Пограничник. Книга первая. Кругом была тьма

Майя Новик

Европа под водой, Китай разрушен землетрясениями. Москва стала столицей Евразийских Штатов – государств, уцелевших после долгой войны с Халифатом. Сержант Иван Логинов приезжает с фронта в столицу на заработки. Он еще не знает, что через несколько дней привычный мир перестанет существовать… Роман написан в редком жанре христианского постапокалипсиса. Священники с дробовиками, радиационные мутанты и одна идея на всех: выжить, чтобы спастись! Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2 Черное небо

Иван без труда нашел нужный этаж, лестницу под литерой «С» и дверь.

Никакого труда не составило дойти до щитовой по указателям.

Все было бы просто прекрасно, если бы не одно «но»: генератор был мертв. Иван еле смог передвинуть рубильник генератора в нужное положение, но толку от этого все равно не было.

Мертвые этажи «Нового Авалона» так и остались мертвыми. Иван с отчаянием ударил кулаком в стену, потом еще и еще, пока боль от ударов не стала почти такой же сильной, как боль в душе.

Потом он долго стоял, прислонившись лбом к холодной стене. Кажется, даже плакал. Мыслей в голове не было, что делать дальше, и куда теперь идти, он не знал, да и не хотел сейчас об этом думать. Фонарик на каске светил все слабее и слабее — садились батарейки. Как в тумане, он нашел за щитовой тесную каморку электромонтера, который, если судить по удручающе-скудной обстановке, наверняка тоже был конви, забился туда, уже на автомате подпер дверь шкафом, упал на жесткую, узкую койку, застеленную казенным, тонким одеялом и забылся каким-то смутным, нервным сном, то вдруг вскидываясь с пистолетом наизготовку, когда ему мерещилось, что кто-то пытается открыть дверь или шуршит за тонкой стенкой, то снова проваливаясь в черноту.

Снов не было. Совершенно. Была только тьма.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук…

Иван открыл глаза и сел на койке. Впрочем, с таким же успехом он мог их и не открывать. Все равно было темно. Он на ощупь нашел каску, надел, защелкнул под подбородком застежку ремешка, хотел включить фонарик, но передумал, вслушиваясь. В комнате стало довольно прохладно: подземелье «Авалона» постепенно остывало. Ивану показалось это странным, ведь на улице лето. Должно было быть тепло.

Впрочем, тут, под землей, наверняка должна быть низкая температура, но все равно ведь не ноль.

Иван вздохнул, и собственное дыхание вдруг показалось ему слишком громким — такая тишина царила вокруг.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.

Ему показалось, что это только эхо от ударов его сердца в грудную клетку. Может, кровь стучит в висках, может, он вообще повредился рассудком, раз ему мерещиться. А может снова какой-то неведомый зверь роет себе нору невиданными никем страшными лапами? Или это морок, наваждение, которые наводит на Ивана сама Тьма?

Кто знает, что за этими дверьми? Кто знает, что за следующими? И за следующими? Может быть там опасность, а может быть спасение, спасатели?

И снова где-то в темноте раздался тихий, едва слышный стук.

Если по Москве нанесен ядерный удар, то какие спасатели могут придти на помощь так быстро? Значит не спасатели? Значит, галлюцинация, мираж?

Но полковник ведь так и не сказал, был ли ядерный взрыв. Нет, он говорил об опасности, о том, что никого не осталось.

«Тогда почему остался я? И он? И почему Мигай так не хотел идти на поверхность? Или хотел?»

Иван мысленно вспоминал разговор с полковником.

Нет, тот явно хотел остаться в подземном комплексе «Авалона», несмотря на постоянную опасность от разбежавшегося зоопарка. Он предпочитал мутантов тому, что было наверху. Или Иван что-то неправильно понял?

«Никогда не поймешь этих спецов БНБ, — думал он. — Все время что-то мутят-крутят, то ли скрыть хотят что-то, то ли, наоборот, хотят, чтобы ты что-то понял!.

«Но самое интересное — это скорпионы эти черные… Захотели бы, они меня тоже выдернули бы из дымохода этого, где я висел, как волшебник Клаус с мешком подарков из детской сказки. А ведь полковник их до этого никогда не видел, потому и боялся так. Шеликудов он не боялся, хотя они его чуть не убили. Ну получил пару царапин, ну забинтовал я его. А здесь он просто… струсил? Ну может, и не струсил, но страшно ему было, это-то я видел. Вот только чего он боялся? Или кого?..»

Иван не испытывал страха, но понимал — полковник мог знать что-то такое, отчего у него появилась реальная возможность испугаться. Незнание тоже бывает источником храбрости.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.

— Да это же азбука Морзе! — догадался Иван.

Он с облегчением вздохнул и включил фонарик. И вздрогнул. В ногах кровати, как ни в чем не бывало, сидела кошка. Обычная белая кошка. Она недовольно посмотрела на Ивана и спрыгнула вниз, на пол. Иван услышал, как она принялась вылизывать шерсть.

— Теряю хватку! — сказал Иван вслух. — Так и тигра можно не заметить…

Кошка мяукнула, сидя возле двери — просила ее выпустить. Ну что ж, значит, за дверью не было ничего опасного. Пока Иван оттаскивал шкаф от двери, он успел заметить в уголке кошачью корзинку с розовой подстилкой из искусственного меха и миску. Раз была корзинка, значит, и кошка была самой обычной, нормальной кошкой.

Иван приоткрыл дверь, выглянул. Пушистая бестия вышла, гордо закинув хвост на спину, и неторопливо прошествовала по коридору в темноту.

А Логинов отправился искать источник звука.

Сначала он заблудился и ушел куда-то далеко по коридорам, и уже совсем ничего не слышал, потом решил, что стучат этажом ниже, и спустился туда, заглядывая в каждую попадавшуюся дверь.

Потом, уже не надеясь что либо услышать, вернулся. Предательский стук изводил его, заставляя метаться, и Иван уже был близок к тому, чтобы прекратить поиски, как вдруг заметил в основном коридоре незаметный проход.

Стук шел оттуда. На всякий случай Иван проверил пистолет — оставалось всего четыре патрона. Негусто.

Наконец, он остановился перед закрытой дверью, прислушался — и спрятал пистолет. Из-за двери явственно доносился тихий плач.

Не желая испугать неизвестное, но явно человеческое существо еще больше, Иван отошел на несколько шагов, потом, громко топая ботинками, вернулся, с силой подергал дверь за ручку и, откашлявшись, громко сказал:

— А это кто там плачет?

За дверью вдруг стало тихо.

— Вы просили о помощи? Азбукой Морзе? Вы кто? Эй! — сделал Иван еще одну попытку, на всякий случай продолжая держаться за линией огня.

— Пожалуйста! — вдруг закричал тонкий голос. — Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Или включите свет! Здесь темно! — за дверью вдруг разразились такими бурными и искренними рыданиями, что у Ивана отпали сомнения.

— Отойдите от двери! — скомандовал он.

Быстро оценив плевый, в общем-то, механический замок и саму дверь, он вернулся к комнатам, мимо которых торопливо пробежал перед этим, отыскал внушительных размеров аквариум, в котором половина рыбок уже плавала брюшками кверху, а вторая — все так же равнодушно хватала ртами воду, не обращая внимания на дохлых товарок. Иван снял аквариум в сторону, оборвав уже не нужные трубки и провода, выломал из пола тяжелую тумбу, и вернувшись, в два удара высадил дверь.

Из темноты кто-то бросился ему на шею, обнимая совершенно ледяными руками, и прижимаясь так доверчиво и беззащитно, что он почувствовал, как у него самого предательски защипало в носу.

— Слава Богу! Слава Богу! — вскрики перемежались рыданиями. — Я уже думала, что никто не придет… Но я все время молилась, молилась… Я верила, что меня не бросят. А что случилось? Авария? Война? И где все? Тут было так много народа?

Услышав все это, Иван постарался уклониться от объятий и отступил.

Надо же! Спас единственного живого человека, да еще и женщину, а она оказалась конви… Подумать только, молилась она! Взрослые люди, а продолжают верить в сказки! Лучше бы медитировала, тогда без еды и воды можно продержаться гораздо дольше: включаются защитные механизмы организма.

— Тебе бы что-нибудь горячего выпить, надо — сказал он машинально, но тут же пожалел об этом.

Электричества-то нет! Хотя можно постараться найти газовую печку.

Женщина, кажется, заметила его сухость. А может, увидела форму охранника. Стараясь скрыть замешательство, она отступила на два шага, низко склонила голову, одернула форменную курточку.

— Вы из БНБ? Да? — спросила она.

Ивана даже передернуло, столько тоски и обреченности прозвучало в ее голосе.

По крайней мере, это у них общее — нелюбовь к БНБ. Ладно, надо привести ее в чувство. Она вдруг заторопилась, все так же не поднимая головы.

— Тут рядом есть столовая, там можно поесть. Там есть газ… Наверное, еще ничего не успело испортиться… Я долго пробыла в казарме? День, два? Три? Мне показалось, целую вечность… Простите, — она окончательно смутилась, — очень хочется пить…

— Веди, — сказал Иван. — Готовить умеешь? А то жрать очень хочется… Просто с ног валюсь, — он вдруг снова почувствовал себя очень усталым.

Ростом женщина едва доставала Ивану до плеча. Пока он шел за ней до большого зала столовой для техперсонала, он успел как следует ее рассмотреть. По крайней мере, то, что было сзади!

То, что он видел, ему понравилось: правильной формы коротко стриженая голова, беззащитная линия тонкой шеи, прямые плечи, тонкая талия, точеные щиколотки, которые виднелись из-под коротких форменных штанов, да и то, что было упаковано в эти самые штаны, тоже было ничего себе! И походка была легкой, какой-то правильной, что ли. Не было в ней и намека на развязность. Иван усмехнулся, радуясь, что она его не видит.

В столовую они вошли через большие стеклянные двери, которые раньше открывались на фотоэлементах, а сейчас оказались почти закрытыми.

Пришлось протискиваться через щель.

Робот-официант стоял посреди столовой, бессильно опустив руки-клешни и уронив на пол поднос с тарелками. Его странная тень в свете фонаря была похожа на отдельно живущее существо. Под ногами хрустнули осколки керамики.

— Вы садитесь, я быстро, — женщина кивнула на ряд пластиковых столов. — Вы не бойтесь, я не убегу. Тут должны быть фонари. Тут везде есть спасательные шкафчики… — она ушла куда-то за стойку раздачи.

Иван тяжело плюхнулся на хлипкий металлический стул, который взвизгнул ножками по полу, облокотился на стол. Притупленное усталостью и голодом внимание автоматически отмечало все звуки в помещении: звук шагов, какое-то металлическое побрякивание, скрип дверцы.

Она вернулась через минуту, неся в руках два мощных фонаря, аптечку и упаковку с бутылками минеральной воды. Откуда-то появились два чистых стакана, но Иван, проигнорировав их, открыл зашипевшую бутылку и жадно прильнул губами к горлышку.

— Там еще есть респираторы и баллоны со сжатым воздухом, — сказала она, открыв другую бутылку и наполнив стакан до краев, жадно прильнула к нему губами.

— Надо же, совсем безвкусная…

— Не пей много, газировка все-таки, вдруг плохо станет, подожди, потом еще попей, — посоветовал Иван.

— Да это же не еда… — ответила она ему, — а от воды ничего не будет, — и она сделала еще несколько глотков.

Иван пожал плечами.

— Как хочешь!..

Потом женщина ушла еще куда-то, и ее не было довольно долго. В глубине за стойкой раздачи засветилась голубым газовая плита, что-то там вдруг зашкворчало, и на столе как по волшебству появился хлеб, ветчина, глазунья, какие-то булочки, дымящийся чафе, сахарница.

— Ну что, навалимся? — сказала она.

Иван посмотрел на нее с интересом. Получалось, что конви нормальные люди, и разговаривают они совершенно нормальным, обычным языком.

Все время, пока она ходила туда-сюда, он старался ее рассмотреть. Но в темноте это сделать было почти невозможно. Теперь, когда стол был освещен большим стационарным фонарем, у него появилась такая возможность.

Оказалось, что ей лет 18—19, не больше. Ела она быстро, но очень аккуратно.

Не кукла, с удовольствием отметил Иван. Мягкий овал лица. Не очень полные губы, высокие скулы и широко раскрытые, все еще испуганные глаза. Щечки — чуть даже пухлые. Детские еще…

Но чувствовалась в ней порода.

Где это пряталось? В линии чуть вздернутого детского носика, в очертании прямых, сурово сдвинутых бровей? Или в упрямой морщинке между ними? В беззащитной, чуть неуверенной улыбке?

Иван понять не мог. Но главное — глаза. Глаза! Их цвета он рассмотреть не смог, но даже в темноте чувствовал, что от них идет какой-то свет. Недаром ее не отправили, например, в публичный дом. Или на рудники. Не годилась она для этого. Иван вдруг почувствовал давно забытое волнение.

— Тоже не очень вкусно, и запаха почему-то нет, — сказала она, ковыряясь вилкой в тарелке, и подняла на него глаза.

Ее взгляд встретился с глазами Ивана, и вилка так и застыла у рта.

Иван поспешно отвел взгляд в сторону.

— Э-э… А чем ты тут занималась?

— Посуду мыла, полы… А вчера… или позавчера, — она метнула на Ивана взгляд, который просил о помощи, — пришел какой-то офицер из БНБ, сказал, что скоро сюда переведут солдат, и приказал, чтобы казармы отдраили до блеска. Мы и отдраили, а ему не понравилось, ну он и запер меня и еще двух девушек, чтобы мы мыли там все, а сам ушел, а потом — вот…. Это произошло…. — она говорила все тише. — Я очнулась, а рядом нет никого, и темно очень… А в комнате же ни фонарей нет, ничего… И все время кажется, что за спиной кто-то стоит… Страшно очень, — она даже сейчас обернулась в темноту, глаза расширились от страха. — И, главное, открыть дверь не могу, обидно так! Замок на двери хлипкий, а открыть — ну, никак! Я и молилась… — она запнулась, стала тыкать вилкой в яичницу.

— Молилась? Это как? — Ивана разомлел от горячей еды.

— Да, молилась. Просила… Просила, чтобы Господь помог мне. Прислал кого-нибудь. И тут пришел ты.

— Ага, — сонно согласился Иван. — Пришел. И меня, в самом деле, прислали.

— Кто? — удивилась она.

— Один человек… Знаешь такого: полковник Мигай?

— Не-ет, — протянула она, — я никого не знаю из военных. Тот, который нас запер, был такой довольно молодой, высокий, в черном кожаном плаще. Глаза у него были такие странные: один голубой, а второй — черный совсем. Страшные глаза…

Иван поперхнулся. Он вдруг вспомнил тот единственный раз, когда на его пути попался человек с разными глазами… Если только его можно было назвать человеком…. Он сразу же подобрался. Сытую леность как рукой сняло.

— Полковник Мигай не военный, он как раз из БНБ, — сказал Иван, чтобы скрыть свои чувства. — И глаза у него тоже… не самые приветливые…. были. Но, правда, одинаковые!

— А давай-ка тяпнем, для профилактики всяких болезней и от стресса, — предложил Иван, пододвинул опустевшие стаканы, достал заветную фляжечку, налил спирта в стакан, развел водой, разлил на два стакана, оставив себе побольше.

— Вот так. Пей давай! Сразу же в себя придешь.

Девушка опасливо покосилась на Ивана, но стакан взяла. Кажется, Ивана она боялась даже больше, чем темноты.

Иван выпил, аккуратно выдохнул, точным движением отправил в рот кусок ветчины. Даже спирт, казалось, выдохся…

Иван заметил, как девушка торопливо запивает спирт водой.

Лихо!

— В общем, дела у нас такие, — сказал он, не желая ее пугать. — Нас тут, кажется, только двое осталось. Где остальные, не знаю, может быть, их эвакуировали. Может быть, они сами ушли. Что произошло — тоже не знаю. Предлагаю действовать так, — он вдруг осекся, глянул на девушку, — идти-то можешь? Не устала?

Она энергично покивала, доказывая, что с ней все в порядке.

— Ага… Значит, предлагаю подняться на поверхность и самим оценить положение. Заодно будем точно знать, что произошло. Задача ясна?

— Уг-м, — она закончила есть. Положила вилку на стол, растерянно посмотрела на тарелки.

— Нет, ну, ты не воспринимай все так буквально! — сказал Иван. — Доешь, допей… Я не тороплю!. А я пока… Где, говоришь, тут спасательный бокс?

— Там, за стойкой и направо, там еще один есть!

Иван прошел в глубину столовой, обошел огромную кухонную плиту и нашел два спасбокса, привинченных к стене. Кроме баллонов с воздухом и масок, он к своей радости обнаружил рюкзак, в котором находились: простенький дозиметр, запас сублимированных продуктов, батарейки для фонарей, две совершенно бесполезных рации и — о, радость! — пистолет «Замарашка» в кобуре и две обоймы к нему.

Нормальное оружие Иван надеялся найти в арсенале наверху. Там можно было найти что-нибудь более убойное.

«Что же такое произошло? Почему сгорели все электроприборы? — подумал Иван, щелкая выключателями на мертвой рации. — Не понятно… Хотя, может, изобрели новую бомбу? Или это был лазерный удар?»

Первым делом Логинов зарядил пистолет, на ощупь поменял батарейки в фонарике, рассовал по карманам запасные. Потом сложил все обратно в рюкзак, рюкзак закинул за спину, взял на другое плечо баллоны с воздухом.

Вернувшись обратно, Иван обнаружил, что девушка крепко спит, положив голову на сгиб локтя.

Он немного посидел рядом, подумал. Оставаться в столовой было небезопасно. Во-первых, еда могла привлечь какую-нибудь голодную тварь. Запаха вроде бы и нет, да и вкус не очень, но у животных на этот счет могут быть свои предпочтения.

Во-вторых, стеклянные двери оборонять сложно, да и в глубине столовой могли быть еще какие-то ходы-выходы. Так что лучше убраться отсюда подобру-поздорову!

Иван осторожно поднял девушку на руки. Она оказалась довольно увесистой. Голова склонилась Ивану на плечо.

Логинов явственно различил тонкий запах полевых цветов. Запах был незнакомым.

Иван улыбнулся. Так близко он еще ни с кем не был с того времени, как… да, в общем, с гражданки. То, что было уже после армии, здесь, в Москве, не в счет.

Девушка что-то пробормотала. Иван перехватил ее тело повыше, подхватил на локоть со стола фонари и понес ее в каморку электромонтера.

«Словно мутант — жертву», — усмехнулся он про себя.

В случае нападения подходы к каморке можно было легко отстоять — коридоры там были узкие. Да и уйти, в случае чего, можно было по вентиляции.

В каморке он осторожно, старясь не брякать, поставил баллоны на пол, содрал с койки одеяло, аккуратно положил девушку на матрас, накрыл сверху

Снова забаррикадировал дверь, выключил все фонари, кроме одного, который настроил на самый слабый свет, сел на пол и стал ждать. Он не заметил, как заснул.

…Спал он на этот раз спокойно и проснулся свежим и отдохнувшим.

Девушка еще не проснулась. Иван встал с пола, размял затекшие ноги, потянулся, наклонился над спящей, и тут с удивлением обнаружил, что так и не спросил ее имени. Даже в голову не пришло! Конви да конви, что с нее возьмешь!

— Эй! — тихонько позвал он. — Как тебя зовут-то? Давай, вставай, наверх надо идти…

Она проснулась неожиданно быстро, легко соскочила с кровати, одернула курточку, удивленно оглянулась, ища объяснений.

— Там это… — Иван смутился, — небезопасно было. Лучше здесь.

— Пойдем! — он принялся освобождать дверь.

— Мне бы это… — стеснительно прошептала она, — в туалет, да и зубы бы почистить… Или хотя бы рот пополоскать.

— Ну началось! — Иван вздохнул, открыл дверь, проверил, все ли спокойно, прошелся по коридору. — Давай, быстро! Там вон туалет. Да нет, другая дверь!

Управилась она, в самом деле, быстро: видать, приучили к порядку. Но, открыв дверь, она вдруг присела на корточки.

— Кис-кис-кис!

Иван совсем забыл о кошке. Кошка, нимало не заботясь о приличиях, мяукая, взобралась сначала на колени девушке, а потом и на плечо. Она потерлась о мокрую щеку головой, словно приветствуя старого друга.

— Твоя, что ли? — спросил Иван

Девушка вдруг посмотрела на него снизу вверх.

— Мария.

— Что? — Иван наклонился ниже, не расслышав, как следует.

— Меня зовут Мария, — тихо, но отчетливо произнесла девушка. — Ваши звали меня Мари, но можно называть Марьей.

И снова Иван ощутил нежный, тонкий запах цветов.

Марья…. Что-то всколыхнулось в нем при звуке этого имени.

Далекое, теплое, из детства…

Так звали его мать. И никакая она не Мари. Пусть оставят эти клички для своих раскрашенных силиконовых шлюх!

Марья… Мария… Машенька…

У Ивана вдруг закружилась голова — то ли от запаха цветов, то ли от близости ее коротких, светлых волос…

Он вдруг увидел отделанную сибирским кедром гостиную, отца у камина, мать, сидящую в кресле. Света не было, и кровавые блики огня рисовали на стенах причудливые тени… Иван явственно услышал материнский голос. Она читала свои стихи:

Если есть на земле теплый дом,

Где спешат на звонок шаги,

Где любовью встречают глаза,

Береги этот дом, береги.

Если светит в ночи окно

Для тебя, хоть не видно ни зги,

Не беги от него, сынок,

Береги его, сын, береги…¹

Все это время после происшествия он задавался вопросом — зачем он приехал в Москву? Зачем? И вдруг он понял, что, может быть, ответ сидит перед ним.

А она уже кормила кошку, вытащив лакомство из кармана куртки… Кошка оглушительно мурлыкала в тишине.

Иван так громко и отчетливо скрипнул зубами, что Мария удивленно взглянула на него. Он резко отвернулся, не глядя, сунул ей в руки сумку.

— Подъем!

Он слышал, как она кинулась следом.

— А тебя как зовут? — спросила она в спину.

Логинов резко остановился, и девушка налетела на него, ткнувшись лбом в баллон со сжатым воздухом. Схватилась за лоб, глядя на Ивана испуганными глазами.

— Вас… — поправилась она. — Вас как зовут?

— Ребята Яном кличут, — ответил он небрежно.

— Ян?.. — она какое-то время молчала, немного отстав, потом догнала его. — Я поняла! Иван? Ведь Иван, правда?

— Правда. Все? Вопросов больше нет? Тогда шагом марш!

Чтобы поспеть за Иваном, Марии пришлось почти все время бежать. Но он не сбавлял шага. А она не жаловалась, терпеливо стараясь не отстать. Оказалось, она тащит с собой кошку.

— Брось! — скомандовал Иван, приостановившись на лестничной площадке.

Она прижала кошку к себе, опасливо глядя на Ивана, но глядела так, что Иван понял — кошку просто так не отберешь!

— Зачем она тебе?

— Она же тут умрет с голоду, — сказала она, уже упрямо глядя на него.

— Ладно, только, чур, отпустишь ее наверху. Пусть ест мышей.

Иван возобновил подъем.

Вообще-то он считал, что наверх они не пройдут, и лестница будет завалена обломками обрушившегося здания. Но никаких завалов они не увидели ни на третьем, ни на втором, ни даже на первом этаже.

Здание «Нового Авалона» было целым. Молчал и дозиметр. Совсем молчал, не регистрируя даже случайных частиц. Иван подумал, что он, скорее всего, тоже сломан и бесполезен, как и все остальные приборы в этом здании.

Когда лестница закончилась, Иван удивленно присвистнул и пошел по коридору первого наземного этажа, то и дело оглядываясь и ища признаки разрушения и несчастий.

Но кругом было тихо. Если бы Иван не знал, что работа в Авалоне идет круглосуточно, можно было бы подумать, что сейчас ночь, и все просто ушли домой. Вот только некоторые двери были приоткрыты, и кое-где Иван видел раскиданные по полу бумаги.

Значит, здесь все-таки был кто-то живой? Может быть, был и ушел? Или работавшие здесь люди вдруг увидели нечто такое, отчего все, что было у них в руках, вдруг выпало на пол?

Прежде всего Ивана интересовал арсенал. Все остальное — потом.

Но его ждало разочарование: все, что он смог найти в оружейке — это несколько обойм от пистолета.

Обоймы лежали на стойке, словно арсенальный кому-то их выдавал в то самое время, когда все произошло. Все остальное оружие, если и существовало, было тщательно скрыто за цифровым замком толстенной двери сейфа.

Поразмыслив, Иван направился в единственное место, где еще могло находиться оружие — в кабинет полковника Мигая.

Мария едва поспевала следом.

В свете фонарика полковник неодобрительно глянул на Ивана с обычной фотографии, висевшей на стене кабинета. Старый солдат был запечатлен на броне танка Т-90, который выпускали лет сорок тому назад. Впрочем, только танк и выдавал возраст полковника. В остальном он выглядел так же, как и…

Иван вздохнул. Теперь полковник уже никак не выглядел!

В углу Иван обнаружил металлический сейф. Сейф был закрыт, но на этот раз Иван не отступил. Без серьезного оружия они были обречены на гибель.

— Поищи нормальную одежду, — скомандовал он Марии. — Там, в шкафчиках! Ну не знаю, там штаны какие-нибудь, платье…

Сам Иван искал инструменты. После довольно продолжительных поисков он нашел их в мастерских ремонтников, которые обслуживали системы вентиляции и канализации здания.

Вернулся, попримеривался.

Стенки сейфа были тонкими, полковник явно не боялся взломщиков. Иван взломал дверцу сейфа обычной монтировкой. Его добычей стал дробовик «Сайга» двенадцатого калибра, который, хоть и был в три раза старше Ивана, но грозного вида не потерял.

«Бравому капитану Александру Мигаю от сослуживцев Боринского А. И. и Севастьянова О. М. ЗабВО, 2011 год», — было выгравировано на прикладе. Под карабином была аккуратно сложена разгрузка* с обоймами и со снаряжением. Иван мельком глянул на патроны: картечь! То, что надо в такой ситуации!

Хоть здесь повезло.

— Ох, ты! — Иван бережно провел рукой по цевью дробовика, чуть тронул пальцами гравировку, — ЗабВО — Забайкальский военный округ. Значит, полковник служил в Забайкалье, когда оно еще было нашим!

Логинов привычным движением отсоединил магазин, снял карабин с предохранителя, оттянул затвор назад, ожидая, что выпадет патрон, но патрона в патроннике не было. Иван оценивающие глянул внутрь, удовлетворенно покивал головой. Несмотря на почтенный возраст, карабин находился в отличном состоянии.

«Это ж сколько тогда лет полковнику было? — постарался сообразить Иван, но голова отказывалась принимать очевидное.

«Много, в общем», — подытожил он. — Пожил старикан вдоволь. Знать, сделал что-то такое, отчего смог вскарабкаться на Олимп. Впрочем, теперь это все уже неважно. Рано или поздно нас всех ждет один конец».

Под разгрузкой Иван нашел еще одну бесценную вещь, которая тоже, наверное, была памятна Мигаю. Старый финский нож с простенькой деревянной рукоятью в потертых ножнах из такой редкой сейчас натуральной кожи.

Нож лег в руку Ивана, словно там и был.

Неожиданно скрипнула дверь, Иван круто обернулся, готовый к схватке, но в дверях стояла Мария, одетая в форму охранника. Оказалось, в некоторых кабинках женщин-охранников оставался второй комплект формы, и ей удалось подобрать кое-что для себя.

— Сейчас, Марья, подожди меня.

Иван надел на себя разгрузку, затянул ремни, закрепил нож, проверил содержимое карманов, рассовал по ним мелкие вещи из рюкзака, снова закинул на плечи рюкзак и баллоны.

— Идем!

Он окинул взглядом кабинет полковника, отсалютовал его фотографии, в последний раз прощаясь с начальством, потом толкнул дверь и вышел прочь. Ему хотелось, наконец, увидеть город, небо, вздохнуть полной грудью свежего воздуха.

Мария поспешила следом.

Иван вышел в холл с высоким потолком и громадной эмблемой «Нового Авалона», которая обычно висела в воздухе над головами входящих, светилась и вращалась. Сейчас она была темной. Черный силуэт покосился набок, словно готовый вот-вот упасть на далекий мраморный пол и разбиться.

Иван покосился на него, оценивая такую возможность, решил, что конструкция хоть и осталась без энергии солнечных батарей, все-таки не представляет опасности, прошел вперед, легко перепрыгнул через турникет, подошел к стеклянным приоткрытым дверям и остановился, пораженный.

Обычно отсюда открывалась величественная панорама на Москву. Виднелся аккуратный зеленый парк с широкими дорожками, остановка клинкартов, шоссе. За шоссе находилось огромное плоское здание государственной таможни, за ним — небоскребы трех самых крупных торговых центров, которые представляли из себя целые комплексы — с гостиницами, барами, клубами, магазинами и кинотеатрами. Справа от таможни стояла церковь «Нового Авалона», слева — Центр медитации и йоги. Дальше находился учебный центр «Нового Авалона», международный университет экономики и права, шли еще какие-то высотки.

Ничего этого не было!

Иван так и не понял, какое сейчас время суток. За окном было темно, но это была не ночь. Какие-то детали открывшегося вида были видны очень отчетливо, другие, несмотря на то, что находились ближе, были совершенно скрыты тьмой.

Словно морок покрыл землю. Не день, не ночь, не утро. И точно не вечер. Небо было абсолютно ясным, но ни луны, ни звезд не было видно. А ведь Иван точно помнил: накануне было полнолуние. Луна еще была такая… Красная… Она редко бывает такой. Иван смутно помнил, что есть какие-то определенные фазы луны, когда она попадает в тень от Земли и становится красной.

Может быть, небо затянуто облаками? Просто их не видно?

Но еще больше поразило Ивана то, что он увидел на земле. Парк был цел, целой была и остановка, целым было даже шоссе, на котором виднелось много разбившихся и перевернутых машин, клинкартов и экомобилей. В двух местах еще дымились выгоревшие остовы машин. Маленький спортивный автомобиль врезался в опору возле остановки, гармошкой смялся его дорогой красный лаковый капот, дверцы торчали вверх, словно крылышки гигантского жука.

Но Иван смотрел не на машины, Иван смотрел туда, за шоссе, где не было уже ничего, кроме обугленной, выжженной земли. Не было ни здания таможни, ни церкви «Нового Авалона», ни центра медитации, ни небоскребов, не было жилых кварталов, здания тюрьмы и магазинов. Не было набережной, не было парков, мостов, прудов и библиотек, не было и Кремля со всеми его обитателями…. Внутри пятого транспортного кольца больше не существовало ничего, кроме выжженной земли! Центра Москвы больше не существовало.

До шоссе все было почти нормальным. За шоссе мир — как обрезало.

И совершенно непонятно было почему исчезли люди здесь, в здании «Авалон-Компани»?

Куда делись все водители разбившихся автомобилей? Почему не было тел? Почему не сработало аварийное отключение двигателей или другие блок-системы?

«Потому что вся электроника в один миг сгорела, — подсказал прежний ехидный голос внутри Ивана. — Потому что некому и нечему было предотвращать аварии…»

«Но почему? Почему?» — продолжал вопрошать Иван.

— Почему? — произнес он вслух, и слова эти в пустоте огромного зала с высоким потолком и стеклянными стенами, раздвигающими пространство тьмы в бесконечность, прозвучали пугающе беспомощно.

— Это конец, — вдруг услышал он спокойный голос Марии, — конец времен, конец истории. Мы ждали его. Отец Евлампий был прав, он ошибся всего на несколько дней.

— Что?… — Иван оглянулся на Марию, глянул на нее сверху вниз. — Что ты мелешь? Какой конец света? Да я жить только-только начал! Это Южноамериканский союз! Это они напали! С лазером! Поняла?

Мария отрицательно качала головой, машинально гладя кошку, которая выделялась в темноте бело-лунным пятном. Кошка нервно била хвостом, глядя на Ивана снизу. Взгляд был на удивление осмысленным. Странная тварь!

А Мария смотрела не на Ивана, она смотрела на выжженный город. И глаза ее в это момент были черными, как это небо.

— Наверное, всех эвакуировали! — Иван двинулся к дверям. — Пойдем, я знаю, где должен быть ближайший эвакуационный пункт!

— Не надо!

От крика Марии кошка вдруг с шипением прыгнула на пол, в несколько прыжков пересекла открытое пространство холла и скрылась за турникетом.

Мария бросилась к Ивану, закрыла дорогу, раскинув руки.

— Не ходи! Пожалуйста! Там нет больше ничего, я знаю!

Иван остановился, посмотрел на девушку с презрением.

— Что ты можешь знать, рабыня? Что ты и твой отец Евлампий можете знать, кроме тряпок и моющих средств? Конец света? Да, это конец света, это конец Евразийского Союза! Теперь будет другой мир, новый мир, женщина! И каким будет этот мир, зависит от того, буду я отсиживаться здесь или отдам свою жизнь за родину! Мне ближе второе! Тебе тоже надо отдать долг государству, которое дало тебе возможность жить. Поняла, дура? — кулаки Ивана сжались сами собой.

Мария отшатнулась от него.

— Пошли! — он крепко схватил ее за руку, увлекая к дверям.

— Нет! — вскрикнула Мария.

Он дернул ее так, что она вылетела вперед.

— Нет! — крикнула девушка. — Нет! Нет! Не-ет!

Логинов еще успел удивиться ее крику — вот она, тихушница-то! — но вдруг понял: накатывает!

Кажется, он еще успел оттолкнуть Марию в сторону, а потом почувствовал, как снова на него обрушиваются тонны тяжелой, как сама Земля, породы. Он закричал, чтобы Мария бежала, чтобы ненароком не задавило и ее, но в рот вдруг попал песок, и Иван подавился своим криком.

Потом он почувствовал, что его куда-то уносит неумолимое движение селевого потока, и погрузился во тьму.

Примечания

1

Стихи поэтессы Аллы Барановой