Лживые легенды

Оксана Одрина, 2023

Месть не щадит очевидцев. И если бы Егор знал об этом до того, как ввязался в расследование загадочного убийства, которое произошло много лет назад в заброшенном саду на окраине небольшого села, то не спешил бы обживаться в доме, что достался ему в наследство именно в том местечке, где свершилось преступление. Егор слышит голоса неприкаянных душ, но сам всё никак не решается заговорить с ними, а зря. Ведь, чтобы разобраться в правдивости событий на краю гиблого сада, что произошли задолго до его рождения, ему всё же придётся прибегнуть к помощи заблудших сущностей и выслушать версии событий того дня от каждого из недавно почивших свидетелей расправы над жертвой. Но кто из шестерых говорит правду, а кто лишь оправдывается, прячась от неминуемой расплаты за содеянное, даже когда его последний час пробил? У Егора остаётся всё меньше времени, чтобы развязать узел из легенд, лжи и смертей, и самому при этом не пасть жертвой ослеплённого местью правдоискателя с явно маниакальным синдромом.

Глава 8. Поздние записи

Сквозь лазейку между цветастыми занавесками в окно с улицы лился такой добрый свет, что даже несмотря на жуткую головную боль, Егор проснулся в хорошем настроении. Функцию «Жаворонок» он, так и быть, отключил сегодня по просьбе Макара, но только на одно утро. Завтра обещал сам себе непременно вернуться к обычному распорядку: регулярный подъём не позднее семи утра — идеальным было бы, конечно, в шесть, но и про сон не следовало забывать, — и обязательная пробежка.

Пока ему следовало хорошенько поразмыслить над произошедшем вчера, а поразмыслить было над чем. Ведь после затянувшегося далеко за полночь диалога с бабой Нюрой, он запутался в происходящим с ним ещё больше. И хотя разобраться, где именно он находился при близком общении с призраком, оказалось нелегко — это баба Нюра в гости заходила к себе же домой или он заглянул к ней в нечто сомнительное «туда» — в любом случае первая полноценная беседа с чужой душой состоялась. И принесла с собой больше вопросов, чем ответов. И оставила после себе разбитость.

В комнате Егор оказался один. Яны ни видно, ни слышно не было. Зато Макар, тихо мурлыча себе под нос какую-то бодрую песню, уже во всю хозяйничал на кухне, откуда несся настолько манящий аромат омлета, что Егор и пяти минут не смог больше проваляться в постели. И потому одевшись, приведя себя в порядок после сна, навестив раритетные удобства на свежем воздухе, потом умывшись и побрившись, он с завидным аппетитом принялся за завтрак.

Яна пока так и не объявлялась, что дало ему возможность поделиться с Макаром историей про ночной диалог с бабой Нюрой. Про то, где именно умерла хозяйка дома, он предусмотрительно умолчал — Макар и без того слишком мнителен, а вот про «Поздние записи» упомянул. И тогда, Макар, загоревшийся идей найти эти самые записи непременно сегодня, первым делом предложил отправиться к той двери, что своей чёрной ухмылкой больше всего наслала на него робости вчера. Сегодня же она ощерялась не так зловеще, как накануне. Но всё равно ощущение, что она словно усмехалась над ними: «Ну, что, сегодня решитесь войти? Не струсите?», не отпускало. Егор не струсил и вошёл первым. И за дверью обнаружил пыльный чулан, но и там при первом беглом осмотре не нашлось ничего ни недоброго, ни тем более «позднего».

За дощатой светло-коричневой дверью, оказалась тесная коморка. Здесь хозяйничал полумрак. Осмотревшись, выключателя, как и люстры или хотя бы лампочки на потолке, как в коридоре, Егор не нашёл. Единственным источником освещения было совсем маленькое окно в центре стены.

Узкую комнату наполняли терпкие запахи, прохлада и приятная тишина. Но стоило ему шагнуть к самодельному стеллажу у стены, на полках которого обнаружились, покрытые толстым слоем пыли допотопные сковородки и кастрюли, как тут же послышался звон стекла. Это побеспокоенные ногой нового хозяина полчища пузатых бутылей, что стояли на полу, сгрудились в кучу, издав острое треньканье. В ближнем правом углу громоздились друг на друге наполненные непонятно чем бумажные кули, туго перетянутые шпагатом. На гвоздях у окна висели тряпичные мешки, такие пухлые, будто в каждом из них хранилось по мячу. В тёмном углу за стеллажом, подвешенные у потолка, затаились пучки засушенных трав. У двери стоял высокий ящик, прикрытый сверху фанерой. Он оказался доверху набит солью, которая давно слежалась, и сейчас больше походила на огромный белый валун.

За спиной скрипнула дверь, Егор обернулся и тут же замер. Трудно было поверить, но почти весь левый угол чулана, куда сквозь крохотное окно всё же заглянуло солнце, играя разноцветными бликами на стене, занимал массивный сундук. Его старомодный чёрный фасад давно потерял прежнюю величавость, был в потёртостях, царапинах и сколах. А вот навесной замок, больше похожий на крепкий кулак, внушал уверенность, что спрятанные под громоздкой крышкой сокровища бывшей владелицы защищены надёжно.

— Открывай! — раздался восторженный голос Макара за плечом, и только в эту секунду Егор нашёлся. — Ну, что ты стоишь? Кашевский, я взорвусь сейчас! Открывай же! Умоляю, прекрати мои мучения. Что же там, Егор?

Макар стоял в дверях и, с любопытством глядя на сундук, шумно потирал ладони.

— Я не советую, — предупредила, заглянувшая из коридора Яна. Где она пропадала всё утро, так и осталась для Егора загадкой, но вид у неё хоть был, как и прежде, цветущий, однако она казалась неспокойной и озабоченной. — Не думаю, что это хорошая идея, парни. Баба Нюра не любила, когда её вещи трогали чужие люди.

По спине пробежали мурашки, и Егор нервно подёрнул плечами.

— Нет, — отрезал он, искоса глядя на друга.

— Ну, Егор, — взмолился Макар. — Ты же не чужой, так? Так. Пожалуйста, давай откроем. Только одним глазком взглянем, и всё.

— Нет, — с заметной неуверенностью в голосе пытался упорствовать Егор.

— Ну, не укусит же он нас? — не отступал Макар. — Вон, смотри, и ключ вист. А если нельзя открывать, зачем же баба Нюра его на видном месте оставила? К тому же тебе его открыть вполне можно — ты же бабы Нюры наследник как-никак. И ещё эти «Поздние записи». Где они могли быть в чулане? Не на полу ведь среди банок и уж точно не на стене среди трав. «Записи» где-то должны были быть записаны. Значит, какие-то бумаги, тетради или блокноты.

И действительно, проследив за взглядом друга, Егор заметил на гвоздике сбоку крышки сундука выпуклый ключ. Егор взял его, приладил к замочной скважине и с усилием провернул. Старания его не пропали даром. Раздался хриплый щелчок, и дужка резво выскочила. Замок сняли и повесели на гвоздик, где до этого коротал время в одиночестве ключ. Крышка ларя с хрипом поползла вверх, когда он сильнее надавил, а горький запах, что прятался внутри, вмиг вырвался на свободу и заполнил комнату. И вот перед ребятами уже открылись те самые надёжно спрятанные сокровища бабы Нюры: сложенная аккуратными стопками потрёпанная одежда и три пары мятых туфель на высоком каблуке.

Тут обнаружились пожелтевшие от времени гипюровые блузки, в крупных принтах старомодные юбки, выцветшие летние сарафаны в горошек, растянутые свитера, а ещё заношенные до дыр вязаные шапки, варежки и носки. В ближнем углу Макар нашёл панамы, и одну из них тотчас натянул на себя. Её мятые поля забавно повисли и, казалось, что на макушке друга не головной убор, защищающий от солнца, а детский чепчик. Но не успел Егор и слова произнести, как вторая панама, вся в розовых слонятах, оказалась и на его голове.

— Ты смешной такой, Егорушка, — прыснула за спиной Яна, но тот не успел ответить.

— А это видели! — воскликнул Макар.

Они обернулись как раз в ту секунду, когда Макар приложил к себе роскошное сиреневое платье в пол. Блестящие узоры его озорно поблёскивали на свету.

— Свадебное, скорее всего, — предположил Макар и, самозабвенно улыбнувшись, крутанулся на месте. — Красота.

— Или обрядовое, — предостерегала Яна, а у Егора холодок по спине пробежал. — Будет лучше убрать его на место.

— Верно, — согласился он.

Вырвав броский наряд из рук друга, он тут же отправил скомканное платье на дно сундука.

— Егор, ну, ты чего, — обиженно простонал Макар.

Пристроить платье между стопкой с блузками и другой, с вязаными вещами, удалось Егору с трудом. Вещица из плотной ткани с шершавыми узорами не желала соседствовать ни с летним, ни с зимним бельём. Она всё норовила коряво выпростать в стороны рукава и подол. Но, спустя пару минут, он всё же справился с этой хламидой, прижав её сверху потёртыми туфлями на квадратном каблуке. Когда же он уже собрался покинуть душное нутро сундука, под стопкой заношенных штанов и мужских трико с растянутыми коленками, заметил две потрепанные временем толстые тетради, заваленных с торца кучей небольших зеленоватых подушечек, утыканных иголками разных размеров.

— Они что, и взаправду существуют? — спросил сам себе Егор, и, не находя, что ответить, потянулся к тетрадям.

Если бы не самодельные игольницы, он без помех добрался бы до цели. Однако, случайно задев ржавые иголки и больно расцарапав пальцы, он дёрнулся было прочь из допотопного ларца, но выбраться не успел. В этот момент голову его от правого виска до затылка пронзила такая нестерпимая боль, что он невольно вскрикнул и сжал лоб обеими руками, словно боялся, что он сейчас разлетится на части. Чувствуя, как пол уходит из-под ног, он попытался ухватиться за край сундука, но так и не понял, успел или нет: сознание внезапно покинуло его.

***

— Егор, лучше тебе? — доносился до него тихий голос Яны. — Ты как?

Он с трудом разлепил веки и увидел, что рядом с ним на краю постели сидела Яна. Она осторожно растирала его ладони, которые лежали поверх одеяла. Он встрепенулся и рывком забросил их за голову. Пальцы вмиг свело судорогой, и он, тихо постанывая, чуть подался вверх, но подняться так и не смог. Голова неуклюже вывернулась влево, и на стене рядом с допотопными часами с кукушкой, которые монотонно отсчитывали навсегда уходящие секунды, он увидел крохотную зелёную подушечку, всю утыканную серебристыми иголками — точную копию той, что он держал в руках в тот жуткий день приезда сюда впервые и тех, что видел в сундуке.

— Ты холодный такой, — забеспокоилась Яна, заботливо приложив ладонь ко лбу Егора. — Как будто под ледяной дождь попал. Мы испугались. У тебя кровь из носа пошла, и ты сразу потерял сознание.

Он, не говоря ни слова, приподнялся на локтях и осмотрелся. И действительно, белоснежная подушка, на которой он лежал, и край одеяла, оказались в бурых пятнах. В голове было пусто, словно все мысли, тревоги и страхи вытекли через нос вместе с кровью, взамен оставив бесчувствие. Или…

— Что произошло, Егор? — напомнила о себе Яна.

Или он заплатил? Ну, конечно! Похоже, его нечистая ипостась — если только она на самом деле имеется, и он просто окончательно не спятил — рассчитывается кровью. Вот только за что? Те самые тетради на дне сундука? Хотелось бы теперь познакомиться поближе с приобретением.

— Душно там было, — обессиленно пробормотал Егор, монотонно растирая дерущую изнутри переносицу подрагивающими пальцами. — Просто душно.

— Живой? — неуверенно поинтересовался Макар, опасливо выглянув из кухни, и подтянулся на цыпочках, хотя, будучи выше Егора почти на голову, совсем в этом не нуждался.

— Да, — кивнул ему Егор и сел в постели.

Вытянув шею, смешно выдвинув подбородок вперёд и выразительно округлив глаза, Макар явно безмолвно давал понять другу, что его интересует совсем другое: видел ли он кого, лишившись чувств. Егор не видел, но сказать об этом при Яне не мог, потому слегка отрицательно повёл головой.

Недобрый прищур Яны, молчавшей последние несколько минут, сразу насторожил Егора, а пристальный, возмущенный взгляд тут же дал понять, что она терпеть не может недомолвки и таких же людей. Её дружелюбие могло вот-вот завершиться.

То, что она не расшифровала их намёки, ещё не значило, что она не заметила их заговорщический вид. Нужно было что-то предпринять, и тут на выручку другу пришёл именно виновник неловкой ситуации.

— Ты какие-то старые бумаги в сундуке нашёл, — тут же ретировался Макар, неуверенно кивнув в сторону стола, на краю которого пристроились две толстые тетради в чёрных потрёпанных обложках. — А потом обо что-то там сильно исцарапался.

— Иголки какие-то, — с трудом выдавил из себя Егор. — Ржавые.

— Ржавые? — обеспокоенно посмотрев ему в глаза, заволновалась Яна. — Давай скорее обработаем. Мало ли, столбняк там какой. Или ещё чего.

— От столбняка я привит, — криво улыбнувшись, отмахнулся было Егор. — А вот от «ещё чего», не уверен. Пожалуй, обработай, да. Только уж постарайся нежнее, пожалуйста. И не говори, что я чрезмерно многого хочу. На втором дне знакомства, думаю, уже можно. Особенно, если вспомнить, что мы с тобой вчера вытворяли в танцах на поляне после компота, пусть и на пионерском расстоянии.

Попытка перевести неловкую ситуацию с переглядыванием с Макаром в шутку успехом не увенчалась. Одарив собеседника разочарованным холодным взглядом, Яна тяжело вздохнула, поднялась с кровати и вышла в кухню. Уже почти скрывшись из виду, она, не оглядываясь, гордо бросила через плечо:

— Не смешно.

Ссориться с Яной на второй день знакомства Егор уж никак не планировал, но и откровенничать о своих паранормальных способностях не спешил. Вмиг помрачнев, он осуждающе глянул на Макара, но тот только легко пожал плечами и развёл руками.

— Ну, вот кто тебя просил? — прошипел он так тихо, как только мог, но, чтобы друг всё же услышал. — Потерпеть не мог?

Ответить тот не успел, в комнату вернулась Яна с увесистой коробкой из-под обуви, внутри которой оказались всевозможные лекарства. Пристроив странную аптечку на прикроватный табурет — да, Егор по-хозяйски каждому из друзей выделил личный, за неимением столиков или тумбочек, — и пошвырявшись в содержимом, нашла вату, перекись водорода и йод.

Заведомо представив, какие мучения сейчас перепадут на долю покалеченного Кашевского, Макар жалостливо скривился и поспешил удалиться, на прощание сопереживающе кивнув. Сострадание в его извечном рассеянном взгляде Егор не оценил, а в Янином безразличном и вовсе не встретил.

— Дай руку, — очень сухо, без капли беспокойства и сочувствия процедила она, совсем не похожая на себя вчерашнюю приветливую.

Зябко поведя плечами, Егор сразу вспомнил разговор с бабой Нюрой и тот момент, когда, вложив в её ладонь свою, увидел свои пальцы настолько безобразными, что отделаться от приступов дурноты после не получалось очень долго. Но противиться Яне и её лечению он и не думал. И без того уже допустил оплошность, которую, если уж честно, не знал, как исправить, не навредив себе. Горячие пальцы Яны обожгли его похлеще ледяных бабы Нюры, и он так резко вздрогнул, что Яна от неожиданности чуть не опрокинула аптечку. Но Егор быстро справился с собой и сел так прямо, словно добивался идеальной выправки. Яна тут же последовала его примеру.

— Извини, — после долгих минут раздумий и жутко болезненной обработки пораненных пальцев перекисью и потом ещё вдобавок йодом, сказал он, и, дождавшись её безмолвного кивка, заявил: — Какая же ты тёплая.

Удивлённо вскинув брови, Яна с минуту просто смотрела на Егора, не отрываясь, и молчала, а потом вдруг беспечно рассмеялась:

— Такого мне ещё никто не говорил.

— Я тот ещё словоплёт, — легко поддакнул Егор. — Как выразился недавно Серж: это мы могём.

— Это я заметила, — хмыкнула Яна.

— Так я прощён? — деликатно поинтересовался он и так забавно изогнул левую бровь, что Яна не смогла удержаться и ещё от одного смешка.

— Так и быть, прощён, — снисходительно согласилась она, так неожиданно разрумянившись, что и самой стало неловко. — Только больше не шушукайтесь с Макаром за моей спиной, не надо. Если у вас есть секреты, посвящать в которые вы меня не собираетесь, обсуждайте их там, где меня нет. Я, конечно, понимаю, что мы знакомы два дня, и доверять мне, как и не доверять, у тебя нет никаких оснований. Но откровенные переглядывания в моём присутствии — это невежливо и очень обидно.

— Я не говорил, что не доверяю тебе, — мгновенно зацепился за её слова Егор. — Просто я не готов быть откровенным с тобой в некоторых личных вопросах, а это совсем другое. Может, когда мы чуть ближе познакомимся, мне будет проще тебе в чём-то открыться, а пока я просто не готов. Да и ты, уверен, тоже. Но ты права, секретничать в твоём присутствии действительно некрасиво. Такого впредь не повторится.

— Очень надеюсь, — согласилась Яна, но испытующий взгляд её говорил об обратном. — И ещё имей в виду, Егор, если я и даю людям шанс, то не больше одного. Потому что, если человек не учёл своей ошибки после первого промаха, значит, с его стороны это был вовсе не промах.

— Больше не промахнусь, — пообещал ей Егор, дружелюбно улыбнувшись.

— Увидим, — кивнула Яна.