Тайны сетевой литературы. Записки кота Тимофея

Любовь Сушко

Перед вами записки, заметки, размышления о сетевой литературе, которые стали появляться с 2006 года – вторжения автора в ту самую сеть. Не обошлось тут и без размышлизмов кота Тимофея, который лапу приложил. Мы старались не быть скучными. С легкой лапы кота это можно назвать зарубками на память о том времени и о себе любимых.

Писатели без читателей. Литература 21 века

Кажется, никто и не заметил, как все изменилось в последнее время в мире литературы нашей горемычной, по-другому о ней и не скажешь…

Просто все мы писатели и читатели, родом из того мира, где книга была уникальным, любимым, священным атрибутом реальности, где читать было модно и престижно, и редкой была та птица, которая ничего не читала и была не в курсе того, что творится в литературном мире.

И сегодня мы тешим себя надеждой на то, что и нынче все так же, как в пору студенчества, и бабушка не даст соврать, вся моя студенческая стипендия оставалась в книжном магазине.

Да и потом, когда книг стало больше, чем достаточно, половина зарплаты тоже там же. Дом заполнился книгами. И мы были совершенно счастливы, разве не они — наше сокровище и богатство?

А из этого замкнутого мира плохо видно то, что происходит за его пределами, а там стали происходить страшные вещи, чем больше становились книжные магазины, чем больше там появлялось каких-то непонятных имен писателей, тем меньше хотелось что-то покупать и особенно читать.

И ладно, у нас был приличный запас приличных книг, на нашу жизнь хватит, а те, кто пришли в эту пору? Что видели, что знали они о книгах и современных авторах?

Покупать серию книг господина Панова — штук 50 и читать? Пустая трата времени и сил, правда, не так дорого, они по 50 рэ стоят в закрывающихся небольших магазинах, которых сожрал «Читай город» — трех его магазинов в Омске более чем достаточно, и не только потому, что они очень большие, но и потому что количество читателей значительно поубавилось.

И вот теперь, когда и тех, кого уже издали, девать некуда, наши коллеги пытаются что-то напечатать, и кое кому это удается даже не за свой счет.

Но самое главное, пока они в радости и эйфории от того, что книга издана, не замечают и не хотят знать, что нет никаких читателей, покупателей, тех, кто с радостью понесет рублей 400 за его шедевр… Хорошая переводная литература в мягкой обложке, да и не в мягкой наполовину дешевле.

Это случайность или издательская политика? Не знаю, но есть то, что есть. Да и самое главное, так как все они работают под грифом «Совершенно секретно», где гарантия, что это не очередная Мельникова или Полякова? А альтернатива все-таки любимый А. Сапковский или Д. Краули, или Д. Фаулз, когда знаешь, что бы он не написал (нет там провальных книг) я это точно прочитаю. Вот и выбор, а на самом деле отсутствие всякого выбора.

Наши героические издаванцы, те, кто получает гонорары, говорят о том, что это их мало волнует, читают не читают, издателей это волнует еще меньше, иначе не стояло бы 45 наименований книг какой-то Мельниковой и столько же О. Роя.

Мол, меня издают, гонорар платят, даже к президенту на встречу приглашают некоторых — не видела ничего абсурднее этой встречи, где они что-то там лепетали, страшно гордые оттого, что несут бездуховность (иначе не назвать) в массы.

Бабушка моя слушает по радио какой — то роман Поляковой, так уже замучила пытками, кто кого и сколько раз там убил, потому что она ничего не помнит из предыдущей серии, но снова садится слушать этот бред.

Для кого все это делается даже на радио, где хоть что-то о книжках и литературе говорят. Остальных писателей мы видим исключительно в передаче Андрея Малахова, где как самые крутые эксперты, они выступают знатоками нашей абсурдной жизни и раздают советы, кому и как жить дальше. Ни в какие другие серьезные передачи, да и не серьезные тоже их никто не приглашает.

Мы оказались в ситуации, когда твердо можно сказать, что писатели остались без читателей, а уж те, кто только делает первые шаги, подавно. Диалога, общения быть не может в принципе…

— Издайте меня, и все начнут читать, и книга исчезнет в тот же миг из всех магазинов, — твердят самые далекие от реальности, заснувшие в 1990 году, и пробудившиеся сегодня авторы.

Зачем писать в стол? Читатели ждут ваши книги, только заплатите тысяч 30 и больше сначала нам, а уж мы позаботимся. Писатель, который должен платить за издание — это вообще откуда взялось? Но ведь считается почти нормой…

Потом они, издавшись за свой или чужой счет, убедившись в обратном, говорят о том, что им и не нужны никакие читатели, издают и ладно. Да еще гонорар платят в размере месячной зарплаты московского педагога — это высшее достижение. Но ведь это то же самое, что хоккейных матч без болельщиков на трибунах, при пустом стадионе… И зарплату нашим хоккеистам платят очень приличную 50 миллионов в год в среднем. Но спросите любого из них, согласились ли они играть бы при пустых трибунах, и получите ответ. Так это у спортсменов, а тут тем более, — писатель без читателя — ноль без палочки. Но они и на это согласны.

Рубрика на странице в сети, где представлена наша литература называется «Чтиво» — как вам такой вариант, и там не книжки О. Роя, а произведения не самого худшего и награжденного А. Геласимова представлены, как раз смотрела, что там у них вышло, у тех, кого издатели ставят не рядом с Донцовой, а рядом с живыми английскими классиками

(издают в одной серии).

Вот наша с ним беседа, благо, что он есть на сайте:

Рецензия на «Всё, что я убрал с Прозы. ру» (Андрей Геласимов)

Добрый день, Андрей!!!

Вчера листала разные страницы в сети, теперь уж, конечно, не вспомню, где именно, но есть раздел наряду с живописью, музыкой, литература обозначена, как ЧТИВО, кстати, там именно представляют Вашу последнюю книгу, а не романы наших дам, что особенно было неприятно — в разделе ЧТИВО.

Может быть сегодня у этого слова какое-то иное значение, я отстала от жизни, но мне лично резануло слух. Литература, словесность — эти понятия уже не отражают сути, насколько можно судить…

Вот и в словаре значение слова примерно такое же, как его понимаю я

Чти; — во. 1. пренебр. то, что читают, обычно — несерьёзная, развлекательная литература.

ЧТИВО. ЧТИ; ВО, — а, ср. (разг. пренебр.). Низкопробное, низкокачественное чтение (во 2 знач.). — это Ожегов так определял

А Вы согласны с тем, чтобы Вас рекламировали, анонсировали в рубрике с таким названием? Или другого нам уже не дано в Год Литературы?

Любовь Сушко 17.08.2015 07:59

Здравствуйте, Любовь!

Дело в том, что моего согласия на подобные акции никто не спрашивает. Мы теперь живем в такую эпоху, когда согласие человека, вообще, мало что значит, а значат лишь продажи, цифры рейтингов, бокс-офисы и доли показов. Поэтому настроение мне Ваше понятно и разделить его я могу, однако, скорее всего, не стану, потому что раздражение «контрпродуктивно», как любят теперь выражаться политики.

Как Вы, кстати, относитесь к таким кульбитам в современном языке? Я бы предложил развить этот способ словообразования и внедрить, например, вот таких монстров: «контрвесело» (предположим, о скучной вечеринке) или «контризящно» (о неловком поступке или высказывании). Мне кажется, тут могут мелькнуть забавные варианты.

Андрей Геласимов 18.08.2015 21:36 Заявить о нарушении / Удалить

Это только подтверждение того, что нигде и ничего они не решают, и делается то, что делается. С именем на обложке или без имени, они те же самые литературные негры. В чем разница-то между тем и этими?

Но у меня лично предвзятое отношение к книге, которая представлена в рубрике «Чтиво», какой бы распрекрасной она не оказалась.

Могут ли что-то сделать писатели для того, чтобы положение хоть как-то изменилось? Не знаю, но делать все равно что-то надо. Знаю, как ведут себя наши ястребы и тренерский штаб, и люди, которые отвечают за то, чтобы стадионы были полные.

Это целая программа работы — автограф — сессии, благотворительные акции, пикники перед началом сезона, где обязаны быть все хоккеисты и самые звездные в первую очередь. Уж когда был Яромир Ягр у нас, наверное, самый титулованный хоккеист в мире, он не только не мог отмахнуться от этих мероприятий, но был везде первым. А разве должно быть по-другому, если мы хотим быть все вместе.

— Мы работаем для вас, болельщики — самое дорогое, что у нас есть, — повторял Раймо Сумманен и президент клуба В. Шалев. А уж их заслуги не сравнятся ни с одним писателем. И если бы кто-то из них сказал, что мне деньги платят, а там хоть трава не расти, они были бы там же, где сегодня находятся наши писатели, увы, все примерно одинаково везде…

А что наши издаванты, они и говорить с нами не собираются, стоит только куда-то (непонятно куда) выдвинуться, уже заявление, что на равных он общаться не станет, никакого спасибо в ответ на рецензию не дождетесь, не читаете меня — ну и ладно, это ваши проблемы, как ляпнул тупенький Аршавин, за что тут же был распят журналистами и болельщиками… Но это в спорте, а творцам все можно. Вот и получили то, что получили, и могло ли быть по-другому?

Мы, конечно, патриоты своей литературы, но мне значительно приятнее общаться с теми же англичанами, поляками, у которых подход к читателю совсем другой. А если бы не трудности перевода, тем более.

Но почему тот же британский классик рад мне больше даже чем я ему, а наш спрашивает,

— А тебя издали столько сколько меня? Вот тогда и приходи, когда издадут, я может быть с тобой и пообщаюсь.

При этом о собеседнике он никакого понятия не имеет, да и иметь не собирается. Никогда не думала, что доживу до тех времен, когда бывшая всем литература станет ничем, поводом для того, чтобы сроду не читавшие произведения, заполнили колонку «Чтиво», чем-то и кем-то награжденным. И при всем при том сами изданные авторы раздувались до огромных размеров от сознания собственной значимости и полной никчемности остальных.

То ли еще будет. Но неужели это только цветочки, а каким же будут ягодки, волчьи ягодки, конечно. До чего мы доживем и допишем интересно? Мне на самом деле это интересно.

Прогулки по Венеции в дождь. Две тени

Когда и мне придется переступить черту, а жизнь она такая, от нее умирают все без исключения, там надеюсь отыскать две прекрасные тени, чтобы продолжить разговор, и чем черт не шутит, услышать новые стихотворения одного и размышления другого самого любимого мужчины…

И пусть каке Вергилий Данте он ведет меня по своей Венеции

В городке, окутанном туманом,

В мороси внезапного дождя,

Я бреду за тенью, за обманом,

Понимая, что спасти нельзя.

Кто-то там за призрачной чертою,

Вдруг окликнет, позовет во мрак,

И когда душа кричит: — Не стоит,

Мало в этой жизни будет драм?

Я ее не слушаю как прежде,

И иду отчаянно на зов,

В городе, на мысе грез, надежде

Мы значенья много придаем,

Там поэт свой зонт в кусты забросил,

И танцует, радуясь дождю,

Не пугает призрачная осень,

Я его потом вдруг полюблю.

А пока я слушаю как снова

На исходе рокового дня,

Просит он забыть, и из былого

Вытащит, упрямую меня.

Это над Венецией тревожно,

Никого, и ничего вокруг,

Он шагает зло и осторожно,

В окруженье призрачных подруг.

Что-то из Ремарка, только что же,

Мне понять, я знаю, не дано,

И мороз проносится по коже,

И старуха, распахнув окно,

Что-то говорит ему и верит,

Что он на свидание придет.

Странный город помнит все потери

И к себе поэта заберет.

Вырваться б из пелены тумана,

И остаться снова за чертой,

Но поэмы странной и желанной

Не услышу в стороне иной.

Потому я под зонтом спасаюсь,

И хочу догнать его опять,

Среди звезд, туманов и красавиц,

Как мне этот странный мир понять.

И когда не в силах дотянуться,

Не желая отпустить к другим,

Я хочу, чтоб он не оглянулся,

Вывел к свету, сквозь тоску и дым…

Я бреду за тенью, за обманом,

Понимая, что спасти нельзя.

В городке, окутанном туманом,

В мороси внезапного дождя.