Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы

Марк Михайлович Вевиоровский, 2016

В этой книге вы встретитесь с обыкновенными и неординарными людьми, которые с одной стороны мало отличаются от нас с вами, но с другой стороны живут удивительной и необычной жизнью и окружающая их действительность может показаться фантастичной. Фантастичной является научная основа повествования, как и многие события в книге, хотя и происходит действие в узнаваемых обстоятельствах и даже с участием реальных лиц нашей действительности. Паранормальные способности некоторых героев позволяют причислить книгу к произведениям фантастическим, но уж если это научная фантастика, то фантастика социальная, затрагивающая некоторые основы нашей реальной действительности с необычной стороны, но неизменно с любовью к человеку, в особенности маленькому.

НА ПОДЛЕТЕ В САМОЛЕТЕ

Баранов знаком подозвал к себе Гришу.

— Григорий, у меня к тебе важное дело.

— Я слушаю тебя, дядя Саша.

И тон, и необычное обращение Баранова насторожили Гришу.

— Ты знаешь, у нас многое связано… с тем местом, куда мы сейчас летим…

— С городом Солнечный?

— Да, с так называемым приморским поселком Солнечный… И у меня, и у Лены…

Баранов задумался и замолчал. Гриша не рискнул напомнить ему о себе.

— Много всего хорошего… и грустного, порой очень тяжелого… Ты пойди, посиди с Леной, поговори с ней о чем-нибудь, попробуй отвлечь ее от воспоминаний… Очень тебя прошу…

— Хорошо, дядя Саша. Я пошел?

— Иди, мальчик, иди… А то мы с ней поцапались немного… поссорились из-за какой-то ерунды… да и напоминаем друг другу сейчас только о прошлом…

Гриша отправился в конец салона, где в одиночестве сидела Лена Карцева, невидящим взглядом уставившаяся в плотно закрытый шторкой иллюминатор.

— Лена, можно я с тобой посижу? — Карцева оторвалась от окошка и грустно улыбнулась Грише.

— Конечно, посиди. Устал? Мы уже скоро прилетим…

— Знаешь, я не так устал от полета, как от необходимости все время сидеть. Я бы сейчас с удовольствием побегал или даже занялся бы гимнастикой.

— Да, если ты согласен заняться гимнастикой — значит дело плохо! Пожевать не хочешь? Там финики остались — доедай.

— Не хочется, Лена. Я бы сейчас порисовал, да линию ровную не проведешь.

— А что бы ты сейчас стал рисовать? Если не секрет, конечно.

— Ой, Лена, не притворяйся! Сама знаешь, какие у меня от тебя секреты… Мне сейчас захотелось нарисовать Нику, плетущую венок.

Гриша провел рукой перед собой, как бы показывая своей соседке воображаемую картину.

— Она несколько раз просила меня, а у меня все не получалось… Сейчас бы получилось… Понимаешь, она сидит среди березок и плетет из цветов венок… И что-то напевает про себя… Ей очень хорошо и не надо ни о чем думать, и ветерок такой ласковый, и солнце не жжет через листву берез… И сидит она голенькая, как младенец, маленькая женщина и радуется… просто тому, что солнце — есть, что ветерок — есть, что цветы — есть, что она — есть…

Они помолчали.

— Наверное, это будет чудесный рисунок. Ты обязательно нарисуй его.

— Я постараюсь. И покажу тебе — получилось ли так, как мне хотелось. Радость и счастье передавать в рисунке труднее, чем горе, разочарование.

— Неужели? А у тебя есть рисунки, где горе?

— Есть, просто ты их не видела… Да и мало кто видел, папа только… Но я те рисунки тоже люблю…

— А я сейчас думала… о своей дочке, которая похоронена где-то здесь…

— У тебя была дочка? Ты никогда не говорила…

— Она родилась мертвая… а я еле выжила тогда, и ее похоронили без меня…

— Лена, милая…

Гриша обхватил ее руку, лаская и успокаивая. Лена крепко прижала обе руки к груди.

— Даже покормить ее… — из зажмуренных глаз ее капали слезы.

— Ну, Лена, Леночка, успокойся… А вы с дядей Сашей не пытались еще завести ребенка?

Лена отрицательно покачала головой.

— Мы не только не пытались… мы с Сашей… вообще ни разу…

— Тебе нельзя? — после короткой паузы спросил Гриша.

— Теперь-то, наверное, можно… только не могу я…

Она опустила руки, вытерла глаза и повернулась к Грише.

— И вообще, молодой человек, о чем это мы с тобой говорим? Ни рано ли тебе?

— Я знаю?

— Зато я знаю. Знаю, что ты очень много знаешь для своего возраста… знаю, что с тобой можно говорить обо всем и без скидок на возраст… знаю, что никогда ты никому ничего лишнего не скажешь… Только каждый должен нести свой чемодан сам, и никто не может в этом помочь…

— Чушь собачья! Всегда есть, с кем поделиться, кто поймет и поможет.

— Свиридов! — утвердительно сказала Лена, — Ты прав, есть и с кем поделиться, и кто поймет, и боль душевную разделит, только куда денешься от самой себя?

— А ты откинься, приляг, а я тебе колыбельную спою — ты и успокоишься.

— Гришка, милый ты мой! Какой же ты милый! Так бы и расцеловала всего! Ладно, ладно, не буду — знаю, как ты любишь эти «слюни»…

Она помолчала.

— Ты пошел бы к Саше. А то мы с ним поссорились… не помню даже, из-за чего… Поговори с ним, отвлеки от тяжелых мыслей… Наверняка он сейчас вспоминает…

— Оба вы — два дурака пара. А ну, пошли!

Гриша за руку потащил Лену вперед по салону, подвел к Баранову.

— Ну-ка, садись! Нет, не туда, — и он посадил Лену к Баранову на колени. — Вас, дураков, мирить, что-ли?

— Нас, дураков, мирить, что-ли? — повторила Лена, обнимая Баранова за шею.

Гриша снял с ног Лены туфли, поднял вверх подлокотник соседнего кресла и положил туда ее ноги.

— Что делает этот мальчик? — уткнувшись носом в шею Баранова прошептала Лена.

— Разве он что-нибудь сделал не так? — целуя Лену спросил Баранов и крепко обнял ее.

— И что бы мы без него делали… — поудобнее устроилась Лена на коленях Баранова.

— Укрыть вас? Не холодно?

— И погаси свет…

Гриша отправился обратно и сел на свободный ряд за Тоней и Свиридовым. Ему было почему-то грустно.

Тоня оглянулась на него, потом встала и пересела к нему.

— Что, Гришенька? Почему тебе грустно? Ты так хорошо помирил Лену с Сашей.

— Знаешь, чего мне сейчас захотелось? Чтобы меня взяли на руки так, как сейчас дядя Саша взял Лену…

— Так в чем же дело? — Тоня устроилась поудобнее, протянула руки, — Садись скорее!

Через несколько минут Гриша мирно посапывал, устроившись на коленях у Тони и положив голову ей на плечо. Тоня обхватила его руками, прижимая к себе, и улыбнулась обернувшемуся Свиридову.