Сюита для скрипофона

Мария Фомальгаут

Очень полезная книга о том, что делать, если человек разделился пополам. И как сыграть сюиту для скрипофона. И как вырваться из нищеты, если у вас всего-то есть, что вилла на Лазурном Берегу.

Знание английского обязательно

— Вы знаете английский?

Меня передергивает. Нет, конечно, я же учителем английского наниматься пришел, где мне английский знать…

— Знаю.

— Хорошо знаете?

— М-м-м-м… не жалуюсь.

Кадровик кивает с довольным видом:

— А он вас не знает. Давайте познакомлю.

— Простите?

— Давайте… познакомлю.

Я и ахнуть не успеваю, как в комнату входит английский язык, пробирается на тоненьких ножках, протягивает мне длинную руку.

Еле выжимаю из себя:

— Э-э-э… здрассьте.

Кадровик всплескивает руками:

— Вы что, вы по-английски с ним, что вы по-русски-то…

— Э-э-э… гуд морнинг.

Английский отскакивает, недовольно фыркает.

Догадываюсь:

— Не понравилось ему?

Кадровик осторожно подсказывает:

— С произношением у вас что-то… попробуйте еще раз.

— Э-э-э… Гуд морнинг.

Английский язык сдержано пожимает мне руку. Не люблю я такие холодные рукопожатия, не люблю…

— Вот так лучше… — кадровик довольно улыбается, — а вы первый, кому он руку пожал, на остальных фыркал… что же… завтра в девять ждем вас в офисе…

Начинаю смущаться.

— Что он… что он на меня так смотрит?

Секретарша замирает в дверях:

— Не бойтесь… он вас изучает.

— К-как… изучает?

— Так… вы английский язык изучаете? Изучаете. А он вас изучает.

— Боязно как-то.

— Да не бойтесь, не кусается он… — секретарша смеется, — это же английский язык, а не английский бульдог, в самом деле!

Хочу сказать — ну, пока, спохватываюсь, говорю по-английски:

— Бай!

Английский язык не отвечает, стоит в дверях, машет хвостом, явно не собирается меня выпускать.

Осторожно спрашиваю:

— Велл?

Английский хватает меня зубами за рукав. Это что-то новенькое, он обычно на двух ногах ходит, а тут нате вам, встал на четыре лапы, машет хвостом… И главное, ни одной живой души в отделе не осталось, некому подсказать, что делать, некому цыкнуть — фу.

Если с английским языком вообще так можно обращаться, цыкнуть — фу.

Он снова тянет меня за рукав. Упираюсь.

— Не пойду я никуда, чего ты… э-э-э… Но! Но, но!

Английский язык лает мне в лицо:

— Летс… го.

Иду за ним, еще боюсь, но все-таки иду за ним, думаю, что мне может сделать английский язык, да мало ли что может сделать, только сейчас вспоминаю, что англичане нас недолюбливают…

— Не… не пойду я туда…

Смотрю на темный пустырь за городом, понимаю, что не пойду я туда, хоть режьте меня, не пойду…

— Не… не пойду.

Английский язык отчаянно машет хвостом:

— Летс го… пли-и-из, сэр…

Первый раз слышу в его сдержанном тоне что-то живое, человеческое. Кажется, он сейчас заплачет.

Осторожно спускаюсь с шоссе в траву, чавкает под ногами сырая мартовская земля.

— Что случилось-то? Э-э-э… what happened?

Английский язык снова лает:

— Ком он! Ком он!

Наконец, вижу, к чему он меня ведет. Что-то лежит на пустоши, что-то крылатое, хвостатое, мохнатое, что-то…

— Э-э-э… Вот из вет?

— He dies.

— Кто… кто умирает?

Английский язык говорит что-то непонятное, отчаянно мотаю головой, да-а, не знаю я английский…

— Колта! Колта!

Не понимаю. В отчаянии набираю номер шефа, даром, что время недетское, дело-то, похоже, серьезное…

— А еще позже нельзя было позвонить?

— Э-э-э… тут этот умирает.

— Кто этот?

— Колта. Меня английский язык привел…

— А, это дело серьезное… вы где находитесь-то?

— На пустыре за городом… на Калымском тракте, как на мост поворачивать…

— Эк вас занесло… ладно, счас подъеду. Вы поговорите пока с ним…

— С кем?

— С Колта.

— Э-э-э… а я языка не знаю.

— Верно. И никто не знает. Вот и умирает он…

— Можно курсы по изучению открыть… — говорит шеф.

Осторожно спрашиваю:

— По изучению чего?

Шеф не отвечает.

— Или книгу какую написать… на нём… или прочитать хотя бы. Хей, Инглиш, хэв ю а бук… оф Копта? Ну чего ты на меня так смотришь, ну не знаю я тебя толком… он вот знает, я нет, думаешь, просто так его, что ли, нанял?

Английский язык фыркает, тащит в зубах потрепанную книжонку. Шеф открывает, растерянно смотрит на страницы.

— Ни хрена не понимаю… а ты?

Смотрю на страницы.

— Не…

Что-то на траве беспомощно хлопает крыльями, затихает.

Мой шеф кивает:

— Аминь.

Осторожно интересуюсь:

— А это… а это кто был?

— Язык был. Колта-саамский.

— А это что за язык?

— А не знаю. И никто не знает… Теперь уже никто не знает.

Догадываюсь:

— Он поэтому умер… что про него забыли все?

— Ну…

Спохватываюсь, что у нас с собой ничего нет, никакой лопаты, или чем там можно вырыть могилу, или…

— Ничего не надо, — одергивает меня шеф, — само…

Не договаривает.

То, что было колта-саамским языком, медленно тает.

Английский язык запрокидывает голову, протяжно воет в темное ночное небо.

— Вы знаете русский язык? — спрашиваю наманикюренную девицу.

— Ну, ясное дело, знаю, вы чего?

— Фотографии свои с ним покажите.

— Чего?

— Ну, фотки есть у вас в Инстаграмме?

— Ну, есть, вот это в Париже я, это мы в этом, как его… в опере там какой-то… это вот Дубаи…

— А с русским языком у вас фотографии есть?

— Вы чё, откуда?

— Как откуда, вы русский язык знаете? Знаете. Значит, фотографии должны быть…

— Ой, да ну вас на фиг, я, блин, вааще на менеджера пришла, а не учителем русского, блин!

Мысленно ставлю плюсик в блокноте — еще одна.

— Английский язык сочувственно кивает мне из кресла, в котором устроился с газетой.

Мне не по себе. Думаю, что будет, когда Английский язык прибежит ко мне среди ночи, позовет на помощь, а где-нибудь на пустыре будет лежать наш, родной, и я начну отчаянно вспоминать старинные названия веретен и коромысел, птицу Сирин и Алконоста, и что крик ворон называется воронограй…

— Осторожнее… на счет три прыгаете в седло…

— Ой, боюсь… — девчушка смотрит на меня огромными глазами, видно, и правда боится.

— Не бойтесь, ничего он вам не сделает, — улыбаюсь, про себя мысленно добавляю — может быть.

— Раз… два… три!

Подсаживаю девчушку в седло, её папаша косо посматривает на нас, еще бы, кто-то тут посмел его дочурку двенадцатилетнюю лапать. А как вы хотели, папаша, как мне её прикажете в седло сажать…

— Отлично… ну… начинаем…

Девочка считает, легко, без запинки:

— Ван, ту, фри, фор, файф…

Английский язык легко вышагивает по полю, переходит на легкую рысь. Девочка продолжает:

— London the capital of great Britain…

Английский язык легко прыгает через барьер.

Аплодисменты.

Вечереет.

Вешаю на дверь офиса табличку Close.

Перемигиваюсь с английским языком, ар ю окей, йес, ай эм окей…

Английский язык мотает головой, приглашает сесть верхом.

— До дома довезешь? Вот, спасибо… э-э-э… сенк ю вери матч…

Прыгаю в седло, Английский язык срывается с места, несется куда-то прочь от моего дома…

— Ты… ты чего?

— Не реагирует.

— Велл! Стоп, стоп!

Как будто не слышит. Думаю, вот оно, началось. Не знаю, что, но началось. Что мы вообще про них знаем, про языки, вот так ляпнешь на собеседовании — знаю, а что я вообще про него знаю…

Английский язык останавливается возле клиники, не успеваю спешиться — поднимается на две ноги, хватает меня за руку…

— К-куда?

— Ком он…

Делать нечего, иду, успеваю схватить бахилы…

— Ой, нет, нет, — расфранченная тетка машет руками, — это нам не надо уже, нам бы базовый уровень…

Еще пытаюсь возразить:

— Ну что вы, у вашей дочки такие способности…

— Да какие способности, на хрена эти Шекспиры нужны кому-то! Нам бы разговорный уровень… Настюша в Лондон на каникулы едет…

— Всё, всё в порядке, — кивает врач, — говорю вам, на ранней стадии схватили, чисто все вырезали… Все бы так вовремя приходили, глядишь, не умирали бы люди… а то припрется, когда там опухоль уже все изнутри подчистую сожрала…

Вздрагиваю.

— Вы-то чего вздрагиваете, у вас нормально все… этому вашему спасибо скажите…

Кивает в сторону английского языка. Вспоминаю слова секретарши, как-то не к месту и не ко времени:

А вы что хотите… вы изучаете английский язык, он изучает вас…

Стук повторяется.

Нет, это не стук. Грохот. Так бывает, когда в дверь стучат ногами, да не просто стучат — пытаются сломать…

Вспоминаю, где у нас тревожная кнопка, нигде у нас тревожная кнопка, мы же умные, мы же на охране экономим, мы же думаем, сами кого хочешь одной левой зашибем, даром, что пять раз отжаться не можем…

Снова грохот.

Делать нечего, подхожу к двери.

— Кто там?

— Открывай живо!

Неизвестный добавляет несколько слов, которые говорить нельзя.

— А вам чего?

— Живо давай открывай!

Снова грохот. Открываю, пока этот кто-то не вышиб дверь. Смотрю на здоровенного детину с окладистой бородой, думаю, сколько я продержусь против него. Нисколько.

— Глухой, что ли, я те стучу, а ты…

— А вы кто?

— Не узнал, что ли?

— Н-нет.

— Вот так, в резюме он пишет, знаю, знаю, а так, в лицо, значит, нет…

Спохватываюсь.

— Узнал.

— То-то же… — Русский Язык кладет на диван что-то обмякшее, лежащее на его плече, — вот… спасать его надо.

Смотрю. Не верю себе.

— Но…

— Умирает, чего но…

— Да как умирает, я этих вон учу-учу… — показываю на вывеску, курсы английского, недорого…

— Чему ты учишь? Чему ты их, блин, учишь? Здрассьте-до-свидания-дайте-мне-один-билет-до-Лондона… Они у тебя хоть книжки-то читают?

— Где им…

— А ко мне-то чего, это в Лондон куда-нибудь надо…

— Чего в Лондон, можно подумать, в Лондоне сейчас много читают… Можно подумать, знает его там кто-то… привет-пока-как-дела…

Смотрю на то, что лежит на диване, бледное, эфирное, бестелесное.

Хватаю с полки первую попавшуюся книгу, открываю…

Humpty Dumpty sat on a wall,

Humpty Dumpty had a great fall…

Что-то бестелесное пожимает мою руку, крепко, сильно, сердечно…

2016 г.