Звезда Саддама

Сергей Е.ДИНОВ (2023)

Авантюрные, криминальные приключения кинооператора Храмцова в США, Греции, РФ, Кипре с беспрецедентным залётом в Ирак перед вторжением американцев на угнанном, военно-транспортном самолете АН-12. Из серии "Дневники 90-х". Часть 1. "Яйца АНтона".

Облом

Всю дорогу от Таганки через МКАД до элитного посёлка близ Москвы в салоне джипа молчали. «Новые русские» заселяли «нью-дворянские» гнёзда на Рублёвке, устилая участки иноземными долларами. Храмцов грустил, вольготно развалился на переднем пассажирском, но затылок тяжелел, наливался тупой головной болью, будто сзади ему упёрлись дула двух пистолетов охранников Дорошина. На самом деле, оба боевика злобно пялились на Мирона в неукротимом желании реванша и мщения после побоища в квартире. Водитель джипа, невозмутимый лысан зарулил к воротам из железа с кованными узорами в стиле древнерусских теремов, за которыми возвышался шикарный особняк с башенками из жёлтого кирпича. Роскошный замок в три этажа приютился между высоченными соснами.

Один из охранников, по кличке Шкаф, в трактовке Храмцова, вышел отпирать воротины. Джип вкатился на бетонную площадку перед особняком. Окна-витрины высотой и шириной во весь первый этаж таинственно подсвечивались настенными бра и живым пламенем камина. Охранник с заднего кресла дал команду на выход. Храмцов демонстративно дождался, пока Шкаф распахнёт перед ним дверцу машины.

Дорошин вовсе не походил на того чопорного бизнесмена, каковым показался вчера. Теперь это был ханыга с массивной золотой цепюгой на шее, в майке и спортивных бриджах «Рибок». Коммерс выглядел бывалым урканом с двумя ходками на зону. Он выкатил бледное пузо на колени, выделывал веерами скрюченные пальцы, пришепётывал угрожающе выдвинутой нижней челюстью, и так искусно «ботал по фене», хоть записывай в кружок художественного свиста.

–…ты чё, дурила газетная, чаву на папу лепишь?! — примерно так заканчивал свою пламенную речь Дорошин. — Ты на меня зекани! Я те чё — баклан жёваный?! Подкатился! Пургу он тут гонит, быкан губастый! Чмошник! Хайло покромсаю!..

Храмцов тяжело уселся в кресло, спокойный от вялого удивления, будто все сочные псевдо-зэковские угрозы адресовали не ему, а далеко за спину. Но впечатление было такое, что сам Дорошин, если и отсидел, в камере-люкс с телевизором и холодильником, то по экономическим преступлениям и слегка проникся блатной романтикой, теперь использовал её при плохой актёрской игре. Искренне подивился Храмцов устрашающему дешёвому наезду, что устроил коммерс в гостиной своего грандиозного загородного дворца. Дорошинские быки в чёрной коже придерживали Храмцова за плечи.

— Не понял, Палыч, — прогудел гость, когда Дорошин отвлёкся на глоток вина из хрустального бокала, — все твои красотки за ночь сдохли? Или французы «гавкнулись»? С чего базар такой узорчатый?

— Ты чё княвы развесил, козлина?! — в бешенстве завизжал Дорошин. — Типа ты не в курсах?

— В чём дело-то, дрын психованный?! — заорал Храмцов как бешенный.

Дорошин невольно вжал голову от испуга, кивнул своей охране. Храмцова схватили сзади за чуб, опрокинули затылком на мягкую спинку кожаного кресла. Прежде чем прилетел с потолка кулак, Храмцов перехватил на излом волосатую кисть руки, что вцепилась в волосы, рванул в сторону-вниз, как показывал, во время дружеских чаепитий в мультстудии, любитель айкидо Ренат Зимнуров. Из-за кресла всей тушей опрокинулся на спину Лобастый. Шкаф удивлённо отступил на шаг назад, поймал на грудь тяжеленное дубовое кресло, что швырнул в него Храмцов, вместе со стеклянной дверью провалился в коридор особняка.

— Нехило, — промычал удивлённый Дорошин, икнул, тяжело осел на диван, глотнул вино.

— Теперь с-покойно, в двух словах поясни, начальник, — попросил Храмцов, — почему вдруг я стал немил? — на всякий случай, придавил коленом поверженного на пол напарника Шкафа. — Дрыгнешься, балду сверну.

Угрозу Дорошин принял на себя, злобно набычился.

— Не выёкивайся, конь борзый, — прошипел он. — Ты со мной или против меня?

— А ну, всем спок! Давай разбираться! — прохрипел Храмцов, выдрал из-под руки придавленного охранника оружие вместе с кобурой. — Чего сразу опускать гостей? Брака по красавицам нет. Материал вы даже не глянули. Чего пылить? Просьба пояснить.

С хрустом побитых стёкол в проём двери фойе вырулил второй охранник. Он нервно жевал губы, выцеливался в Храмцова из огромного пистолета, положив его по киношному набок и рычал:

— Разреши, Палыч, замочу урода!

— Стоять! — гаркнул Храмцов. — Стоять до выяснения всех подробностей!

— Ты, падла, стукнул Лаброде, чтоб сваливал? Ты?! — заорал Дорошин. — Ты!.. Я сразу просёк! Ты заранее договорился с лягушатниками! Витюша Брагин, крестник мой, кипишевал, доложил, а ему передали из Парижа, что мужик, русский несколько раз звонил, Жака спрашивал! Из Москвы звонили! После чего Лаброда и свалил к себе на дальнюю хазу к морю-океану! А Витеньку сбросили на смерть!

— Но, дрын, если я один тут мужик русский остался, — возмутился Храмцов, — тогда мочите меня, бандиты!

— А больше некому! — гораздо спокойней возразил Дорошин. — Мы же с тобой побазлали в офисе и отчалили в казино. А часов в… где-то в час ночи звякнул мне на мобилу Витюша. Мы как раз оттягивались в «Драконе»…

— Стоп! Витюша Брагин не мог тебе, Палыч, звякнуть в это время! Дня два назад мне позвонили. Женским голосом сказали, что Витя погиб! Звонок на городской был местным.

— Витя мне позвонил после съёмок!

— Не мог он позвонить! Не мог! Он уже выпал с пятого этажа отеля и разбился!

— А кто?! Кто звонил по его мобильному?

— Надо разбираться!

— Надо! А позорный Жаконя тут же сгрёб барахло в охапку и свалил из Парижа. Мишель подтвердил, что звонили из Москвы! А перед тем дренькал всем по фону мужик, голос с хрипотцой! Прям обыскался Жаконю по румам! Ты это был, быкан ласковый?! Или кто?!

— Или кто, — утвердительно прорычал Мирон, осуждающе покачал головой. Он был возмущён скорым и категоричным выводам нового начальства, отступил спиной к лестнице ведущей на второй этаж. Поверженный охранник перекатился на колени, набычил лобастую голову, собираясь ринуться на Храмцова. Но приказа не последовало.

— Разберёмся. Зачем горячку пороть?! — прогудел Храмцов. — Кто-то чего-то там звонил и что? После съёмок я сразу в монтажку поехал, потом ассистентку закадрил. Ваши и достали меня из постели на Таганке. Никому я не звонил! Тем более, в Париж! Это можно легко проверить через узел связи!

— Кто тогда Жаку стукнул?

— Откуда я знаю?! — прохрипел Храмцов.

— Ты раскрыл мне по смете их воровство, и я решил: урою Лаброду! А ночью он уже смылся! Пол-лимона баксов зачалил, сука! А то и больше! Надо проверять! Полный аудит устроить лягушатникам! У меня же с ними крутой бизнес тока-тока проклюнулся! — прошипел Дорошин. — Кто же тогда стукнул? Кто крыса?!

— Никому не говорили о нашей беседе?

— Я?! — заорал Дорошин, но всхрапнул и успокоился, нахмурил отражение мозговых извилин на лбу. — Навряд. Не-е.

— Какой смысл мне идти к вам, — спросил Храмцов, — затем, не зная толком реальных расходов по вашей смете и затрат французов, тут же стучать Жаку? Сваливай, мол, родной… спасайся! Так что ли? На фига мне-то это надо? Добрый, да? Я лишь камермен на проекте! Лягушатники меня, значит, пнули под зад, а я им: тук-тук, ах, простите — извините, возьмите обратно?! Так что ли?! К вам и пришёл, чтоб вместе этим козлам рога обломать! Не понятно?! Ещё надо разобраться с гибелью Витьки Брагина! Классный парнишка. Мне во всём помогал. Не мог он пьяным выпасть из лоджии отеля! Не мог! Витька ни грамма не пил спиртного!

— Что за хрень вокруг? — прогудел, остывая, Дорошин.

— Кому-то вы ещё проговорились, — твёрдо заявил Храмцов. — На конкурсе могли поделиться с друзьями?

— Базар был, да! — возмутился Дорошин, но приутих в сомнениях. — Не, но базар был, типа, об тёлках! Но об Лаброде?! Нет, не был.

Дорошин плеснул в бокал рубиновое вино из графинчика. Шкаф в дверях опустил оружие. Но тут с рёвом ломанулся головой вперёд второй охранник. Лобастый намеревался снести своей тушей Храмцова, для назидания, так сказать. Бывший боксёр увернулся, добавил по затылку неуёмному рукоятью его же оружия. Бык отломил изящные, дубовые перила лестницы, ведущей на второй этаж, рассыпал, как кегли, по мраморному полу гостиной резные балясины, опрокинул тумбу с высокой, фарфоровой вазой. Осколки вазы разлетелись скорлупками под ноги бойцам.

— Ломовые ребята, — криво усмехнулся Храмцов, — ломают всё подряд.

Дорошин разочарованно потряс головой.

— Ув-волю! — зарычал он. — Дуб, Лом, — уволю на хрен, караси!

— О! Знаю, как мы всё поймём и разрулим! — обрадовался своим догадкам Храмцов, что сообразиловка сработала даже после расстройства нервов и долгого запоя. — Я ж всё подряд снимал. Мужики, ваши компаньоны с вами сидели рядом? Так? Сидели. Давайте глянем материал. Вы были в кадре.

— И чё?! — удивился Дорошин.

— Почистим фонограмму от лишнего шума и все слова и фразы разберём.

— Дак там такой музон бахал, — уши вяли! — отмахнулся Дорошин. — Мы орали друг другу в уши! Какой слышать?! А ты где с камерой ходил?! Ого! По другую сторону подиума!

— Спокуха! — остывал Храмцов, — не такое чистили. Документалку как-то в Твери ваяли. Сняли на видео бабку через реку. Речка шумливая, шуршит-шелестит по камням и перекатам. Метров двадцать шириной. Видим, бабка на другом берегу канает с корзинкой. Я взял её в кадр. Вован, ассистент мой, орёт: бабуся, далече Гнильцы будут?! Деревушка такая, где снимали. Заплутали, мол, мы! Та: бур-бур, бур-бур. Слов не разобрать. Потом в монтажке звук почистили: бабуська по-русски матом нас кроет, подумала, чужаки городские на «УАЗе» в лес по грибы собрались.

— Чё, прям все слова было слышно? — изумлённый Дорошин совсем расслабился.

— Слышно, — уверенно заявил Храмцов. — Шепеляво, но — все.

Охранники занялись уборкой гостиной, свирепо посматривали на Храмцова, а тот уже распивал мировую с шефом.

— Не выйдет по звуку, — пошутил Дорошин, — уши тебе отрежу.

— Вот делают, Палыч, к примеру, анализ мочи, — блаженно жмурясь, сказал Храмцов. Первое же возлияние прохладного «Абсолюта» наполнило его большое тело приятным теплом. — Для чего?

— Да. Для чего?

— Чтоб понять, что в мозгах.

— Не понял? — прогудел Дорошин.

— Всё ништяк! Наливай. Не надо торопиться с выводами, шеф.

— Точно, — повеселел Дорошин. Они наехали друг на друга, шутя, стукнулись бокалами с водкой. — Беру в охрану.

— Благодарствую. Но, извини, не могу. У меня — профессия! Охота через камеру на мир посмотреть, — размечтался Храмцов, невольно проникаясь полублатной романтикой и слогом. — Любо мне такой мир светолепить. Засвет — пересвет, тени — видени, звуки, шорохи, голоса… Жи-ись — живопись. Ляпота!

— Главным пойдёшь на проект, — настаивал захмелевший, раздобревший Дорошин. — Выкинем итальяшку!

— Давно пора! Подлюка, он даже материал с моей камеры выдал за свой! А кассета с его «Аррика» разлетелась вдрызг, когда «Ирокез» грохнулся! Второй дубль каскадёрских сцен угробили.

— Кто грохнулся?

— Вертушка с вьетнамской войны. Белл «Ирокез»!

— А! О-о-о! Прям с вьетнамской? — удивился Дорошин.

— Прям. Специально с Джимми Кларком за это бились. Видал «Апокалипсис» Копполы?!

— Конечно! Там же Марлон Брандо! Крутяк! Фанатею от него!

— Мартин Шин, Деннис Куппер! — поддержал Мирон. — Оператором на фильме, кстати, — был Витторио Стораро! Не чета нашему тупому макароннику!

— Согласен! — прохрипел Дорошин. — Тухло снимает. Зря итальяшку взяли. Хоум-видео. Назначаю тебя оператором-постановщиком на проект!

Храмцов ухарски махнул внутрь бокал «Абсолюта», не закусывая, растопырил пятерни. Пальцы дрожали от переживаний и недосыпу, как у алканавта.

— Не, теперь тока режиссёром — пс-становщиком.

— Тогда исполнительным продюсёром! — шутливо разошёлся Дорошин.

— Тогда ещё по одной! — предложил Храмцов.

С изумлением и завистью охранники наблюдали за дружеской попойкой шефа и толстого битюга, который дважды за день умудрился им навалять.