Солнце взойдет

Ольга Демидюк (2024)

«Солнце взойдёт» — сборник простых историй журналиста и писателя Ольги Демидюк. Неспешное повествование о буднях деревенской жизни в доме предков, в которую автор внезапно попала после десяти лет круговерти огромного города. И буквально в один момент рискнула круто изменить свою судьбу. Из инженера превратилась в «дежурную по рассвету». Разговор о Боге и с Богом сквозь призму маленьких человеческих радостей, остроумных наблюдений за людьми и животными, безграничной любви и нежности к родителям и ко всем обитателям места, которое теперь, с легкой руки Ольги, называется «Мой родны кут».

Детство

Когда в деревню к старшей двоюродной сестре Светке приезжал кавалер, мы залезали со второй сестрой Таней на чердак и прилипали к маленькому окошку. Из него было видно, как Светка с кавалером сидят на лавочке. Мы ждали, когда они будут целоваться. Могли очень долго ждать. А они не целовались. Светка говорит, что кавалер тогда не умел.

Светка уже была взрослая и по выходным ходила на танцы в деревенский клуб. А я специально не засыпала. Ждала, когда она вернется, ляжет рядом и расскажет что-нибудь про своих кавалеров.

Еще Светка учила нас с Таней брить ноги. Мы закрывались в каморе старого дома от взрослых. Царапали кожу старым дедушкиным станком и чувствовали себя при этом ужасно взрослыми и красивыми.

Однажды Светкин кавалер, собираясь с ней на озеро, сказал: «Давай возьмем с собой малую, она смешная».

И я сразу вообразила, что он в меня тоже влюблен. Нарочно стала вести себя с ним еще смешнее и дурачиться. Потому что, если честно, сама была немножко влюблена во всех Светкиных кавалеров.

* * *

Из развлечений в деревне было два канала по телевизору, бабушкино радио и пара детей в нашем закоулке. Так что игры мы придумывали себе сами. Однажды я предложила Тане вести наблюдение за котом. Вернее, за кошкой Веркой.

Верка приходила домой поесть, а потом шла по своим делам.

Игра была такая: я придумала знаки-шифры, которыми в блокноте надо было отмечать КАЖДЫЙ шаг Верки. Вперед, назад, влево, вправо, Верка села, Верка понюхала траву, Верка съела жучка, Верка прыгнула.

Все это рисовалось длинной схемой, которая переходила со страницы на страницу.

Еще было важно делать это тихо, тайно, чтобы Верка не видела, и бабушка тоже. Кому я собиралась слить эти секретные данные, ума не приложу. Но работу делала честно.

Верка шла, ничего не подозревая. Сестра лениво тянулась за мной и пыталась удрать с задания домой. Я же следила за Веркой, периодически командуя Тане: «Садись!», «Тихо!», «Вперед!», «Внимание, она сменила маршрут!».

Мы ходили за Веркой часами несколько дней. Но любое сумасшествие заканчивается. Созрела кукуруза, и мы, как нормальные дети, пошли воровать ее на колхозное поле. Там навыки тайного наблюдения (за машиной председателя) и внезапного приседания (когда шухер) очень пригодились.

* * *

Рядом с нашим домом был киоск, в котором мы тратили все карманные деньги. Долго стояли и считали, что можем купить, чтобы всего было побольше. Это были самые вкусные желейные мишки, чипсы, газировка, вафли.

А брат Дима всегда покупал газету «Магазин кроссвордов». Мой брат обожал разгадывать кроссворды и вообще был очень умный. На его полке стояли книги из серии «Энциклопедия кроссвордиста», а с собой он носил «Тетрадь занимательных сведений о Земле», где рисовал таблички с длинами рек, высотой гор, глубиной различных впадин.

После киоска мы возвращались домой и делили богатство. А потом Дима долго листал свою газету. Сначала он просматривал ее от начала и до конца. Аккуратно переворачивал страницы, не спеша. Потом выбирал какой-нибудь самый интересный и необычный кроссворд, и мы начинали разгадывать. Брат читал вопросы и говорил ответы, а я их записывала, потому что Дима — левша и пишет очень некрасиво.

Если вопросы были легкие, Дима смотрел на меня выжидательно: «Ну?» И мне было очень неловко, потому что он в этот момент в меня очень верил, а я не знала ответа. Но зато я запомнила, что большой попугай три буквы — это ара. А большая жаба — ага. И никогда их не путала.

А еще Дима всегда нюхал книги. Если я или мама брали его книгу, он говорил: «Не открывай, она теряет запах».

В детстве, когда Дима болел, мама показывала ему книгу про попугаев и каждого называла: «Это какаду, а это попугай лори». Так он всех запомнил и потом легко узнавал. Хотя тогда ему было всего полтора года.

Как-то в Ялте мы попали на выставку бабочек. Мы с родителями зашли, глянули и вышли, а двенадцатилетний Дима провел там несколько часов. Каждую бабочку рассматривал не меньше десяти минут. Согласился уйти, только когда экскурсовод намекнула, что ей пора на обед. Но в качестве компенсации подарила ему плакат и сказала, что за все время работы такого интереса никогда не видела.

Я была уверена, что он станет ученым. Или геологом. Или исследователем. А Дима стал инженером.

Мама как-то дала задание папе — отправить меня и Диму первого сентября в школу. Вечером приготовила нашу одежду, разложила ее двумя стопочками на стульях. Утром пошла на работу. А вечером спрашивает у нас, как все прошло. Дима говорит:

— Нормально, только туфли жали…

— Как? Почему жали? Где туфли?

— Вот!

— Но это же Олины!!!

Дима всегда был терпеливым интеллигентом. Если сказали надевать черные лодочки, значит, надо надевать. Папа большой, ему виднее.

* * *

В каком-то из начальных классов я возвращалась из школы домой с очень тяжелым рюкзаком. Лямки врезались в мои худые плечи. Посреди дороги они оборвались, и рюкзак со всеми учебниками упал на асфальт. Я стояла над ним и не понимала, что делать. Нести в руках? Тащить по земле? Мой дом уже совсем близко. Я даже вижу наше окно на третьем этаже. Папа с мамой готовят ужин. Горит свет.

Я, наверное, тогда очень растерялась. Может, даже расплакалась, не помню. Мама рассказывала, что папа ждал меня из школы и все смотрел в окно на улицу. И когда увидел «свою Олечку» и мое горе, быстро побежал ко мне и понес рюкзак. А я, счастливая и успокоенная, шла рядом с ним.

Может, поэтому я верю в Бога, Который, как папа в детстве, высматривает меня с нашей кухни. И если нужна помощь, спускается ко мне — той растерянной, застенчивой, худой, маленькой девочке, берет мою ношу совсем по-евангельски. И она становится легка.

Как и мой шаг рядом с Ним, и моя дорога домой.

В рай моего детства.