Нелепая смерть. Загадочные и трагичные истории из практики патологоанатома

Мишель Уильямс, 2010

30-летняя британка, которой надоела работа в Национальной службе здравоохранения, устраивается стажером в больничный морг. В свой первый год работы она учится проводить вскрытие, определять причину смерти, общаться с убитыми горем родственниками и сомнительными гробовщиками. Автор откровенно рассказывает о себе и своей работе, сообщая порой жуткие подробности о человеческом теле. В книге подробно описано, как и с помощью чего делается вскрытие, какие правила при этом нужно соблюдать и какие ошибки допускают патологоанатомы. Автор не теряет веры в людей и продолжает ценить жизнь, ежедневно сталкиваясь с ситуациями, от которых остальные теряют дар речи. В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Глава 6

На следующей неделе установилась необычайно теплая для апреля погода, а в моей жизни появился Барри Паттерсон. Как и большинство мужчин, которых я знала, он принес только проблемы. Впрочем, он был не совсем обычным мужчиной. Даже совсем необычным. Мистер Барри Паттерсон весил 254 килограмма, и появился он в пятницу.

Когда раздается звонок, никогда не знаешь, что тебя ждет. Когда Грэм открыл дверь, перед ним стояли четверо здоровенных, потных и громко матерящихся ритуальщиков. На складной каталке, которая готова была вот-вот развалиться, помещались носилки, а на них под простыней высилась настоящая гора, словно там лежало не одно, а три тела. Каталка страшно скрипела; простыня с трудом скрывала распластавшуюся под ней тушу. Поприветствовав нас, ритуальщики покатили это монструозное сооружение в хранилище.

Я была в недоумении, но Клайв и Грэм сразу догадались, в чем дело, и это повергло их в уныние. Мне не терпелось все узнать, но никто не спешил развеять мое неведение. Ритуальщики, ужасно ругаясь, переместили эту глыбу на гидравлическую каталку, которая тут же сползла в максимально низкое положение, словно испустив дух. Простыню сняли, и я узрела самого толстого человека в мире. Ритуальщики поведали нам его историю.

Мистер Паттерсон пожаловался на одышку, что неудивительно при таком весе. Его близкие позвонили в «Скорую», но он, увы, умер до ее прибытия. Мало того — в прибывшей машине не оказалось оборудования для транспортировки такого огромного тела, поэтому санитарам пришлось призвать на помощь коронера, который, в свою очередь, вызвал ритуальщиков. Но даже этим громилам вместе с помощниками не удалось сдвинуть покойника с места. Пришлось вызывать пожарных, которые, наконец, оторвали мистера Барри Паттерсона от смертного одра, да и то с помощью грузовой лебедки. А потом шестеро мужчин переложили тело на носилки, используя ремни и подъемное оборудование. После всего случившегося я часто думаю о том, присутствовали ли при этом члены семьи и что они чувствовали.

Ритуальщики уехали, оставив нас наедине с проблемой: на нашей единственной хорошей каталке возлежал труп весом в два с половиной центнера, в то время как она могла выдержать не более 220 кг. Стоит ли говорить, что ей пришел конец. Кроме того, в нашем морге можно было разместить 40 тел, а для крупногабаритных обитателей отводилось восемь мест; при этом рассчитывалось, что вес самого тучного не превысит 160 килограммов. Поместить мистера Паттерсона в холодильник не представлялось возможным, поэтому ему суждено было лежать на каталке при комнатной температуре, пока коронер не распорядится насчет аутопсии. Сейчас был вечер пятницы, а коронер мог сделать распоряжение не раньше понедельника. Если тело не заморозить, оно начнет разлагаться, и в отношении мистера Паттерсона процесс точно не заставит себя ждать. Пара дней форы, может быть, у нас и есть, но дальше тянуть уже однозначно нельзя, потому что труп тогда начнет попросту представлять угрозу для окружающих.

Позвонив коронеру, Клайв выяснил, что это дело находится в ведении некоего Невилла Стаббза. На тот момент я была еще не в курсе того, что ничего хорошего нам это не сулит, и недоумевала, с чего это Клайв так скривился. Вскоре выяснилось, что Невилл вполне нормальный парень, только жутко рассеянный. К примеру, запрос на вскрытие он набирал сразу в теле письма и нередко забывал нажать «отправить» или отправлял, но в гистологическую лабораторию. Теперь всякий раз, когда я звоню в гистологию, мне приходится выслушивать по тому поводу шуточки.

Клайв объяснил Невиллу ситуацию и попросил прислать запрос на вскрытие к вечеру, чтобы мы могли сделать все необходимые приготовления к понедельнику и как можно скорее передать тело в ритуальную службу. Невилл заверил его, что займется этим немедленно. Клайв и Грэм вздохнули с облегчением, но была еще одна проблема — нам предстояло каким-то образом переместить эту тушу на патологоанатомический стол.

Вечером мы расходились в подавленном настроении. Хоть Клайв и успокаивал нас тем, что, мол, мы сделали все, что было в наших силах, не могу сказать, что с нетерпением ждала понедельника.

Придя домой, я захватила кое-что из одежды, деньги, собак и отправились к родителям. В половине седьмого уже совершила налет на папин винный шкаф. Я сообщила родителям, что останусь у них на выходные и что чуть позже к нам присоединится Люк.

Я думала о своей новой работе. Что меня больше всего поразило за две первые недели в морге — это царившая там строжайшая конфиденциальность. Я и по опыту прежней работы знала, насколько это важный момент, но в морге этому придавалось особое значение. Я и мои коллеги чувствовали своей священной обязанностью уважать мертвых и хранить их тайны. У мертвых ведь нет ничего, кроме достоинства. Поэтому кое-что из морга выносить не следует.

Еще я думала о Люке. За все время, что я трудилась в новой должности, он не выказал ни малейшего удивления по поводу моего решения. Я посвятила его во все тонкости своей новой работы и, если честно, ждала, что он хоть как-то отреагирует… Не знаю, посмотрит на меня так, как будто у меня выросла еще одна голова… Но нет — он всего лишь поддержал меня. Не стал задавать лишних вопросов, не изменил своего отношения ко мне… Кстати, Люк — инженер, и у него очень ответственная и напряженная работа. Мы вместе уже около года, и за это время я ни разу не видела его раздраженным по поводу каких-то неурядиц на службе. Единственное, что его бесило, — это автохамы. Люк обладал редкой способностью оставлять работу на работе и почти не касался этой темы в общении со мной.

По мере того как вечер подходил к концу, мои мысли все чаще стали возвращаться к мистеру Паттерсону. Нелегко было не только не думать, но и думать о том, что ждет меня утром в понедельник.