Хочу быть с тобой

Марта Заозерная (2025)

Что испытывает человек, когда все его планы на жизнь рушатся в одночасье? Счастье? Однозначно! А ещё азарт. Потрясающий (во всех отношениях) Руслан Нагорный был сыном богатых родителей и не слишком переживал об отсутствии собственных значимых достижений. Всё изменилось в один из вечеров, когда он внезапно, при первой же встрече, осознал — его сердце отдано в руки серьёзной и неприступной Саяры Алеевой, собирающейся в скором времени выйти замуж (о, Боже!) не за него.

Глава 4

Грусть от того, что встреча с папой переносится на несколько дней, компенсирует приезд к Диме. И знакомство с новыми членами семьи Спириных.

Маленький комочек настолько сладкий и нежный, что я близка к взрыву эмоций в виде солёного потопа. Эмоциональное перенапряжение даёт о себе знать.

Когда Маша предлагает взять Колю на руки — теряюсь. Он слишком маленький, страшно. С малышами я не имела дел до этого дня.

— На тебя похож. И внешне, и спокойный такой же, — обращаюсь к мелкому.

— Серёжа спокойный?

— Ты точно о нём?

Маша и Тимофей говорят одновременно. Лица у них удивлённые.

— Испортили моего ребенка? — смотрю на них пристально, немного наклонив голову. Режим сканера в действии.

Дети теряются.

— Саяра шутит, — узнаю интонации.

Когда Сергею было двенадцать, он делал вид познавшего жизнь человека. Говорил медленно, старался быть рассудительным. Местами получалось неплохо.

Не знаю, чего стоило Диме в одиночку вырастить отличного парня.

То, что у ребят был залёт, ничего не меняет. Улыбаюсь про себя своим мыслям. В двадцать лет я бы случайную беременность восприняла гневом божьим. Сейчас же… У меня бы был взрослый, относительно самостоятельный, ребенок. Разве не счастье?

В двадцать восемь без детей — плохо. Может, по мне и не скажешь, но я уже готова, хоть и не кричу об этом на каждом углу.

— Саяра помнит тебя маленьким, — касаюсь своего виска и киваю.

Серёжа смеется.

— Только не надо рассказывать, — говорит сквозь смех.

— Ты помнишь его в мокрых штанишках? — один из друзей мелкого уже хорош.

— Когда мы познакомились, Серёже было пять, не знаю, как ты, а он в этом возрасте уже в штаны не мочился, — отвечаю спокойно, пожимая плечами.

Может быть, моему мелкому и нормально, а я уже взрослая занудная тётка, со мной на короткой ноге быть не получится. Собственно и в пятнадцать, и в десять я была такой. Понятно, почему друзей у меня не наблюдалось?

Тимофей не понимает, о чем я, Маша тихонько хихикает. Хорошая девочка, Серёже под стать. Спокойная, стеснительная, очень милая. С другой мой шпунтик бы не ужился.

Надо идти к великовозрастным. Дети меня быстро утомляют.

Встаю и начинаю пробираться к выходу. С одной стороны от меня сидит Маша с малышом на руках, дёргать её совершенно не хочется. Приходится выходить с другой стороны. Выход загораживает огромное деревянное кресло. Подозреваю, его Дима сам делал, одно из его увлечений (мало кто знает). Если бы было пустое, проблем нет. Но там Руслан, один из друзей Серёжи.

Вот уж как с этим экземпляром сошлись, для меня загадка.

Знать бы его не знала, однако папа лично занимается делами семьи Нагорных, в частности, вытягивает Руслана из всех злачных заведений нашего города.

Яркий представитель «золотой» молодежи. Как с него писано. Тёлки, бабло и веселье. Что он тут забыл?

Какое мне дело? Надо идти отдыхать.

— Можно пройти? — спрашиваю отстраненно, взглядом проводя вскользь. Фиксируюсь на окнах, в которых горит свет. Мне туда надо.

— Что мне за это будет? — вопрос задается с нахальным смешком.

Возвращаю взгляд на объект.

Боже, никогда не могла терпеть таких.

В своё время я попросила папу перевести меня в обычную школу из частного лицея, в ту, куда Серёжа учиться пошёл. Папа исполнял любые мои просьбы. Эта тоже не стала исключением. С девятого класса я училась в хорошей школе. Никогда не жалела.

Как-то так вышло, мне было интересно возиться с семилетним маленьким мальчиком и с братом его девятнадцатилетним тоже. Они против моего общение не возражали. Так мы и жили. Дима в ту пору не мог себе позволить нанять няню для брата, после школы я до вечера оставалась у них дома. После работы папа меня забирал. Иногда нас с Серёжей, если Дима задерживался на смене.

К чему я это всё вспоминаю? К тому, что меня бесит заносчивость в людях. Нужно быть проще.

— Я колено тебе тогда не сломаю, — произношу серьезно.

Ноги Руслана вытянуты и скрещены, если ступнёй резко продавить коленный сустав, то вполне.

Зелёные глаза расширяются, следом их обладатель прищуривается.

— Покажи, как ты это сделаешь, — разваливается в кресле ещё вольготнее.

Смотрю на него и так, и эдак. Кому это может нравиться? Чисто рисуется. Ни черта собой не представляет.

— Руслан Романович, неинтересно. Вы в целом неинтересны. Приложение к папе и деньгам, не более того, — произношу, низко к его уху наклонившись.

Унижать парня при всех — желания нет.

Никогда бы не позволила себе лишнего, в моей профессии это недопустимо. Даже когда очень хочется, нужно молчать. Пустозвонить нельзя. Только вот из-за этого парня мой последний день рождения прошел без отца. Впервые в моей жизни. Попал в первоклассную передрягу — избил сына мэра областного центра, соседствующего с нашим региона. Детки богатеньких мужичков не поделили какую-то каку. Предполагаю, что двуногую.

Во мне бурлит личная неприязнь.

«Саяра Муратовна, нельзя быть такой».

Руслан после моих слов немного теряется. В какое-то мгновение я вижу печаль в его глазах, пару секунд он моргает, возвращая привычную наглость. Благо ноги тут же убирает.

— Спасибо, — произношу, не глядя на него.

В доме большеньких парней нахожу сразу. Оба друга Димы сразу же самоустраняются. Догадливые.

— Прости, что бросили тебя наедине с детьми. По работе, — смотрит на бумаги. — Минут десять, и собирался к тебе. Как долетела?

— Нормально, — знаю, куда он клонит, у них с папой бзик на моей безопасности. — Даже не начинай. Знаю всё, что ты скажешь. Ничего особенного, сейчас сплошь и рядом. Я бы даже ничего не поняла, если б шум не подняли.

— Тебя хоть что-то может пронять? — Дима усаживается на подлокотник кресла, в которое я только что села. Напротив стоит пустое.

— У тебя тут уютно, — обвожу глазами комнату, при этом говорю обо всём доме.

— Мне нравится тут работать. Никто не мешает. Только Сергей с Машей зачастили в последние месяцы. Коля на воздухе спит хорошо.

— Примерный дядюшка, — кончиками пальцев постукиваю друга по колену. — А как мне в трубку ругался, — вспоминаю разговор, когда он сообщил, что Серёжа с Машей беременны.

Дима расплывается в улыбке.

— Состояние аффекта, тебе ли не знать. Просто от Сереги не ожидал. Я его лично учил этим пользоваться, — достает из брюк презерватив. Смотрю на него, поджав один уголок губ. Как же смешно. Поняв всё по мне, тут же убирает защиту обратно. — Не говори мне, что Данияр всё ещё ждет, — расширяет глаза в таком правдоподобном испуге. Устоять невозможно.

Смеемся вместе.

— Ну и дурак ты, — приступ хохота неконтролируемый.

Нервное, иначе никак. На пустом месте.

Не могу отдышаться. Кое-как укладываю кулаки один на один в башенку, всё на том же колене, голову кладу сверху.

Нам всегда вместе весело. Порознь мы оба серьёзные, и даже, можно сказать, нелюдимые. Наедине ржём по любому поводу. Однажды папа нас такими застал и ненавязчиво попросил меня сдать анализы. Естественно, кровь оказалась чистой. Просто он был так шокирован приступом необоснованного хохота.

После смерти мамы я, и до того не особо веселая, стала очень замкнутой, перестала общаться с подругами. Кроме художественной школы и книг, друзей не осталось, сама всех разогнала.

Рисовала только потому, что мама это любила, своих увлечений, по сути, я не имела. Так бы и занималась затворничеством, не встреть одним из вечеров Диму, с тогда ещё живым его папой.

Перестаём смеяться, только когда к нам Серёжа заходит. Он переводит взгляд с брата на меня и обратно.

— Вот чего тебе для счастья не хватало! Сидел тут, как сыч, мы с Марусей думали, у тебя климакс начался, — мелкий явно веселится, подкалывает брата. Стоит руки в карманы джинсов заложив, ехидничает.

— Ты охренел! — Дима взрывается и тут же тухнет. Начинает снова смеяться, с новой силой.

Не удерживается, теряет баланс и заваливается на меня.

Взвизгиваю.

— Ну, вы даете, — видеть не могу, весь обзор Димка закрыл, но судя по интонации, даже Серёжу мы удивили. — То есть и старые бывают с искрой.

— Мелкий сгинь.

Дима опирается рукой в кресло за моей головой, пытаясь усесться обратно. — Твой жених меня бы убил, если б это увидел? — произносит на выдохе, вроде и спрашивает меня, а вроде не очень, скорее подтрунивает.

Хлопает дверь.

— Жених? — вот сейчас мелкий точно удивлен.

Вместе смотрим в сторону двери.

— Ты ещё тут? — Дима произносит слова с нажимом. — Дверь хлопнула, мы надеялись, что это ты ушёл.

— Теперь я не уйду точно. Не только ты любишь Саяру, нам обоим она как сестра, — Серёжа проходит и садится в кресло напротив. Вид очень серьёзный. Вот теперь это мой мелкий, определенно. — Почему ты мне не сказала? — спрашивает и тут же смотрит на брата. — Ты почему мне не рассказал? Давно знаешь?

Рука Димы так близко, чувствую, как она напрягается. Ему не нравится происходящее. Ловко поднимается, также быстро тянет меня за руку. Секунда — он уже сидит в кресле, а я у него на коленях.

Хм. Лет десять назад я бы многое отдала за такую реальность.

— В какой момент воспитание дало сбой, и ты перестал понимать? Когда взрослые просят — нужно уйти. Тем более, просят «старые», как ты выражаешься.

Сжимаю ладонь Димы, переход слишком резок.

— Всё в порядке, Дим, — от недавней радости и следа нет. — Серёж, это ведь обыкновенное развитие отношений, мы пять лет с Данияром встречаемся, через два месяца свадьба. Пригласительные скоро пришлю.

Серёжа хмурится, причины не знаю.

— За него? — выплёвывает, чуть ли не в прямом смысле.

Смотрю на него пристально и ничего не пойму. Что происходит?

— Не поняла, — поворачиваюсь и смотрю на Диму. Вид очень строгий, ноздри раздуваются, немного — и наорет. Вопрос на кого? Обстановка давящая. — Что происходит?

Встаю, делаю несколько шагов от ребят. Дима злится на Сергея, тот немного растерян, хлопает глазами, словно лишнее что-то сказал.

— Сейчас же мне всё рассказываете, — я тоже умею быть строгой.

Плохое предчувствие обостряется, пальцы покалывает от градуса эмоций. Я не на процессе, тут моя жизнь, держать эмоции под контролем в разы тяжелее.

Колючки подкрадываются к горлу. Я не хочу видеть то, что вижу! Они переговариваются взглядом.

— Он мне просто не нравится. Ты достойна лучшего, — отмирает Сергей. В глаза мне не смотрит, выше колен взгляд не поднимает.

— С чего вдруг? — говорить пытаюсь ровнее, мне важно, очень важно его мнение.

— Так всегда было, Яр. Никогда мне не нравился. Скользкий тип, — руки в кулаки сжаты, весь напряжён. — Пойду я, посмотрю, как там мои, да за Русом присмотреть стоит, — поднимается на ноги. — Помешал вам только, зачем вообще приходил, — последнюю фразу бурчит чисто себе под нос. Даже плечи опущены.

Когда проходит мимо меня, тянусь, обнимая, как раньше. Только мы поменялись, раньше он мне еле до плеч доставал, теперь я ему. Выше брата вымахал.

— Прости, что обидел. Я буду рад, если ты станешь счастлива, — выталкивает из себя слова.

— Всё нормально, мой маленький, — понимаю, сказал не то, что хотел, но сил что-либо выяснять не осталось. Как-то разом остаток их вышел.

Как только младший уходит, Дима предлагает показать мне спальню, за что безумно ему благодарна. Обо всех недосказанностях подумаю завтра.

Загородный дом построен пару лет назад, очень светлый, в меру уютный, в меру мужской. Сомневаюсь, что парни всё сами обставляли. Девушки постоянной у Димы нет, работа мешает. Маша советы не станет давать, слишком скромна для этого. Значит,дизайнер.

Больше десяти лет Дима работает с папой. Оба друг другом довольны. Папа любит шутить, что я вместо себя друга оставила.

Когда умерли их родители, Диме еще восемнадцати не было. Папа помог оформить опеку, для него не проблема решать такие вопросы. Только работать Диме приходилось, где попадется, средств не хватало. Когда из-за этого бросил учебу, я папе рассказала, он позвал его работать к себе. Ну как позвал, перед фактом поставил.

Папа степенен, но мягким его посчитать может только недалёкий. Незаметно прогнёт любого. Как он разрешил мне проводить столько времени в компании двух парней, для меня так и останется загадкой. Дима-то меня старше был, и ни разу сомнений у отца не возникло. Это сейчас я понимаю, что странно.

Мне двадцать восемь и он каждый день спрашивает, что и как. Не обижает ли кто? Что за новые мужские голоса он слышит. Как можно разобрать отдаленные голоса в трубке? Он слышит. Порой умиляет, иногда злит.

Идя по коридору в ванную, слышу, как Дима ругается. Из разговора понятно, представитель «золотой молодежи» накидался и решил прокатиться… Нам же всё можно. Надо бы было спуститься, но я не спускаюсь, сегодня моя вредная версия.