Ничего не обещаю

Ян Каземирович Галор (2024)

Магия — это способность видеть и порождать возможные цепочки взаимосвязанных и взаимообусловленных событий приводящих к желаемому результату. Большинство людей видит достаточно ограниченное пространство собственных возможностей, проистекающих из собственной природы (биофизика и биохимия тела). Маги осознают большее пространство и время причинно-следственных связей (физика и химия объективной реальности). Магия не противоречит физике. Любое волшебство имеет рациональное объяснение при детальном изучении. Большинство воспринимает цепь событий приводящее к конечному результату, как случайные и несвязанные между собой. Маги осознано запускают цепочки “случайных” событий основываясь на восприятии квантовой запутанности различных систем реальности.

Глава 7. Ребекка Карон — обыкновенная ведьма

Пробуждение Золотарева было тяжелым и болезненным. Ему снилось, что темная, душная масса придавила его тело, согнула кости и размозжила внутренности. Андрей задыхался и стонал, пока в отчаянном порыве сбросить с себя гнетущую обузу внезапно не открыл глаза. Свет пробивался под полог палатки через затянутое москитной сеткой оконце, клапан которого был открыт, и падал прямо на лицо. Молодой человек предпринял попытку закрыться рукой от мучительного потока фотонов, но конечность лишь предательски волочилась по складкам матерчатого пола с тупой, ноющей болью в костях и суставах. Снаружи доносился беззаботный и раздражающий своей веселостью щебет птиц, по всем признакам было уже позднее утро, но осознание этого факта не приносило никакого облегчения. Громов был прав насчет жутких последствий от применения военной химии. Ко всему прочему одновременно все настойчивее давали о себе знать естественные потребности организма. Просить о помощи было как-то неудобно, но отчаянность положения становилась очевидной с каждой минутой. Золотарев прикрыл глаза и, собрав всю свою волю в кулак, скрежеща зубами, попытался сесть. Кровавая пелена ослепила его, едва не лишив сознания, а прогресс оказался ничтожным — удалось лишь немного приподнять свое туловище и закрепить его на шатких опорах из расставленных в стороны локтей.

— Quis enim es tu? — раздалось над ним. Андрей разлепил отекшие веки и сквозь дурноту разглядел перед собой неожиданного собеседника. На вид ей было лет тринадцать-четырнадцать, густые вьющиеся волосы падали на плечи и были стянуты на лбу пестрой лентой, детскость черт лица еще не уступила места взрослой женской красоте, а простое тканное платье предательски выдавало угловатость подростка. Девчонка сидела напротив него, сложив ноги крест-накрест перед собой, а грязные мозолистые ступни, похоже, никогда не знали обуви.

— Прости, что? — мотнул головой Золотарев.

— Quid est tibi nomen, weir do?

— Не понимаю. Do you speak English?

— Quid?

Разговор зашел в тупик. Милашка напротив, сунув грязный палец в рот, что-то усиленно обдумывала. Внезапно она озарилась и, вытерев палец о подол платья, указала на себя.

— Valeria, — обгрызенный ноготь ткнулся в грудь Золотареву, девочка вопросительно смотрела, чуть задрав свой вздорный нос кверху.

— Андрей, — представился молодой человек. Валерия довольно улыбнулась и разразилась длинной тирадой на неизвестном языке, все это время он отчаянно мотал головой, давая понять, что ничего не понимает. Между ними снова повисла пауза, гостья казалась разочарованной. Немного подумав, она приложила свою ладошку к его груди и изобразила на лице гримасу боли. Золотарев согласно кивнул и сразу же почувствовал себя неудобно. Валерия ловко перебралась к нему поближе и встала на колени сбоку. Жестами и толчками она вновь заставила его лечь, похоронив все его скромные достижения. Две тонкие кисти рук с длинными острыми пальцами застыли в нескольких сантиметрах от его тела, девочка закрыла глаза, теперь ее лицо выражало крайнюю степень сосредоточения и совсем утратило все детское. Легкий холодок и онемение возникли в районе пупка и постепенно распространились по всему телу, словно очищая от боли и недомогания. Валерия вздрогнула и широко открыла глаза, она странно посмотрела на Андрея, и ее тонкий, красивый голос ворвался прямо в сознание. Теперь она говорила с ним, не открывая рта.

— Ты странный, Андрей. Я никогда не видела таких людей, и ты совсем не похож на Грома.

— Как ты это делаешь? — Золотарев легко, без напряжения поднялся и сел, обхватив свои колени, будто не был минуту назад полутрупом: — Ты телепат?

— Какое странное слово. А что оно значит?

— Человек, который может передавать и читать мысли на расстоянии, — подумал про себя Андрей, решив, что глупо говорить вслух, если кто-то и так в твоей голове.

— Тогда нет, я же рядом с тобой, — Валерия улыбнулась.

— Но ты же не говоришь, а я слышу твои мысли, значит, ты их как-то передаешь?

— Ничего я тебе не передаю. Просто ты сейчас часть меня, а я — часть тебя. Наши мысли переплелись и слышат друг друга. А ты разве так не умеешь? — весело щебетала девочка.

— Нет. Ну, по крайней мере, никогда не пробовал. Хотя ты абсолютно права. Мысли, конечно же, могут входить в запутанное состояние, — подумал Золотарев и улыбнулся.

— Это верно, и мысли, и чувства. И некоторые твои чувства мне сейчас крайне неприятны, так что я на время оторвусь, тут недалеко есть чудные кусты, — Валерия громко рассмеялась, а Андрей почувствовал, что густо покраснел до кончиков ушей.

Снаружи был теплый летний день, ярко-голубое безоблачное небо повисло над долиной, тесно окруженной высокими горами, чьи снежные вершины ослепительно сверкали на солнце. Вещи Громова были аккуратно сложены у входа, но самого их владельца не было поблизости. Найдя рулон туалетной бумаги, Золотарев уединился в густых зарослях кустарника, которые росли неподалеку.

Когда он вернулся к палатке, девочка уже выбралась наружу и теперь сидела перед входом во все той же позе со скрещенными перед собою загорелыми ногами, подставив конопатое лицо солнцу.

— Полегчало?

— Да, спасибо. А что ты со мной сделала там, в палатке? — садясь рядом на траву, спросил Золотарев.

— Я тебя вылечила, ты сильно болел. Гром сказал, что отравил тебя, и что я могу тебя полечить, когда ты проснешься.

— Гром — это Никита Гаврилович? — решил на всякий случай переспросить Андрей.

— Гром — это Гром, и он никогда не меняется, — с какой-то досадой ответила девочка.

— А где он?

— Не знаю, бегает где-нибудь или летает, — неопределенно пожала плечами Валерия: — он приказал мне за тобой присматривать, а то вдруг ты сам на деда наткнешься, то-то будет потеха. Дед тебя в лося, нет, в енота превратит, и что потом делать?

— Дед — это кто?

— Дед — это дед. Что тут непонятного? — ее манера отвечать больше подходила для ребенка пяти или шести лет, чем для подростка.

— Валерия, скажи, а у вас можно что-нибудь поесть? — и Золотарев бросил виноватый взгляд на свой ворчащий от спазмов живот. Вместо ответа девочка залезла в рюкзак Громова и бесцеремонно выбросив половину вещей оттуда, с торжествующим видом протянула ему две консервные банки. Андрей вспомнил про нож, который маг выдал ему накануне, и, несколько поколебавшись поповоду того, можно или нет применять грозное руническое оружие по такому утилитарному бытовому поводу, вонзил его в одну из банок. Несмотря на обилие рун, клинок входил в жесть очень туго. Пахучий мясной сок тушенки выступил наружу, и у Золотарева сразу потекли слюнки изо рта, а Валерия с отвращением вывалила свой розовый язык наружу и демонстративно отползла от него на полметра.

— Как ты это можешь есть?

— Голод не тетка, — ответил поговоркой молодой человек, уплетая за обе щеки содержимое банок, во второй оказалась перловая каша. Обе он предусмотрительно подогрел, прибегнув к своей нехитрой магии. Что может быть проще: запутать тепловое движение с молекулярной структурой пищи, применив цепь операций квантовой логики?

— Если дед узнает… Дай попробовать! — не удержалась Валерия, наблюдая за тем, с каким аппетитом Андрей поглощает пищу. Обе банки и нож перекочевали к девочке, хотя последний не понадобился, она, как дикарка, ловко ела одними руками.

— У-у-у! Вкусно, даже не верится, что оно когда-то бегало, визжало и радовалось помоям в корыте. А потом его убили, порубили, приготовили и рассовали по банкам. Прав дед, вы, люди, самые жуткие чудовища на свете, — одно из явных преимуществ телепатии — это возможность общаться с полным набитым ртом.

— А ты, значит, не человек? — поинтересовался Золотарев, наблюдая, как она ест.

— Нет, дед говорит, что мне до людей еще далеко, — отрицательно помотала головой Валерия: — но, думаю, сегодня я стала на банку тушенки к вам ближе. Это ужасно, но я съела мертвую свинью, и мне совсем не стыдно. Ты меня осуждаешь?

— Нисколько. В концеконцов, это же просто еда. Ее специально делают, чтобы есть, — успокаивающе объяснил Андрей.

— Но ты все равно не говори деду про тушенку. А то он страшно рассердится.

— Он у тебя вегетарианец?

— Кто-кто?

— Значит, ест только растительную пищу.

— Он вообще не ест. Да и мне не очень надо. Просто любопытно было.

Доев остатки пищи до конца, Валерия вытерла руки об себя и смешно рыгнула. Потом она встала и обошла вокруг палатки, всматриваясь в окрестности.

— Что-то Грома и впрямь долго нет. Сказал, что на минутку, а сам пропал. Вот так и в прошлый раз, — обеспокоенно подумала девочка: — и дед скоро начнет меня искать. Ой! Похоже, мне тоже надо в кустики!

С этими словами Валерия, схватившись за живот, убежала прочь.

— Бумагу-то возьми! — подумал ей вслед Золотарев, но осекся, представив, как будет ей объяснять, что с ней нужно делать.

— Доброе утро, Андрей Михайлович! Как самочувствие? — Громов в одних мокрых, прилипших к телу трусах подымался по склону от шумящего где-то внизу водного потока.

— Спасибо Валерии, отлично! — бодро откликнулся молодой человек.

— Валерии? — Никита остановился и подозрительно осмотрелся по сторонам.

— Отошла по-делам, — заговорщицким тоном вполголоса поведал Андрей.

— По каким?

— Ну надо человеку, со всеми бывает. К тому же она, похоже, впервые попробовала тушенку. Может, это сказалось, — попробовал объяснить Золотарев.

— Тушенку? Что здесь произошло? — недоумевал Громов, собирая разбросанные в траве вещи.

— Она сказала, что вы поручили ей за мной присмотреть, — почувствовав неладное, напрягся Андрей.

— Она сказала, — уточнил Никита, натягивая брюки: — маленькая, светловолосая, с пронзительными голубыми глазами и наверняка голая?

— Ну не такая уж и маленькая, глаза я, кстати, не рассмотрел, одета в сорочку или платье такое. Она телепат и почему-то страшно боится своего деда. Попросила ее не выдавать. А вы что, ей ничего не поручали насчет меня?

— Валерия! Подь сюда! Я же чувствую, что ты рядом! — громко крикнул маг и, опустив голову, крепко сомкнул ладони обеих рук перед собой.

— А ты ругаться будешь? — услышал ее мысли Андрей.

— Буду! Еще и выпорю для верности,

— Никита Гаврилович, ну так же нельзя! — попытался вступиться за свою спасительницу Золотарев.

— Помолчите, Андрей Михайлович. Не вмешивайтесь в воспитание ребенка.

— Какое же это воспитание. Я против телесных наказаний, так и знайте. Я этого вам не позволю.

— Валерия, мне долго ждать?

— Детей бить нельзя. Слышал, что Андрей сказал? — подумала Валерия, материализуясь прямо из воздуха.

— Непослушных даже очень нужно! — и Громов больно схватил ее за ухо.

— Ай-ай-ай! — взвизгнула девочка и вцепилась в руку мага. Золотарев было сделал шаг в ее сторону, но неведомая сила сковала его тело, и он неожиданно обнаружил, что это Громов контролирует каждое его движение.

— Дед, что тебе говорил?

— Ничего!

— Врешь. Он тебе запрещал ходить к палатке?

— Да!

— А что ты здесь делаешь, негодница?

— Он разрешил посмотреть, одним глазком, недолго.

— А тушенку есть он тоже разрешил?

— Какую тушенку, не знаю я никакую тушенку! Андрей всё придумал, он сам всё съел! Скажи ему!

— Ну да, я вот ее кинжалом ел, — пробормотал Золотарев, пытаясь разорвать свою квантовую запутанность с Громовым, но безрезультатно.

— Андрей Михайлович, я вас очень прошу. Не предпринимайте здесь ничего, предварительно не посоветовавшись со мной. Вы человек здесь новый и не знаете, какие последствия могут быть у ваших невинных на первый взгляд поступков. Это древний мир, и к нему надо относиться с уважением.

— Да я ничего такого…

— Просто примите как данность. Ничего! — беспощадно стегая ремнем извивающуюся Валерию, продолжал Громов.

— Ну что, хватит? — спросил у громко визжащей девчонки маг.

— Хватит, хватит, Гром. Я больше не буду!

— То-то. Старших слушаться надо.

— Гром, а ты где был? — как ни в чем не бывало спросила Валерия, потирая ушибленные места.

— Купался у водопада.

— Не было тебя там. Я проверяла.

— Значит, плохо смотрела.

— Ох, Гром, вечно у тебя тайны какие-то. То ли дело Андрей, к нему в мысли заходи хоть когда, он даже не сопротивляется. Брось, Андрей, с Громом бесполезно бороться. Лучше сдавайся.

— Сдаюсь, — выдохнул Золотарев и почувствовал, как хватка ослабла.

— То-то же.

— Но бить детей — это отвратительно. Так и знайте.

— Поживете с мое, начнете думать по-другому, уж поверьте. А таких, как Валерия, надо драть по три раза на день, для профилактики.

— Да хоть дюжину, только не уходи из долины больше, — девочка ласково прильнула к магу, и тот, не удержавшись, нежно провел рукой по ее волосам. Золотарев недоумевающе пожал плечами и отвернулся от этой семейной сцены.

— Ну-с, а теперь займемся вами, Андрей Михайлович, поглядите-ка на себя, — Громов протянул ему небольшое зеркальце для бритья. Андрей мельком взглянул в него и обомлел от увиденного: вместо привычного бледного лица кабинетного деятеля с ожидаемой двухдневной небритостью на него смотрело загорелое гладкое лицо Аполлона работы древнеримских мастеров эпохи Республики, под стать лицу рельефная скульптурная мускулатура проступала под грязной порванной футболкой и с трудом умещалась в узкие джинсы.

— Валерия! — в голосе Золотарева неожиданно прозвучали угрожающие нотки. Почуяв неладное, девчонка шмыгнула за спину Громову и, осторожно выглянув из-под его локтя, поинтересовалась:

— Драть будешь?

Никита с охотой протянул ему свой широкий поясной ремень, но Золотарев только рассмеялся и погрозил кулаком весело хохочущей проказнице.

— Лицо-то хоть верни, я к нему уже привык! А всё остальное мне нравится.

— Так я на него больше всего сил потратила, знаете, сколько мяса пришлось нарастить? Целых две вороны ушло!

— Постой, так ты что, ради этого безобразия двух живых тварей сгубила? — сурово обратился к ней Громов.

— Они старые были, уже и не летали вовсе. Не сегодня-завтра их кто-нибудь все равно сожрал. А так послужили хорошему делу напоследок. Дед всегда говорит, что образцом гармонии человеческого тела мужчины является скульптура Аполлона из Палестрины. Я все точь-в-точь сделала.

— И зачем, скажи пожалуйста? — спросил Андрей.

— Ну ты был такой больной и нескладный. Раз уж я взялась тебя лечить, то решила и все остальное исправить.

— Да уж, мускулатура вам, Андрей Михайлович, и впрямь не помешает. Если будете регулярно заниматься гимнастикой и атлетикой, то непременно останется вам хорошей памятью об искусстве Валерии, ну а с лицом решайте сами. Я бы оставил все как есть на какое-то время, в целях конспирации.

— Вы так считаете?

— Да, да. Ну пожалуйста! Так красиво получилось, — за Громова поспешила ответить Валерия, уже без всякой опаски выбираясь из-под защиты его широкой спины.

-–

Листики неизвестного растения, которыми ведали Смотрители, позволяли при физическом контакте с ними связываться их владельцам друг с другом. Первый опыт, который удалось получить с помощью пронырливого разбойника, шокировал Людку, несмотря на ее непоколебимое самообладание. Сжав в руке знак Синдиката, она неожиданно увидела себя глазами сидящего в кресле напротив мужчины, ощутила и осознала его мысли, почувствовала укол стыда от нахального рассматривания своей груди и бедер и пришедшее вслед за ним нарастающее чувство гнева с желанием ударить эту ухмыляющуюся физиономию.

— Только без рук! — закрываясь от нее руками, предупредил Кудеяр: — К этому надо привыкнуть и научиться контролировать свои мысли и чувства. Потому что когда мы обращаемся к знаку, мы чувствуем всё, что чувствуют другие. Я специально позволил себе лишнего, чтобы ты, Змейка, поняла, как могут воспринимать тебя другие. Самое правильное первое время выбирать укромные места для общения. Можно закрыть глаза, тогда твой собеседник ничего не увидит твоими глазами. Можно надеть наушники, включить громкую музыку, заткнуть ноздри ватой, набрать в рот воды и придумать еще массу способов скрыть свои ощущения. Или же наоборот выбрать приятные благовония, красивый интерьер, исключительную музыку, чтобы создать нужную атмосферу для общения.

— Ладно, это я поняла! — утвердительно кивнула головой Князева.

— И говорить необязательно, — разбойник указал на свои сомкнутые губы: — Достаточно подумать о том, что хочешь сказать.

— А как мне управлять тем, с кем я хочу так общаться? — сосредоточенно подумала Людка.

— Это очень просто. Когда кто-то хочет обратиться к тебе, он касается своего знака и старается думать о твоем или просто о тебе. В это время в голову приходит мысль, желание, потребность прикоснуться к своему знаку, и ты в то же время видишь знак или облик союзника в своих мыслях. Давай попробуем, ну-ка отпусти его, — голос Кудеяра в ее голове смолк.

Князева сосредоточено прислушивалась к себе и в какой-то момент неосознанно потянулась к своему листику, почему-то подумав о Быке. Сделав волевое усилие, она опустила руку на подлокотник и пробовала подумать о чем-то другом. Но каждый раз ее мысли неизбежно возвращались к знаку и громиле.

— И как это прекратить? Это наваждение какое-то, — не выдержала девушка и вслух обратилась к Кудеяру.

— Привыкнуть и научиться игнорировать. Поначалу будет выходить не очень, но с опытом всё окажется под твоим контролем. К тому же всё время взывать к тебе — это тоже требует усилий и сосредоточенности. Мука эта обоюдная. Попробуй обратиться ко мне.

Девушка закрыла глаза, представила себе Кудеяра и взялась за листик.

— Мне некогда, отстань, — услышала она в своих мыслях раздраженный голос разбойника. А потом он добавил голосом: — Особо назойливых можно и послать куда подальше. Если при этом они не угомонятся, то разрешаю тебе обратиться к Быку. Он подъедет и разберется на месте.

— Еще ты должна уяснить, что Синдикат и маги Кодекса не друзья. Мы враждуем тысячи лет, что, однако, не мешает время от времени проворачивать совместные дела представителям обеих фракций. Ребекка Карон с Синдикатом дел не ведет, если она узнает, что ты присоединилась к нам, жди беды. На ее руках кровь десятков, если не сотен наших собратьев.

— Твоих собратьев, — поправила его Людка.

— Хорошо, пусть так пока. Со временем ты поймешь всю пользу от вступления в Синдикат. И что ты оказалась среди нас совсем не случайно, а по очень важной причине, которую еще не до конца понимаешь и осознаешь. Кстати, среди нас довольно много твоих коллег по работе, да и из других контор тоже народу порядочно. Сама организация возникла как ответ на диктат магов Кодекса и их прислужников людей, которые решили навязать всем свои порядки. Мы по сути настоящее сопротивление их тирании. Так, о чем это я? А, Нику Войня. Он другое дело. Большинство нейтральных магов не чураются водить дружбу с нами, а этот просто центр торговли между двумя лагерями. В ассортименте информация, зелья, магические предметы и одаренные магическими способностями люди.

— Так вы еще и людьми торгуете? — Князева пристально взглянула на своего собеседника.

— Иногда, если не удается договориться по-доброму. Видишь ли, Змейка, для тех, кто отмечен магией, нет особого выбора. Они либо присоединяются к магам Кодекса, либо к Синдикату. Одиночки обречены. Без обучения они не смогут развить свой талант до той степени, которая позволит им выжить. Из-за беспорядочного применения магии они в одинаковой мере опасны для всех. Их судьба целиком зависит от того, кто найдет их первым. Если маги, то они забирают бедолагу в свое Убежище, устраивают ему там экзамен. Коли не сдал — вечное заточение в Цитадели, то же самое рабство, только от него никогда не избавиться. Попадись он нам, то ему предложат присоединиться к Синдикату добровольно, помогут, научат и защитят. Откажется — тут возникают варианты. Если человек представляет ценность для организации, то Смотритель может обратить его в рабство. Некоторые люди сами добровольно отдают себя в рабство в обмен на защиту, пристанище и пропитание. Например, Бык. Был обыкновенным бандитом. Как-то раз по незнанию вместе со своей бандой наехал на одного из членов Синдиката. Чудом уцелел и сам попросился к нам. Особого прока от него на тот момент не виделось, поэтому Смотритель предложил ему рабство. Бык, недолго думая, сразу согласился. Мне в ту пору как раз помощник нужен был, поэтому Смотритель отдал его мне. С тех пор я дважды предлагал ему выкупить свою свободу, не хочет, плут, живет на всем готовеньком в свое удовольствие. Да, раб может выкупить свою свободу, это один из фундаментальных законов нашего общества. Даже если хозяин отказывается предоставить свободу, то ее может предоставить Смотритель. Вот ты, например, купила полноправное членство за цену, назначенную Смотрителем. Тоже вариант. Правда, могла бы вообще ничего не платить, все равно Смотритель тебя бы принял. Из желания досадить Ребекке Карон, у нее, поди, на тебя свои планы были.

— Это какие?

— Да то же самое рабство. Темные часто людей в слуги берут. Заключают с ними временный или пожизненный договор. Накладывают заклятие и повелевают ими как захотят до выполнения всех условий. Нет никакой возможности вернуть себе свободу до конца договора или пока хозяин не решит сам тебя освободить. А вот Нику Войня тебя бы просто на кусочки разрезал и по своим склянкам рассовал.

— Вот как? И зачем? — бровь у Людки слегка поползла вверх от удивления.

— Он известный алхимик, его зелья у наемников особо ценятся. Яды, эликсиры, субстанции. Кровь у Змейки не простая — древняя. Самые сильные снадобья на ее основе готовятся. Смотритель это сразу почуял.

— Так вам моя кровь нужна? — Князева внутренне собралась и приготовилась к бою.

— Успокойся, у нас в Синдикате особое отношение к крови. Первые люди, носители древней крови, основали организацию вместе с магами, не принявшими Кодекс. Древняя кровь позволяет использовать самые мощные руны, созданные Мастером для людей. Прочих, включая магов, они могут убить. Для Синдиката ты ценнее живой, особенно если с рунами совладаешь. В большом почете будешь у нас. А вот магам как раз ты нужна больше как материал для их зелий и заклятий, — в голосе Кудеяра угадывалось беспокойство, он явно побаивался Людки.

— Ты поэтому взялся меня учить? Из-за крови? — девушка откинулась на спинку своего кресла и положила руки на подлокотники, стараясь придать себе более властный и внушительный вид.

— И поэтому тоже. Но все же для начала решил тебя испытать. Смотрителю много чего ведомо, но не всегда по его разумению все сходится. А случаи, когда в людях пробуждается древняя кровь, все реже и реже. Да и непонятно, сколько в тебе этой крови, — разбойник сладко зевнул и потянулся, сцепив пальцы рук в замок на затылке: — Засиделись мы с тобой аж до третьих петухов. Пора мне, не ровен час компаньонка твоя вернется с цыганом. Нюх у него острее, чем у собаки. Вмиг меня учует. Помни, что я тебе говорил: будь осторожна с просителями, скоро потянутся к тебе толпами, в надежде на твою наивность и неопытность. Бывай.

Кудеяр легко поднялся на ноги и, не оборачиваясь, вышел из номера. Утро уже пробиралось в посветлевшие прямоугольники окон. Князева остро ощутила неприятное и, казалось, уже давно покинувшее ее чувство одиночества. Со всеми открытиями минувшего дня привычный мир рушился на глазах, увлекая ее в ускоряющийся водоворот странных и необъяснимых событий. Она отчаянно пыталась схватиться за что-то, что остановит это головокружительное падение в развернувшуюся под ней бездну. Как бывало и раньше в трудные минуты, она глубоко вдохнула, задержала дыхание и медленно, долго выдыхала, пока не ощутила, что все внутри подчинилось ее непреклонной воле.

«Кто бы вы ни были, вам меня не запутать и не запугать. Думайте и делайте что хотите. Считайте, что я вам поверила. Все переменится и в мою пользу», — от этой мысли стало легко и свободно. Голова, несмотря на бессонную ночь, прояснилась и заполнилась привычными четкими оценками и планами.

Некто со знаком, напоминающим бабочку с узорчатыми крыльями, настойчиво вызвал ее листик. Потягивая крепкий кофе из маленькой чашечки, Людка упорно сопротивлялась желанию потрогать украшение, которое оставила на прикроватной тумбочке. Потом мысли сами собой переключились на огурец, вслед за ним возник непонятный корешок, снова пробилась бабочка, ее проглотил, в свою очередь, длинный и скользкий уж, которого переехала крепко запавшая в память «Тойота».

Князева вскочила с кресла, едва не выплеснув на себя кофейную гущу, и, прикрыв чашку сверху рукой, помчалась в спальню. Оставив недопитый кофе на полированной поверхности, девушка двумя руками схватилась за листик. На ничтожное время она ощутила соленый морской воздух, услышала крик чаек и плеск воды.

«В полдень, торговый центр «Олимп», верхняя парковка», — и все исчезло, неизвестный разорвал связь.

— Я дико извиняюсь, уважаемая Змейка. Уделите мне всего две минуты! — ворвалась в образовавшуюся пустоту настойчивая бабочка, принеся с собой запах фирменных духов, хорошего туалетного мыла, тянущую пленку косметики на лице и отражение в зеркале, принадлежащее уже немолодой женщине с модной прической и ярким макияжем. Людка сожалела, что не выпустила из рук знак сразу после мимолетной встречи с заинтересовавшим ее визитером.

— Слушаю. Только быстро, — подумала девушка и сосредоточилась на изучении внутреннего мира гостьи своего сознания.

— У меня вся надежда только на Вас. К кому я только не обращалась, и все мне отказали…

— Ближе к делу! — потребовала Людка.

— Да-да! Конечно! Я в отчаянии, у меня отняли чрезвычайно ценную вещь — мое зеркальце. Без него я просто погибну. Пожалуйста, помогите мне его вернуть! Я уплачу любую цену!

— Зеркальце? — Князева задумалась: либо она имеет дело с умалишенной, либо предмет непростой.

— Конечно, это не обычное зеркало. Это вся моя жизнь. Да, без него мне и жизни нет. Всякий раз, когда я в него смотрю, возвращается моя молодость, я становлюсь прекраснее и снова пробуждаю в мужчинах желание. Оно служит только мне, другим нет от него никакой пользы. Кто-то на зло мне похитил его и спрятал, чтобы посмеяться над моими страданиями. Вы только посмотрите, как я ужасно выгляжу, как обвисла эта дряблая грудь. Хотите я покажу свой целлюлит?

— Магический предмет? — больше ради того, чтобы прервать стенания потерпевшей, спросила Людка.

— Руническое зеркало работы старых мастеров. Не какая-нибудь там магическая игрушка. Очень ценное. Из настоящего серебра.

— Как тебя зовут? — Князева решила придерживаться манеры общения своих новых знакомых из Синдиката и обращаться только на «ты». Интуиция подсказывала, что это имеет значение в пока непонятой до конца иерархии отношений между членами организации.

— Простите мои ужасные манеры. Я так расстроена, что даже забыла представиться. Я Нимфалида!

— Так, понятно, а покороче как?

— Можно просто — Лида.

— Хорошо, Лида. Ты кого-то подозреваешь?

— Всех! Исключительно всех! Все постоянно мне завидуют и хотят навредить!

— А поконкретнее?

— Поконкретнее? Я думаю, что это мерзкая Гниль. Хоть кого спросите, она постоянно угрожает свести со мной счеты. Это точно ее месть!

— Эта Гниль знала, где ты хранишь зеркало?

— Конечно нет! Никто не знает! Я никому не верю.

— Ты можешь показать, где ты его хранила?

— Вот здесь у меня невидимый ящик! Видите?

Людка увидела, как на тумбе, куда устремился взор бабочки, проявилась продолговатая шкатулка, покрытая значками рун. Хозяйка открыла ее и продемонстрировала черную бархатистую пустоту.

— Когда ты обнаружила пропажу?

— Больше года назад!

— И с тех пор никто не потребовал ни выкупа, ни обмена?

— Представьте себе, нет.

— Возможно, оно просто потерялось. В других местах, где приходилось пользоваться зеркалом, хорошо смотрела?

— Миллион раз! И сама, и даже следопытов нанимала. И все бестолку.

— Сомневаюсь, что я смогу помочь по прошествии такого времени, — Князева скептически покачала головой из стороны в сторону.

— Только Вы и сможете, уважаемая Змейка. К Вам будут обращаться десятки, если не сотни просителей. Может, среди них окажется и мой злопыхатель. Вам нужно только осторожно и незаметно поинтересоваться на счет моего зеркальца. Оно вот так выглядело, — Людка увидела в мыслях небольшой темный овал в окладе из потемневшего металла, на небольшой фигурной ручке с утолщением посредине и шишковидным завершием на конце. Девушка почувствовала, что бабочка боится заглянуть в свое отражение, и на всякий случай проверила защитную руну на груди. Одно из удивительных свойств знака Синдиката заключалось в том, что на него не действовала ни обычная магия, ни рунная. Поэтому в целях безопасности Кудеяр настоятельно советовал пользоваться знаком, только если надет подаренный им защитный амулет, чтобы не угодить в подстроенную колдовскую западню недоброжелателей.

— Я буду посматривать по сторонам. Если попадется, дам знать.

— Спасибо, уважаемая Змейка! Я рада буду отплатить всем, что имею.

Людка с несказанным облегчением положила знак Синдиката на тумбочку. Роль криминального решалы ей совсем была не по душе. В мыслях вновь замельтешили разные знаки и образы. Очень хотелось накричать на всю эту неугомонную толпу охотчиков до ее внимания. Кудеяр учил, что знак слушается ее желаний, главное — поскорее добиться взаимопонимания с ним. Князева вернулась в гостевую комнату и вытянулась на мягком податливом диване. Следуя советам доброхотливого наставника, она попыталась сосредоточиться на своем символе, одновременно обращаясь к неведомому, скрывающемуся за ним, с единственной просьбой: «Я очень устала и не хочу ни с кем говорить! Мне нужно немного покоя, чтобы собраться с мыслями!»

Внутреннее напряжение спало, и хаотическое мелькание разной дребедени в голове прекратилось. «Спасибо — подумала девушка, и на лице у нее заиграла довольная улыбка, чужое неловкое и виноватое чувство коснулось ее безмолвным извинением за причиненное неудобство. «Будем считать, что мы договорились. Все приемы только по моему желанию!» — новое чувство удовлетворения и согласия срезонировало на мысли о знаке. Людка поняла, что он просит надеть его и просит довольно жалобно, как маленький испуганный ребенок просит взять его на руки. Князева вернулась в спальню и осторожно коснулась листика, ощутив сразу волну нежности и благодарности. Поразмыслив, девушка решила вплести его в ту же цепочку, на которой носила защитную руну. Услышав ее намерение, неподдатливый листик послушно свернул черенок в удобную петельку и зацепился за массивное звено. «Он живой! И все понимает — поразилась девушка и осторожно провела по кожистой поверхности, приступ блаженства разлился по ее телу. «Стоп! Еще не хватало словить оргазм» — решительно пресекла подступающее возбуждение категорическим возмущением Людка и почувствовала в ответ легкое удивление. «Мы еще мало знаем друг друга! Я не готова к таким отношениям! Извини — ей не хотелось обижать симбиота, по крайней мере до того, пока она не разберется, что это такое вообще и что с ним нужно делать дальше.

«Ты помнишь то послание от владельца «Тойоты»? — решила она обратиться к знаку, и тот в точности воспроизвел желаемое. «Можешь усилить? Звуки, запахи, образы, чувства, мысли? Что-нибудь?» Девушка оказалась на пляже. Низкое утреннее солнце пробивалось сквозь дрожащие веки, еще прохладный ветерок касался обнаженной кожи и шевелил волоски по всему телу. Деревянные рейки шезлонга впились в спину и ягодицы. Плотно прилегающие плавки давили на член, вызывая желание их поправить. Подложенные под голову руки уже начали затекать. Шум прибоя прерывали только вскрики чаек, она была уверена, что одна на пустынном берегу, потому что все остальные еще спят. До нее донеслось эхо собственных чувств: тревога, настороженность, желание разглядеть мужчину. Память вытолкнула на поверхность автомобильную стоянку перед стеклянным фасадом, по верхнему краю которого выстроились в хоровод разноцветные вывески и надписи, среди которых затесались буквы «ТРЦ ОЛИМП». «Место открытое, людное, не рискнут, в любом случае замечу, если что-то неладное», — быстро промелькнуло на фоне. И девушка поняла, что человек боится ее и будет на встрече один, если, конечно, это не хитрая уловка, чтобы обмануть неопытного новичка.

“Здорово! Ты мне сильно помог. Что ты хочешь для себя?” — благодарно подумала Князева и натолкнулась на смятение и удивление симбиота. “Ты отнесся ко мне с пониманием, и я бы хотела что-нибудь сделать для тебя в благодарность. Покажи, что ты хочешь?” — шелест листвы окружил ее со всех сторон, солнечный свет едва пробивался через густые кроны, таинственный полумрак царил у корней, изредка в нем вспыхивали искры разноцветных огней и снова пропадали. Шум преобразился, теперь это было красивое и сложное пение множества голосов, которые сплетались в причудливый хор с чарующей дивной мелодией. Это было необыкновенное счастье, наполненное величественной торжественностью.

“Это место не похоже ни на что, известное мне. Но я точно попробую его найти для тебя. Это гораздо важнее какого-то дурацкого зеркала.” — прошептала Людка, боясь помешать волшебному пению. Громкий веселый заразительный смех донесся из верхушек древесных крон, что-то неуловимое, тонкое, наполненное чистым светом потянулось к ней со всех сторон, осторожно обвивая невесомыми нитями ее тело. “Мы будем ждать!” — внезапно разобрала она речь на неведомом языке. Сон наяву прервался. Она снова была в гостиничном номере, новое чувство на коже привлекло ее внимание. Едва заметный рисунок из краски, будто состоящей только из света, мерцал на ее коже. Он покрывал руки и ноги, а когда Людка скинула одежду, то оказалось все тело, и сколько она не присматривалась, не повторялся ни в одном из элементов. Листик вибрировал от переполняющего его восторга, теперь он мог с ней говорить.

“Они приняли тебя! Ты им тоже понравилась! Теперь ты сможешь ходить нашими путями!”

“Да погоди ты! Голова кругом идет. Кто они? Какие пути? Объясни толком”, — Князева и сама готова была прыгать и скакать от беспричинной радости.

“В твоем языке нет имен для них. Я не знаю, как их назвать. Но я часть их, и ты можешь говорить с ними, а они с тобой через меня. А по путям мы можем прийти к ним, когда захочем. По путям мы можем прийти в любое место, в какое захочем. Пути — это стебли, побеги, ветви и корни, которые нас всех связывают”, — листик умолк, девушка почувствовала его тревогу: “Кто-то пришел! Берегись!”

Робкий стук в дверь номера не заставил себя долго ждать. Князева направилась к двери, намереваясь узнать, кто же к ней пожаловал, но по дороге поймала свое отражение в зеркале и вспомнила, что совершенно голая.

— Минуту, пожалуйста, подождите! — громко объявила девушка и принялась сноровисто быстро одеваться: — Уже иду!

На пороге стоял Ден.

— Ты чего трубку не берешь? У тебя всё нормально? Я уже думал спецназ вызывать, — опер внимательно осматривал ее апартаменты.

— Привет, Ден! Проспала, извини.

— Да я тоже после вчерашнего никакой. Прикинь, не помню, как домой попал. Мать говорит, что сам пришел.

— Не боись, я тебя до дома довезла. А потом в гостиницу поехала.

— Так я чего, прямо за столом вырубился? — ужаснулся Ден.

— Да ну что ты. Всё путем. Чести офицера не уронил, — поспешила успокоить его Людка.

— Собирайся. Надо ехать в отдел. Шеф совещание опергруппы лично проводить будет. У тебя воды попить можно? А то сушняк просто зверский.

— Не знаю, загляни в холодильник. Я почти готова уже, — девушка для вида изобразила сборы.

— Машину от пельменной я забрал, отогнал на стоянку в управление, чтобы глаза не мозолила. Знакомые пацаны обещали найти мастерскую, где обслуживают инкосаторские броневики, и договориться, чтобы «Лексус» там подлатали, — что-то жуя, с полным ртом рассказывал Дэн: — Так что пока катаемся на служебной.

— Ладно, кончай кусочничать уже. Поехали.

— А можно остальные бутерброды заберу? Ну, если обедать опять не получится?

-–

Возня в соседней комнате продолжалась уже несколько минут, рабы что-то затевали. Ребекка, вытянувшись во весь рост, нежилась на мягких простынях широкой кровати в квартире Рубена. Обстановка и дизайн, выбранные в манере логова плейбоя, казались ей немного вульгарными и безвкусными. В цветах и линиях не было ничего, что обычно возбуждало Карон в мужских берлогах. Прикрыв веки и испытывая легкое раздражение, ведьма сотворила бесплотного фантома, состоящего только из пары прозрачных, но зорких глаз. Невесомая субстанция проплыла через комнату и медленно впиталась в стену, теперь Ребекка могла видеть все, что происходило в гостиной, где теперь обитали ее питомцы.

Рубен сидел на широком диване среди двух гор подушек, крепко вцепившись мускулистыми руками в обивку, а Алик орудовал небольшими кусачками у него за спиной, безуспешно пытаясь перекусить кожаный ошейник. Оба изрядно кряхтели и сопели, изредка переругиваясь шепотом. На шее старшего красовались два свежих кровоподтека и множество ссадин. Мягкая на вид кожа не желала поддаваться закаленной стали инструмента, несмотря на все усилия.

— Могу подсказать верный способ самостоятельно избавиться от ошейника. Совершенно бесплатно, — оба парня испуганно вздрогнули и затравленно обернулись на голос хозяйки. Карон устроилась на подоконнике, обхватив руками согнутую в колене ногу и свободно болтая другой. Легкий шелк ночной рубашки только подчеркивал соблазнительность линий ее совершенного тела.

Застигнутые врасплох Рубен и Алик молчали в страхе, ожидая наказания. Ребекка некоторое время с любопытством смотрела на несчастных, наслаждаясь их отчаянием и ужасом. Потом также внезапно, как она появилась в комнате, ведьма оказалась за спиной Алика, захватив его голову в тиски стального захвата одной рукой и высоко подняв ему подбородок, так что стало видно, как нервно ходит кадык под натянутой кожей.

— Существует множество способов отрезать голову человеку, мне особенно нравится тот, которым пользовались во Вьетнаме. Он наиболее зрелищный и мучительный, — в руках Карон появилось длинное широкое мачете, которое она поднесла к шее Алика.

— Прошу, госпожа, пощадите! — Рубен рухнул на колени и в мольбе протянул свои руки к ней.

Хотя колумбийские наркобароны предпочитают мясницкие электроножи, что поделаешь, прогресс не стоит на месте. В действительности не имеет значения, каким образом вы отпилите друг другу головы. Главное, что после этого можно легко и просто снять ошейники, — она медленно провела лезвием по покрытому испариной смертельного ужаса горлу Алика, сделав небольшой разрез, из которого сразу потекла кровь.

— Нет, госпожа, он не виноват. Это я попросил его! Это я! Накажите меня! — рыдая, упал к ней в ноги Рубен.

— Конечно, я накажу тебя, но тебе я отрежу член, голова — не самая лучшая часть твоего тела. Верно я говорю, Алик?

— Да, госпожа, — прохрипел младший. Рубен всхлипнул и затих. Карон отшвырнула от себя раба, так что он перелетел через тело своего старшего товарища и с треском врезался в шкаф у противоположной стены, потом наступила одной ногой на голову другому и перевернула его лицом к себе.

— Больше не досаждайте мне, вы мои, пока я вас не освобожу или не убью. Так что подумайте и сделайте правильный выбор, мальчики, — клинок сверкнул и погрузился в пах Рубену, тот широко открыл рот, но его крика никто не услышал, Ребекка наклонилась и подняла кровавый обрубок:

— Жаль, он был весьма недурен. Это твой завтрак, раб, — с этими словами она аккуратно запихнула отрезанный орган в разинутую от немого крика пасть несчастного.

— Алик, отвези его в больницу на перевязку, смотрите не запачкайте салон. Потом живо обратно, и позаботьтесь о моем завтраке, иначе я съем печень одного из вас. Вам всё понятно? Вон!

— Госпожа, но что я скажу в больнице? — со страхом смотря на обливающегося кровью друга, спросил Алик.

— Скажешь, что он был голоден, поэтому сам себе отрезал член. Кажется, у вас это сейчас называется перфомансом?

— Да, госпожа.

Ребекка вернулась в спальню и без всякого удивления обнаружила там лорда Карлайла.

— Всё развлекаетесь, мисс Карон? — поинтересовался гость.

— Чем обязана вашему визиту, Дмитрий Фёдорович? — ведьма устроилась на кровати, приняв соблазнительную позу, она знала, что нравится предводителю клана, и не прочь была ему угодить.

— У меня был Библиотекарь, — чуть склонив голову набок и созерцая открывшуюся картину, ответил лорд Карлайл.

— Так скоро? Наверняка он уже всё знал, — слегка удивилась Ребекка и медленным движением потянула складку платья, еще больше обнажаясь.

— Громов никому не собирается и не собирался продавать ученика.

Карон не смогла скрыть досаду от услышанной новости, игривое настроение ее сразу покинуло.

— Там еще осталось пара сантиметров, что же вы, на самом интересном месте?

— Думаю, этот шелк не помешает вашему бичу, Дмитрий Фёдорович.

— Я не собираюсь вас сегодня наказывать, хотя вы это и заслужили.

— И чем же я обязана такой милости?

— Ссора с Дозором Цитадели была напрасной, и уж вовсе не стоило размахивать моим перстнем перед ними. Я недоволен. Жан, конечно, молод и горяч, но при его непосредственном участии немало магов, не уважающих Кодекс, получили заветное клеймо и вечную прописку. Если он найдет, за что зацепиться, боюсь, я не смогу вас защитить от суда Трибунала.

— Это моя проблема, Дмитрий Федорович, пусть это вас не беспокоит.

— Вы ошиблись насчет планов Громова, но вы чертовски верно угадали с Библиотекарем. Он готов стать посредником в вопросе получения кандидата. И запросил за свои услуги весьма умеренную цену.

— Значит, моя миссия завершена, Дмитрий Федорович?

— Напротив, она продолжается, — лорд Карлайл присел на край кровати и наклонился к Ребекке Карон: — Библиотекарь потребовал вас, дорогая мисс Карон, в обмен на ученика.

— Меня?! Меня, мага вашего клана, за какого-то человечешку с сомнительными способностями? — Ребекка подскочила с кровати, и ее лицо оказалось на одном уровне с головой лорда Карлайла, глаза горели вызовом и обидой одновременно.

— Вы сами говорили, мисс Карон, что ученик очень талантлив. Библиотекарь это подтвердил. Мне кажется, это неплохой сделкой.

— И каковы условия? Могу я узнать? — поникнув головой, тихо спросила Ребекка.

— Собственно, ему нужны не вы, а ваше примерное наказание. Как-никак вы покусились на репутацию его заведения, а он ею сильно дорожит.

— Что мне предстоит?

— Полагаю, ваши рабы вволю натешатся, когда Библиотекарь приведет вас к ним на поводке.

— Этому не бывать, я разорву их на куски раньше, — мрачно проговорила Карон.

— Тогда Дозор Цитадели с радостью упечет вас навечно в одно из своих подземелий. Не думаю, что у светлых они лучше, чем у Библиотекаря.

— Как же мне быть?

— Во-первых, подчиниться, иначе вы рискуете оскорбить уже меня. А я не столь терпелив, как вам могло показаться. Во-вторых, вы можете по-прежнему сами привести ученика ко мне, и тогда мне не будет нужды принимать условия Библиотекаря. Как вы сказали давеча? Подумайте и сделайте правильный выбор? — с этими словами лорд Карлайл нежно ущипнул ее за щеку и отступил назад, растворившись в тени.

— Должен же быть какой-то выход! — в отчаянии воскликнула ведьма и в панике заметалась по комнате.

-–

Свой шестнадцатый день рождения Ребекка встретила в холодном хлеву, пропахшем скотиной и гнилой соломой. Дрожа от зимнего холода, проникающего сквозь щели между плохо отесанными бревнами, она тщетно пыталась завернуться в изорванную овчину, которую тюремщики бросили ей больше из страха, что она околеет до решения собрания общины, чем из христианского милосердия. Кроме изорванной ночной рубашки со следами крови, на ней ничего не было. Снаружи доносились привычные звуки поселения колонистов: рев недоеной скотины, кудахтанье кур и брехливый лай собак. Необычными в это утро были только гомон множества людей, собравшихся на площади перед молельным домом, и мерный стук топора по дереву.

Из узилища нельзя было разобрать, о чем говорят люди, но даже если бы ветер и донес сюда отдельные выкрики, юной Карон это было бы безразлично. Странное оцепенение то ли от холода, то ли от пережитого овладело девушкой, погрузив в глубокую апатию, словно отгородив от всего окружающего мира.

Жизнь не жаловала ее с самого начала, постоянно наказывая за неизвестные прегрешения, за сам факт упрямого существования вопреки воле и желаниям всех тех, кого она знала. Мать умерла, так и не родив девочку на свет божий, старая повитуха, больше из любопытства, извлекла плод из чрева покойницы и с удивлением обнаружила, что ребенок еще жив. Обезумевший от горя отец потребовал убрать громко орущий, грязный комочек плоти долой со своих глаз, искренне пожелав, чтобы преисподняя поглотила ее раньше, чем она увидит свой первый рассвет. Но брошенная умирать в ворохе окровавленных тряпок, Ребекка упорно продолжала громко кричать, возвещая всему миру о своей неукротимой жажде к жизни. Уставшая от ее воплей кухарка отнесла девочку кормилице, жившей неподалеку, и так Карон совершила свое первое в жизни преступление — она осталась жить. Потом были другие, не менее страшные проступки: ее не забрала чума, которая не пощадила остальных детей отца, не задавила насмерть лошадь, она бессовестно выпрыгнула из окна горящего дома и, переломав ноги и руки, через два месяца бегала по улицам Рочестера как ни в чем не бывало. Ребекке досталось мало любви, но много всевозможных наказаний и унижений. Каждый клочок ее тщедушного тела познал розги, колени затвердели мозолями от многочасовых стояний на холодных плитах пола, она выучила наизусть все молитвы и принесла столько покаяний, что уже давно должна была стать святой.

Несмотря на жестокое обращение, она расцветала, платя любовью за ненависть, нежностью за боль, радостью за унижения. Когда отец решил отправиться в Новый Свет вместе с сэром Ричардом Грэнвилом, то он, конечно же, втайне надеялся, что если не долгое плавание, то опасности диких земель наконец избавят его от нежеланного ребенка. Но увы, цинга и дизентерия убили половину поселенцев и экипажа, обойдя стороной четырнадцатилетнюю девочку, которая не гнушалась самой тяжелой и грязной работы на корабле. Окружающие жалели кроткого и доброго ребенка, которого собственный отец считал исчадием ада и проклятием своего рода. Он без конца твердил о ее греховности и неизбежной небесной каре, которая уготована за все преступления, в которых она повинна. И чем больше любви и заботы проявляла она о своем родителе, тем тяжелее и изощреннее выбирались для нее наказания.

Остров Роанок поразил Ребекку с первого мгновения. Нетронутая человеческой рукой природа не шла ни в какое сравнение с тесными грязными улочками родного Рочестера. Все свое ничтожное свободное время она проводила среди диких зарослей, открывая каждый раз тайны этого нового мира. Ни дикий зверь, ни лихой человек не страшили ее во время коротких путешествий, которые она совершала ежедневно по окрестностям. Ей единственной было предоставлено столько воли лишь потому, что в своем безумии ее отец желал, чтобы хищники или душегубы растерзали ребенка на части.

Так прошло два года, население колонии сократилось на две трети. Болезни, звери и кровожадные туземцы не щадили поселенцев, несмотря на все их бесчисленные и истовые молитвы. А на местном кладбище по-прежнему не было креста с именем Ребекки Карон. Напротив, теперь уже девушка была необыкновенно хороша собой, здорова и вопреки всему счастлива. Овдовевшие колонисты и неженатые мужчины бросали в ее сторону многозначительные взгляды, и только суровый отец стоял между ней и достойной партией. Незадолго до ее шестнадцатилетия нашелся один человек, капитан небольшого гарнизона форта, защищавшего колонию, который осмелился просить ее руки. Ребекка, не знавшая ничего, кроме слепой прихоти и непредсказуемых желаний своего отца, ничего не ответила, искренне считая, что ее судьба всецело в руках жестокого родителя.

В тот вечер отец вернулся домой в изрядном подпитии, бормоча что-то непонятное, полное возмущения и негодования себе под нос. Он бесцеремонно оттолкнул встречавшую у порога дочь и, гневно сверкнув на нее своими глазами, удалился на свою половину. Ребекка уже давно научилась не замечать ненависти и откровенной неприязни родителя, но хорошо усвоила все его потребности и желания, понимая без слов, что ему надо в данный момент. Прихватив глиняную бутыль с элем и кружку, она молча вошла в его комнату.

— Что тебе нужно, дрянь? — грубо встретил ее отец, но девушка, ничего не ответив, поставила принесенное с собой на стол и уже собиралась тихо выскользнуть за перегородку, когда он больно схватил ее за руку и притянул к себе:

— Думаешь меня умаслить выпивкой? Думаешь, я не знаю, что у тебя на уме?

Отец разорвал на ней ветхое платье, стянув одним движением до пола, оставив стоять в одной штопанной сорочке. Девушка покорно склонила голову, ожидая очередной порции побоев, но в этот раз ее с силой швырнули на кровать и задрали подол до подбородка.

— Этого ты хочешь? Этого? Похотливая дочь дьявола! — он навалился на нее своим грузным телом, придавив к скомканным простыням, и грубо овладел, безжалостно терзая невинное юное тело. Ребекка не противилась, молча терпя новое, неведомое доселе наказание. Выросшая на улицах среди простолюдинов, она хорошо знала, что происходит между мужчинами и женщинами в постелях за плотно задернутыми занавесками, и относилась к этому по-обыденному, не питая каких-либо иллюзий. В своей привычке во всем подчиняться воле отца она восприняла происходящее с ней как само собой разумеющееся, и, несмотря на сильную боль, старалась как могла помочь ему даже в акте насилия над собой. Наконец он иссяк и, тяжело дыша, обдавая ее смрадным перегаром, бессильно повалился рядом, практически сразу громко захрапев. Ребекка попыталась встать, но сильная мужская рука обхватила ее и крепко обняла, не отпуская от себя, поэтому ей пришлось остаться с ним на всю ночь. Странные мысли роились у нее в голове, девушка поняла, что отцу было приятно насиловать ее и, наверное, он давно этого хотел. В последнее время всякий раз, когда Ребекка раздевалась и покорно ложилась ничком на лавку под розги отца, она ловила этот странный, голодный взгляд, но не могла понять его значения. Потом она задумалась над тем, является произошедшее грехом или нет, но так и не смогла решить для себя этот вопрос. Утомившись от мыслей и переживаний, Ребекка заснула, всецело поручив себя воле Бога и своего отца.

Разбудил ее резкий рывок за волосы. Беспощадная сила стащила ее на пол и поволокла прочь по дощатым плашкам пола. Она попыталась встать, но пинок отцовского сапога вновь сбил ее с ног. Он рычал, как зверь, и сильно дергал волосы, какбудто хотел вместе с ними оторвать ей голову. Так они оказались на улице, посреди морозного ясного утра, перед взорами других обитателей поселения.

— Взгляните, добродетельные христиане, на исчадие ада, искусившее родного отца, подобно тому как ее греховная праматерь искусила Адама. Опоив вином, в похоти своей презрев законы Господа нашего, она погубила мою бессмертную душу и обрекла на вечные муки. Отдаю ее на ваш суд и на суд божий. Горе мне, горе! — с этими словами отец рухнул на колени подле нее, истово молясь и призывая проклятия на свою родную дочь. Оглушенная Ребекка лежала на холодной, покрытой коркой утреннего инея земле, ничего не понимая и не зная, что ей предпринять. Чужие руки подняли ее и заставили встать на колени, множество разных лиц уставились на нее с гримасами отвращения и презрения, плевки и мерзлые комья грязи полетели со всех сторон, больно раня и душу, и тело. От расправы толпы ее спас капитан стражи, который велел двум солдатам в панцирях и с алебардами отвести преступницу в ближайший хлев и запереть под охраной.

Оказавшись одна, Ребекка долго не могла прийти в себя, не веря в происходящее. Ей было очень холодно, поэтому девушка постаралась нагрести остатки прошлогодней соломы, чтобы хоть как-то защититься от зимней стужи. Просить о чем-либо стоящую за дверью стражу она не решилась. Ближе к полудню ее выволокли на улицу и босую, щурящуюся от яркого солнца, привели в молельный дом, где собрались все жители колонии. Отец вновь повторил свои обвинения, добавив новые ужасные подробности, про то, как он отчаянно боролся с хрупкой девушкой, но та с помощью Сатаны лишила его сил и совершила свое черное дело. Прихожане сочувствовали ему и посыпали грешницу проклятиями, требуя жестоко покарать за совершенное злодеяние. Никто не выступил в ее защиту, и Ребекку охватила апатия, ей стало все безразлично. Хотелось, чтобы весь этот ужас закончился побыстрее, чтобы ее наказали и оставили в покое. Она безропотно согласилась со всеми обвинениями, многократно покаялась, и ее наконец отвели обратно в хлев, где она провела остаток дня и ночь, без еды и питья, босая и раздетая, в ожидании, когда суд решит ее судьбу.

Девушка замерзала, постепенно погружаясь в стылое забытье, она уже не дрожала, иней покрыл ее щеки и ресницы, ноги и руки побелели. Но ее вечный рок решил, что Карон изведала недостаточно страданий, чтобы покинуть этот мир, в котором так неразумно решила задержаться шестнадцать лет назад. Двери хлева отворились, и на пороге появилась стража. Ребекку растолкали пинками и заставили подняться, не церемонясь сорвали с нее овчину, в которую она куталась от проникающего до самых костей холода, а потом вывели наружу. Легкий снег падал с серого пасмурного неба, застывшие ноги плохо слушались, и девушка несколько раз упала, пока ее вели по опустевшему поселению.

Все колонисты собрались на вырубке возле леса и ждали, пока преступница в сопровождении солдат неуклюже доковыляет до небольшого прохода, оставленного в толпе специально для нее. Ее снова осыпали проклятиями, дергали за волосы, толкали, но окоченевшее тело уже не чувствовало боли. В центре собрания оставалось небольшое пространство возле свежевыкопанной круглой ямы, которую обычно делают для установки столба, подле которой лежал слегка припорошенный снегом, гладко обструганный и заостренный с одного конца тонкий ствол дерева. Черные комья земли резко выделялись на белом чистом снегу. Священник выступил вперед и встал прямо перед ней, протянув распятие, его дрожащие губы читали молитву. Рука в латной перчатке легла на окоченевшее плечо и принудила ее встать на колени, холодный металл креста обжег распухшие губы, и священник, осенив ее крестным знамением, отступил, уступив место солдату. Тот заглянул ей в лицо и смачно плюнул прямо в глаза, от неожиданности Ребекка зажмурилась, и в следующее мгновение девушка ощутила толчок в спину, послушно встав на четвереньки, голову сильно сжали с обеих сторон бедра, облаченные в толстую кожу, и сильные руки схватили ее за подмышки. Кто-то задрал подол рубашки, и девушка замерла в ожидании града ударов. Где-то за спиной звонко запело дерево, зацепившись за мерзлую землю, и замолкло, с размаха вонзившись в человеческую плоть.

Невыносимая боль заполнила Ребекку, напомнив о том, что она еще жива и способна чувствовать, равномерные удары молота загоняли в нее разрывающее нутро дерево дюйм за дюймом. Ужасный крик огласил окрестности, заставив замолкнуть глумящуюся над девушкой толпу. Она увидела свою кровь на белом, как подвенечное платье, снегу, горячую и парящую на морозе, ощутила ее приторный сладкий запах и внезапно взмыла над землей — кол установили в приготовленную яму, теперь Ребекка возвышалась над всеми и через застилающую глаза кровавую пелену взирала на своих мучителей. Внутри что-то лопалось, рвалось, и с каждым судорожным вздохом она срывалась вниз по скользкому от крови дереву, беспомощно суча ногами и извиваясь в ужасной агонии. Люди раскрывали рты и показывали на нее руками, но она не слышала, что они говорят.

Какое-то новое чувство родилось в умирающем теле, доселе незнакомое и сильное. Она не желала зла никому из этих людей, была послушна и кротка, выполняла все, что от нее требовали, никогда не роптала, радовалась тем малостям, что перепадали на ее долю. А всем им, кто стоял сейчас в толпе, было мало унижать, оскорблять, терзать и насиловать, им необходимо было уничтожить ее за то, что она осмелилась жить против их воли. Против его воли! Ребекка встретилась глазами со своим отцом, и найди она в них сейчас хоть тень сострадания, то безропотно приняла бы свою жестокую участь, простила бы всех, как всегда прощала, и умерла, отдав себя на суд божий. Но там не было ничего, кроме дьявольского наслаждения от ее нечеловеческих мук.

— Будьте вы все прокляты! Вы, лживые и жестокие люди, не знающие милосердия и справедливости. Но не бог покарает вас, а я! Я восстану из преисподней и приду за каждым из вас, чтобы вы познали те муки, на которые обрекли меня. Будьте прокляты! — она в исступлении забилась на колу, изрыгая проклятия и богохульства. Бледный от страха капитан стражи сделал знак солдатам, и те повисли на ногах Ребекки, стягивая ее вниз. И крик оборвался, и наступила тишина, с поникшей на обнажившуюся грудь головой Карон по-прежнему возвышалась над толпой и была видна каждому. Внезапно девушка вновь зашевелилась и гордо вскинула голову к небу, обратив к нему с укором свои остекленевшие глаза, кожа в ямочке на шее вздулась отвратительным бугром и с неприятным звуком лопнула, обнажив окровавленное острие.

— Вот ведьма! Надо ее сжечь, — раздалось из напуганной толпы.

— Пусть повесит до завтра, сегодня дров не заготовили. Расходитесь уже, — махнул рукой капитан и начал созывать своих солдат.

-–

Золотарев и Громов в сопровождении Валерии спускались по травянистому склону к небольшой роще из старых замшелых деревьев, густо окруженной непролазным кустарником. Девочка без умолку что-то рассказывала на латыни Никите, изредка затевая с ним шутливую борьбу или устраивая небольшие проказы. Андрея она, казалось, не замечала вовсе, поэтому предоставленный самому себе, он с любопытством изучал окружающую обстановку.

Долина, зажатая с двух сторон неприступными горными кряжами, изобиловала растительностью и разнообразной живностью. Ни птицы, ни животные нисколько не боялись людей и спокойно занимались своими обыденными делами, даже когда они проходили в нескольких шагах рядом. Несколько раз по пути небольшой процессии попадались едва заметные узкие звериные тропы, но Валерия всякий раз торопливо уводила их в сторону, чтобы не мешать их хозяевам. С ее слов Золотарев понял, что таинственный и страшный дед приглашает их в гости, но из-за отсутствия необходимых навыков магического перемещения у Андрея идти придется пешком. Немного уязвленный тем фактом, что ребенок лучше него владеет практическими приложениями квантовой теории, он усиленно думал над тем, как шалунье удается так быстро перемещаться между двумя точками пространства. Она буквально телепортировалась на его глазах, исчезая тут и мгновенно появляясь там.

— Никита Гаврилович, а это неопасно, так часто телепортироваться? Как-никак, декогеренция все же происходит каждый раз при перемещении.

— Что вы, Андрей Михайлович, для такой чумазой девчонки это даже полезно. Иначе бы она давно покрылась коростой от той грязи, которую непрерывно собирает на себя.

— Простите, не совсем понял. Как это?

— Понимаете, Андрей Михайлович, абсолютная телепортация доступна только высшим магам, низшие маги могут перемещаться только в те места, где уже раньше были, с которыми у них установлена физическая связь, или же посредством порталов, созданных с помощью артефактов. Валерия, несмотря на свой юный возраст, весьма сильный высший маг. Я затрудняюсь определить ее ранг, но он точно выше первого. Так вот, каждый раз, когда она меняет свое местоположение в пространстве, происходит своеобразный переход через высшие миры. Она изменяет себя таким образом, что ее проекция в низшем мире мгновенно меняет свое местоположение. А поскольку изменения касаются только ее тела и сознания, то все, что к нему прилипло, грязь в том числе, остается на старом месте, — старательно подбирая слова, объяснил Громов.

— А как же одежда?

— Это как раз самое сложное для Валерии. Путешествовать голышом куда сподручнее, обычно она так и делает. Но ради гостя и соблюдения приличий ей приходится каждый раз одеваться.

— То есть?

— Когда она проецируется непосредственно вблизи от нас, то одновременно проецирует сюда же и свое платье, которое обычно пылится в ее гардеробе. Вернее, сначала здесь появляется платье, а потом в нем появляется Валерия. Уж поверьте, я точно знаю, что это ей не нравится. Этим и объясняется выбор наряда: чем проще, тем удобнее.

— И что, ей совсем не бывает холодно, мокро, жарко?

— Нет, почему же, Валерия, как и я, всё прекрасно чувствует, просто для магов, высших магов, это не имеет такого критического значения, как для людей и низших магов. Мы смотрим на низший мир как бы со стороны, варьируя свое присутствие в нем от полного до практически незаметного.

— Другими словами, высшие маги могут быть одновременно в нескольких местах одновременно? Они вездесущи?

— В теории, наверное, да, на практике всё определяется рангом мага и уровнем развития его сознания. Одновременное присутствие в нескольких местах требует очень сложных трансформаций в высших мирах, а решение таких магических задач, уверяю вас, далеко не всем по силам. Это все равно что занять такое положение тела среди кучи зеркал, так чтобы везде было одинаковое отражение.

— Поэтому вы и прибегаете к фамильярам, то есть выглядите в другом месте так, как удобнее построить проекцию, да?

— Забавно, когда я изучал фамильяров в Башне Мудрости, мне потребовалось много времени, чтобы усвоить этот принцип, а вы его сформулировали сами, — заметил Громов.

— Но это же очевидно, гораздо проще построить проекцию в заданной системе координат, нежели строить оператор преобразования пространства, удовлетворяющий условию инвариантности всех проекций. Вы сказали, что низшие маги могут перемещаться только в места, где были до этого прежде, или с которыми у них есть физическая связь?

— Да, их перемещения крайне ограничены и не отличаются точностью. Зато практически безопасны. Неопытный высший маг, допустив ошибку, может получить такую проекцию, которая немало позабавит окружающих, — усмехнулся Громов.

— Значит, они делают поворот в пространстве возможностей, не меняя его размерности. Это обычные цепи квантовой логики, и… — задумчиво начал Андрей и вдруг исчез, одежда с легким шорохом упала на пару пустых ботинок.

— Ух ты! — громко взвизгнула Валерия, хлопнув в ладоши, потому что голый Золотарев стоял в сотне метров от них, там, где уже начинался сплошной непроходимый кустарник.

— Получилось! — радостно крикнул Андрей и помахал им рукой, и только тут обнаружил пикантность ситуации, в которой оказался.

— Гром, а ты говорил, что нельзя голышом расхаживать! А ему, значит, можно? — возмутилась Валерия и в тот же миг оказалась рядом с Золотаревым в чем мать родила.

— Ой! Извините, пожалуйста, — сказал Андрей и, покраснев, смущенно прикрыл пах двумя руками.

Никита наклонился и вытащил из вороха вещей защитную руну, которую собственноручно надел на Золотарева накануне. Лицо его выражало крайнюю степень озабоченности. Андрей возник рядом со своими вещами и начал торопливо одеваться, отбиваясь от щипков неугомонной Валерии, которая без всякого стыда вертелась вокруг него, избавившись наконец от стесняющего ее свободу платья.

— Валерия, живо оденься! Видишь, Андрей Михайлович уже исправился, — строго сказал Громов и пристально посмотрел на Золотарева.

— Знаете, что странно, Андрей Михайлович?

— Ничего странного, всё объяснимо с точки зрения квантовой теории, и я только что подтвердил это успешным экспериментом. Причем дважды, заметьте, — довольно сообщил Андрей.

— Странно не то, что вы перенеслись на несколько шагов в место, в котором точно не были раньше…

— Ну, квантовая запутанность сознания, по моим наблюдениям, обладает куда большими границами и масштабами, чем можно было бы предположить, и это имеет свои объяснения…

— Странно, что вы вообще смогли воспользоваться магией, с этим-то на шее, — покачал головой Никита и протянул руну молодому человеку.

— Может, она испортилась или поломалась? — предположил Андрей, вертя предмет в руках.

— Валерия, поди сюда. Ну-ка надень на минутку, — Громов забрал у своего попутчика руну и быстро надел ее на девочку.

— Ой! — удивилась та, — я ничего не вижу и не чувствую. Как странно!

— Извини, я было уже поверил Андрею Михайловичу, — сконфузился маг и освободил девочку от действия руны. Валерия подняла на них испуганные глаза и робко улыбнулась:

— Значит, так живут люди?

— Как так?

— Ничего не видя и не чувствуя, — она внимательно взглянула на Андрея, больше ожидая ответа от него, нежели от Громова. Золотарев наклонился к ней и легко коснулся кончика ее носа.

— Им больше приходится полагаться на свой ум и свои руки, — сказал он. Валерия скептически взглянула на свои грязные ладошки и сокрушенно вздохнула:

— Трудно же вам приходится.

— Вот поэтому нас так много, сообща мы обходимся без всякой магии.

— И это не мешает вам всё портить и уничтожать вокруг, — сильный, низкий мужской голос раздался со стороны рощи, необычный акцент выдавал в его обладателе иностранца. Коренастый, уже немолодой человек с волевыми и несколько грубыми чертами лица вышел из расступившихся перед ним непролазных зарослей. Его кожа, морщинистая, темная, напоминала древесную кору. А волосы с сильной проседью, но по-прежнему густые, были аккуратно и коротко острижены. Большие кисти рук с узловатыми сильными пальцами сжимали изогнутую массивную палку, больше напоминающую посох. Туловище непропорционально большое, с развитой мускулатурой и короткими, но массивными ногами с широкими ступнями, было облачено в лохмотья и всякое рванье, подпоясанные грязной веревкой.

Старик не спеша подошел к притихшей компании и остановился в нескольких шагах, придирчиво осматривая пришедших.

— Деда, мы пришли, — почтительно сообщила Валерия и первой подошла к нему.

— Махимус Марций, римский гражданин, — с достоинством представился он и вопросительно посмотрел на Андрея.

— Андрей Золотарев, младший научный сотрудник, очень рад знакомству, — охотно и предупредительно ответил молодой человек, но сразу же замялся, заметив, как вскинулась косматая бровь древнего римлянина.

— Ученый, значит. И в каких науках сведущ этот ученый муж? — уже к Громову обратился Махимус Марций, но тот только пожал плечами в ответ.

— По основной работе, конечно, теплофизика, но очень увлекаюсь квантовой теорией… — попытался объяснить Андрей, но старик смотрел мимо него на Никиту.

— Махимус, мне это нравится не больше твоего, но у меня не было выхода. За ним охотится эта ведьма, Ребекка, — ответил Громов на немой вопрос.

— Ну так отдай его ей, зачем ты его приволок сюда? — словно Золотарева не стояло рядом, возмутился римлянин.

— А кто такая Ребекка? — встряла в разговор Валерия.

— Замолчи и не лезь не в свое дело! — хором накинулись на нее Громов и Марций. Девчонка шмыгнула за спину Андрея и вцепилась в него обеими руками.

— Кто такая Ребекка? — уже шепотом спросила она Золотарева.

— Не знаю, я ее даже не видел, — также шепотом ответил Андрей.

— Он переждет здесь несколько дней, пока я все устрою, — уверенным тоном продолжал Никита.

— Кто сказал?

— Я, Махимус, я, — вздохнул маг и потер кулак правой руки другой рукой.

— Ты здесь ничего не решаешь, — угрожающе откликнулся старик и поставил свой посох напротив себя.

— Ну вот, опять ссорятся, — прокомментировала из-за спины Золотарева девочка.

— Ты тоже, пусть решает хозяйка долины. Согласен?

— Ей нет до этого никакого дела. Уходите оба!

— Валерия? — обратился к девочке Громов.

— Валерия! — рявкнул на нее Марций.

Хозяйка долины вышла из-за спины младшего научного сотрудника и, насупившись, посмотрела на обоих.

— Андрей останется.

— И сколько еще жизней прервется ради этого? — сурово спросил старик.

— Нисколько, я обещаю! К тому же Андрей тоже маг, только непутевый, — воскликнула она.

— Тогда пусть уходит он! — Марций ткнул посохом в сторону Никиты.

— И Гром останется тоже, — тихо сказала Валерия. Махимус Марций рванул с себя веревку, складывая ее пополам:

— Совсем ополоумела? Перечить мне вздумала!

— Гром останется, — молния сверкнула над их головами, и эхо в горах подхватило раскатистый упругий удар.

— Видишь, что происходит, когда ты рядом? Зачем ты вернулся? — римлянин в ярости подступил к Никите, но тот оставался невозмутим, внимательно наблюдая за Валерией.

— Валерия, мы пробудем у тебя в гостях несколько дней, а потом уйдем. Так требует Махимус Марций, и ты должна его слушать. Ты помнишь об этом? — спокойно обратился к девочке маг, и та вдруг вновь стала обыкновенным ребенком, капризным и ветреным. Андрей с удивлением наблюдал, как рассеялась в небе внезапно налетевшая гроза.

— Ну, Гром, ну миленький. Не уходи больше! Пожалуйста. Я буду слушаться деда, честно-честно. Деда, я буду тебя слушаться. Только не прогоняй Грома, пожалуйста. Я плохо себя вела, я знаю. Но я всё поняла и больше так не буду. Ну хочешь, выпори меня. Даже Гром меня выпорол, — она бегала от одного к другому, дергая их за руки и одежду, отвлекая от грозных взглядов, которыми они обменивались.

— Ты ее выпорол? — спросил Махимус Марций, сверля глазами Громова.

— Да, выпорол, она это заслужила, — огрызнулся Никита.

— Я это заслужила, — честно подтвердила Валерия, теребя деда.

— Ты ее выпорол, — констатировал Махимус Марций, неожиданно смягчив тон.

— Она сделала из Андрея твоего любимого Аполлона, ты считаешь этого недостаточно?

— Ты ее выпорол! — уже давясь от смеха воскликнул римлянин. — Впервые за сто лет!

Золотарев недоумевающе смотрел на происходящее, но, помня просьбу Громова, хранил молчание. Поймав его взгляд, Валерия подтвердила:

— Да, впервые, я сама не ожидала. Раньше меня только дед драл, а Гром говорил: «Пусть делает, что хочет А теперь сразу: «Жах-жах, ремнем». Вы, люди, на него плохо влияете.

— Тебе сто лет? — переспросил Андрей.

— Ага, я еще маленькая, — просто ответила девочка, довольно держа за руки улыбающихся магов.

Пристанище Махимуса Марция располагалось в глубине старой рощи, в тени крон деревьев, плотно смыкающихся над головой. Таинственный, мерцающий свет шел от странных наростов на замшелой коре, но его было достаточно, чтобы рассмотреть небольшую хижину, крытую корой, щели между кусками которой заполнял сухой мох. Стены, сплетенные из ветвей, были изнутри увешаны войлоком, такой же войлок покрывал пол и несколько лежанок. Красные угли тлели в выложенном камнем очаге, и они жарко вспыхнули, когда Валерия, смешно надув щеки, стала раздувать огонь. Вкусно запахло неизвестным варевом из большого, закопченного до черноты котла, застучали по широкому массивному столу деревянные миски и ложки, и всевозможная снедь, припасенная в корзинах и коробах по углам жилища, украсила гостеприимный стол. Махимус Марций искоса приглядывал за хлопочущей по дому Валерией и с важным видом разливал темную, с сильным запахом настоянных трав жидкость по небольшим деревянным кубкам из самой что ни на есть настоящей глиняной амфоры.

Громов устроился на лавке за столом, было видно, что всё ему здесь привычно и знакомо. От недавней ссоры с римлянином не осталось ни малейшего следа, и теперь оба вполголоса обсуждали какие-то только им понятные общие дела. Хозяйка долины взяла шефство над Андреем и без умолку рассказывала про всё, что попадалось ей на глаза. Золотарев уже привык к безмолвной речи и не чувствовал ни малейшего неудобства от нового для него способа общения.

— Больше всего хлопот с волками, им постоянно нужно мясо, если бы не мясные деревья, они бы давно сожрали всех обитателей долины и нас вместе с дедом в придачу. Но волчата очень милые, мне всегда так жаль, что они вырастают и их приходится выгонять из долины. А еще мыши, от них вообще нет никакого проку, только вечно всё грызут и портят. Дед уже и запретное заклинание накладывал, а им всё нипочем, поэтому приходится держать сову. Поэтому ночью не пугайся, если увидишь большущие глаза перед собой, она очень добрая, но серые разбойники ее почему-то боятся. Летучие мыши — другое дело, едят себе комаров и днем спят на ветках. Если к ним тихонечко подкрасться и хлопнуть в ладоши, то такой переполох будет, аж дух захватывает.

— Давайте к столу уже, — позвал Махимус Марций. Валерия бросилась к котлу с неизвестно откуда взявшимся в руках черпаком и быстро наполнила до краев все деревянные миски густой похлебкой, и раньше остальных с громким чавканьем приступила к трапезе. Старый римлянин не прикоснулся к своей еде, наблюдая из-под косматых бровей за гостями.

— Спать будете вон на той лавке, а по нужде ходите подальше, да смотрите к роднику не забредите. Солонины нынче мало, но зато сыра вволю ешьте и грибов стараниями хозяйки много. Сырость за три десятка лет развелась порядочная. Я уж подумывал, верно, впору крокодилов заводить, а тут вы нагрянули. Ну, други, за здравие хозяйки кубки поднимем! — возвестил старик и первым выпил свой.

Крепкий алкоголь ударил Золотареву сразу в голову, все вокруг закружилось в веселом танце, и сердце радостно забилось от разлившегося по всему телу тепла.

— Что это за напиток? — спросил заплетающимся языком Андрей.

— Кровь единорога, — грустно ответил Громов, отпивая из своего кубка. Младший научный сотрудник поперхнулся и сильно закашлялся. Валерия пришла к нему на помощь, молотя двумя маленькими кулачками по его спине.

— Не слушай его, Андрей, это дедово зелье, он его из трав делает.

— Ну и шуточки у вас, Никита Гаврилович, а я и впрямь поверил, — возмутился Золотарев.

— В том-то и беда, Андрей Михайлович, что с одной стороны вы ученый, а с другой — в сказки верите. Что же мне с вами делать? — задумчиво сказал маг.

— Вот и я о том же, что мне надо делать? — согласился Золотарев.

— Для начала, конечно, нужно как-то попасть в Убежище и не попасться к темным, — рассудительно предположил древний римлянин.

— Да уж, к темным бы не хотелось, — поддержал его Никита Гаврилович.

— Через какую Цитадель думаешь пробираться?

— Раньше думал до Александрийской добраться, но теперь… — начал Громов.

— А что теперь? — спросил Андрей.

— Руна-то на вас, Андрей Михайлович, похоже, не действует, а магия прямо через край прет. Не получится у меня вас спрятать от темных-то, — с досадой ответил маг.

— Ишь ты, твоя руна на него не действует. А раньше такое бывало? — сокрушенно вздохнул Марций.

— В том-то и дело, что нет. Выходит, Андрей Михайлович, что вы есть самая что ни на есть аномалия.

— А я вам говорил, что магия здесь ни при чём. У меня научный подход, — торжествующе заявил младший научный сотрудник.

— Научный или нет, но и светлые, и тёмные, и всякие там разноцветные слетятся на вас, Андрей Михайлович, как мухи, сами знаете на что. Мы даже к цитадели близко подойти не сможем.

— И что же у вас за ажиотаж такой на потенциальных магов-то? — шутливо поинтересовался Золотарев.

— Нет никакого ажиотажа на самом деле, просто неудачное стечение обстоятельств.

— Каких, интересно?

— Видите ли, Андрей Михайлович, вы своими экспериментами так наследили и начудили, что у стороннего наблюдателя могло возникнуть подозрение, что вы каким-то чудесным образом завладели могущественным артефактом. А артефакты в мире магов — это всё равно что драгоценности в мире людей. Некоторым цены нет. И прежде чем кто-нибудь разберется в вашей квантовой запутанности, пытать вас будут самым изощренным способом, чтобы драгоценность эту отнять.

— Но вы же знаете, что никакой волшебной палочки или шапки-невидимки у меня нет. Просто наука, — пожал плечами Андрей.

— Меня вы, предположим, убедили, но я за вами несколько дней наблюдал, всё ждал, когда вы свой артефакт из тайника достанете. А вот другие ждать не будут. Тем более тёмные.

— Значит, надо их как-то перехитрить! — заявила Валерия, и все невольно посмотрели на нее.

— Чего я не так сказала? — насторожилась хозяйка долины.

— А ведь права, плутовка, нужно их по ложному следу пустить. Только вот как? — похвалил девочку старик.

— Ребекка думает, что я собрался продать Андрея в ученики… — поделился своими соображениями Громов.

— Меня? Продать? Это что же получается? Рабство? — изумился Золотарев.

— Хуже, гораздо хуже, Андрей Михайлович.

— А что тут такого? Тысячи лет тёмные покупают себе учеников, это только светлые всяких бездарей по всему свету собирают, а эти отбирают самых лучших, ещё и поторгуются, не без этого, конечно. Как думаешь, сколько за этого учёного дадут?

— Вы что, серьёзно? — Золотарев был ошеломлён.

— Не знаю, надо было у Ребекки спросить, сколько ей за него обещали.

— Кто такая эта Ребекка? А? — Валерия переводила взгляд с одного собеседника на другого.

— Одна очень плохая колдунья, — уклончиво ответил Громов.

— Ну так убей её, Гром, и дело с концом! — предложила девочка.

— Нельзя, она под защитой Кодекса.

— Ты хочешь отвести его к своему Бремеру? Так пусть он сам тебе и поможет, — вновь наполняя кубки, высказался Марций.

— Только не к Бремеру!

— Тебя не поймёшь, к тёмным нельзя, к Бремеру тоже. Так, может, ты его сам возьмёшь в ученики?

— Я? Почему я?

— Нет, Гром, меня возьмет в ученики. Андрей уже старый! — ревниво воспротивилась Валерия.

— Это я старый? Ты знаешь, сколько мне лет? — спохватился Золотарев.

— Нет. А сколько?

— 25 лет, я в четыре раза моложе тебя.

— Врешь!

— Надо его Саиду показать, пусть решит, что с ним делать дальше, — задумчиво сказал римлянин.

— Я думал об этом тоже, но до него еще надо как-то добраться, — согласился с ним Громов.

— Давай выпьем за то, чтобы Ребекка сдохла сама! — предложил новый тост старик.

— Это навряд ли, — покачал головой маг. — Но вот что мне кажется странным, она никогда не отличалась особой сообразительностью. Хитрости ей, конечно, не занимать, да и артефактов разных насобирала она немало, мусор по большей части, конечно, но Струна Вечности у нее точно имеется. Хотя одной Струны, сам понимаешь, мало, надо кое-что посильнее и изощреннее, чтобы нужное место найти.

— К чему ты клонишь?

— Думаю, Ребекка действительно не знает, зачем заказчику нужен Золотарев, поэтому она считает его просто одаренным кандидатом в ученики, ее используют втемную. И в кои-то веки, в отличие от своего работодателя, она права. Выпьем за то, чтобы Бекки не была умнее, чем обычно!

— Я чего-то не понял, Никита Гаврилович, как это может нам помочь? — чувствуя, что пьянеет, спросил Андрей.

— Надо, чтобы Ребекка перестала охотиться за вами, милейший Андрей Михайлович, а сосредоточилась на погоне за несуществующим артефактом, и в этом нам поможет ее работодатель, — загадочно улыбнулся маг.

— А вы знаете, кто он?

— Нет, но я знаю, кто это может знать.

— Ничего не понимаю. А ты, Андрей? — честно призналась Валерия, облокотившись на стол и подперев свою голову обеими руками.

— Это знаешь, если я знаю, что ты знаешь, что я знаю, то все равно выигрываю я, — решил объяснить сильно захмелевший Золотарев. Валерия подняла глаза к потолку и попыталась понять суть сказанного.

— Да ну вас! Пойду олененка проведаю. Деда, ты опять грибов переложил в свою «кровь единорога», вона как вас забрало-то.

— А почему она — хозяйка долины? — спросил Андрей, когда девочка рассеялась в воздухе.

— Потому что вся долина существует благодаря ее магии. Вы, Андрей Михайлович, верно думаете, что здесь так тепло и влажно только потому, что мы находимся на юге Причерноморья? Ан нет, на высоте трех тысяч метров лежат вечные снега и ледники практически не тают даже летом. Между тем в долине мягкий субтропический климат, кстати, зимы здесь не бывает вовсе, только очень мягкая и теплая осень.

— Неужели за столько лет эту аномалию не нашли? Трудно в это поверить.

— Магия Валерии не только поддерживает жизнь в долине, но еще ее защищает. Снаружи весь этот кусочек первозданного Эдема выглядит как труднодоступный ледник, поэтому ее и не обнаружили. Не зная верного пути, обычному человеку сюда не попасть, — объяснил Громов.

— Да, это чудесное место. И нашел его я совершенно случайно, скажу вам откровенно, — что-то припоминая, с доброй улыбкой на лице молвил Марций, снова наполняя кубки.

— А меня привела сюда как раз эта странная непогода, окружающая долину. Знаете ли, у меня есть страсть — я коллекционирую погоду, ну и непогоду тоже, — заметил со своей стороны Никита.

— Как это?

— Странствую по миру, нахожу погодные феномены и тщательно их изучаю, а потом, когда есть настроение, копирую их у себя дома.

— Так вы не здесь живете, Никита Гаврилович?

— Нет, здесь он прячется, когда натворит чего-нибудь и подвергает все это опасности, как обычно, — проворчал Марций.

— Полно тебе, Махимус, без ведома и разрешения Валерии в долину никто не проникнет. Ты-то это знаешь наверняка, — урезонил его Громов.

— Как такое возможно, чтобы ребенок владел такими удивительными способностями?

— Ну, начнем с того, что Валерия необычный ребенок, — задумчиво потирая лоб, сказал маг.

— Конечно, необычный. Далеко не у каждого ребенка есть своя долина, — обеспокоенно вставил Марций, сверкая глазами на Никиту.

— Ага, и мало кто из детей в свои 100 лет выглядит на 14, — добавил Андрей.

— Только вот эта долина, она же ей и тюрьма, — горько покачал головой Громов.

— Валерия не может ее покинуть?

— Нет, почему же, может, только если разрушит все, что до этого создала и оберегала. На ней лежит ответственность за все жизни в этом месте, — с угрюмым видом ответил римлянин.

— Значит, вы ее здесь удерживаете насильно? — предположил Золотарев.

— Насильно ее не удержишь, даже мне, старику, с ней не потягаться, она какая ни есть, а высший маг, вот и приходится родительский авторитет строгостью поддерживать, — вздохнул Марций.

— Сами посудите, Андрей Михайлович, что ее ждет среди людей. Несмотря на свой возраст, она наивный ребенок, но в то же время в ней заключена невероятная сила, которая не всегда ей подвластна. Валерия неизбежно погубит себя и невесть сколько людей, которые попадут под горячую руку. Поэтому выход только один, такого сильного мага может удержать в заточении только он сам, — Громов опорожнил свой кубок и поставил его на стол.

— Как же она согласилась с этим?

— У нее не было выбора, как и у многих из нас, — мрачно ответил Никита.

— И что, она никогда не пыталась убежать?

— Почему же, это ее самое большее желание, поэтому Махимус Марций ее неусыпно стережет.

-–

Служебная волокита растянулась на полдня, и Князева с досадой поняла, что не успевает на встречу с таинственным владельцем «Тойоты». От неотступно следующего за ней по пятам Дэна удалось избавиться только в женском туалете. В тесной, сильно пахнущей дезинфицирующим средством кабинке Людка раздумывала, как ей поступить. Листик напомнил о себе настойчивым желанием прикосновения. Поскольку никаких других образов в мыслях помимо этого не появлялось, девушка решила ответить на призыв.

«Тебе незачем куда-то спешить, воспользуйся путями», — сама собой возникла в голове мысль.

«Как это сделать? Научи, пожалуйста!» — обратилась к симбиоту Князева.

«Это просто! Смотри!» — Людка ощутила, что находится уже в каком-то другом месте, в нос ударил запах чужого пота, она двигалась в такт мерному дыханию, цепляясь за тонкую хлопковую ткань одежды. От странного чувства девушка шарахнулась в сторону и очутилась за спинкой автомобильного кресла, в котором сидел незнакомый мужчина в солнцезащитных очках. Со своего места Князева видела только часть его лица, тронутый сединой коротко и ровно остриженный висок, чисто выбритый подбородок. Чтобы лучше его рассмотреть, девушка глазами поискала место получше и просто села на заднее сидение наискосок от водителя. Машина чуть качнулась, среагировав на ее движение, и человек, вздрогнув, обернулся.

— Людмила Викторовна! Вы не перестаете меня удивлять! Добрый день! Рад познакомиться с Вами лично. Сергей! — незнакомец приветственно кивнул, капельки пота выступили у него на лбу, несмотря на то, что в салоне работал кондиционер.

— Просто Сергей? Мне казалось, что у полковника ФСБ должны быть фамилия и отчество?

— Будь по-вашему. Сергей Сергеевич Сергеев. Могу удостоверение предъявить?

— Предъявите.

В документе все было в точности, как сообщил его владелец.

— Слушаю вас, товарищ полковник, — девушка даже не старалась скрыть язвительный тон, с которым обратилась к собеседнику.

— У нас, Людмила, можно я буду к Вам так обращаться, неудобно как-то по кличке, хотя она у Вас и довольно приличная — Змейка. Так вот, у нас, Людмила, неофициальный разговор, не по службе. Я пришел на встречу один и без оружия. Вы можете меня не опасаться.

— А ваши головорезы или рабы? Или кем они вам там приходятся?

— Вы про вчерашний досадный инцидент? Тут, признаться, я Вас недооценил. Кстати, у моих людей был строгий приказ не причинять Вам вреда и просто доставить для разговора. Вы ведь первой открыли огонь на поражение, не так ли? Я читал рапорт.

— Внезапное нападение с использованием автоматического оружия и транспортных средств.

— Да, да, да. Я нисколько не ставлю под сомнение правомочность Ваших действий. У меня нет никаких претензий по поводу убитых Вами рабов. Я пригласил Вас на встречу, чтобы избежать дальнейших недоразумений и нежелательных последствий. Как я понимаю, Вы в Синдикате совсем недавно? Многого еще не знаете и не понимаете. В том числе вряд ли еще представляете, во власти какого Смотрителя оказались? Я хочу Вас предостеречь от фатальных ошибок и предложить свою помощь. Предлагаю начать все заново, — мужчина сдвинул очки на кончик носа, продемонстрировав серые насмешливые глаза.

— И чем же Вы можете мне помочь?

— Многим. Информацией, ресурсами и людьми.

— Что-то в последнее время вокруг меня просто рой помощников. Того и жди беды, — фыркнула Людка.

— Это неудивительно. Одно цепляется за другое. Повышенный интерес к Вашей персоне сначала со стороны известной охотницы за головами Ребекки Карон, потом непостижимая щедрость и покровительство местного Смотрителя и к тому же крайне редкая способность перемещаться по пресловутым путям. Вы ведь так в моей машине оказались?

— Допустим. Вам-то что от меня надо?

— Честно? Хочу сманить Вас в нашу ячейку Синдиката. У нас много сотрудников органов внутренних дел в ней состоит. Мы, кстати, им отдаем предпочтение при приеме. Коль скоро Вы уже влипли в тайные дела Синдиката и Кодекса, лучше быть вместе со своими, — Сергеев отвернулся от нее и пошарил рукой в кармане джинсов:

— Тут моя визитка с номерами обычных телефонов. Подумайте не спеша над моим предложением. Наш Смотритель готов выкупить Вас у местного, думаю, Наместник возражать тоже не станет.

— Вы ошибаетесь, я не рабыня! Я заплатила за свое членство, — возразила Людка напористому спичу полковника.

— В Синдикате все рабы. Просто одни свободнее других. Не спорьте. Скоро все сами поймете. Так вот, передумаете — позвоните. Или если помощь понадобиться, звоните. Да, не стоит думать, что мы тут с Вами обсуждаем что-то тайное или запретное в Синдикате. Смотрите на это как на предложение перейти из одного спортивного клуба в другой. Думаю, Вы еще не одно такое получите. Правда, лучших условий и возможностей, чем у нас, Вы не найдете. Например, мы можем без труда устроить Ваше повышение по службе. Должность начальника отдела уголовного розыска потянете?

— Что взамен?

— Игра в команде, разумеется. Защита общих интересов. Приумножение наших возможностей и влияния. По возможности законными способами и без жертв среди обычных людей. Вам подходит?

— Как-то после очереди в спину не сильно хочется верить в Ваши слова, товарищ полковник.

— Людмила, я же сказал, это было недоразумение. К тому же Ваша экипировка ввела нас в заблуждение. Мы даже мысли не допускали, что Вы новичок. Я вот драконью броню вижу в первый раз в жизни. Просто сгораю от любопытства, за какие такие заслуги ведьма Карон Вас так щедро наградила. Не расскажите? — мужчина вновь повернулся к ней и посмотрел поверх очков с лучистыми смешинками в глазах.

— Я ее хорошенько поколотила, — пожала плечами Князева.

— Вы побили Ребекку Карон? Самую известную забияку на всех континентах? Участницу бессчетных побоищ в самых отчаянных местах на планете? Шутите?

— Спросите у нее.

— Нет уж, увольте. Поверю Вам на слово. Хотя это очень странно. Возможно, она просто притворилась, что Вы ее победили. Я бы не верил ей ни в чем. Будьте осторожны с ней. В случае опасности воспользуйтесь путями. Мы сможем Вас надежно спрятать от нее и ее клана. И уж поверьте, лучше, чем местный Смотритель. Этот колдун Вас безусловно продаст Ребекке Карон, если они сойдутся в цене.

— А Вы не продадите?

— Не продадим. Мы магов не жалуем: хоть посвященных, хоть нелегальных. Если они выходят за рамки, мы их уничтожаем. Сил у нас для этого хватает. Имейте это в виду.

— Прямо партизаны какие-то, — пряча визитку в карман куртки, заметила Князева.

— Так и есть. Мое предложение в силе, пока Вы не выступите на стороне магов против нас, людей. Потом не обессудьте. Вместо рабов придут опытные бойцы с руническим оружием и под защитой брони не хуже Вашей. Тогда я и одной монеты не поставлю на Вас. Кстати, мой Малыш, которому Вы едва не оторвали язык, до сих пор ничего есть не может.

— Бедный песик. Ну, поделом ему. Не будет больше кусать людей. А теперь послушайте меня, товарищ полковник. Не мешайте мне, и все будут целы! «Как мне отсюда убраться?» — мысленно обратилась она к своему листику. «Подумай, где ты сейчас». Шум воды из сливного бачка вернул ее в действительность. И весь состоявшийся разговор показался каким-то наваждением. Людка ощупала карман куртки и с облегчением обнаружила в нем картонный прямоугольник визитки.

«Похоже, я набрала достаточно карт из этой дурацкой колоды. Пора играть». Князева вышла из туалета и медленно двинулась по коридору. Прилипчивого Дэна нигде не было видно. Воспользовавшись удобным случаем, девушка достала спутниковый телефон и решительно вдавила кнопку с цифрой «1» глубоко в панель.

— Здравствуй, Людмила! — прозвучал знакомый голос, в фоновом шуме различались посторонние звуки улицы.

— Привет, мелкая. Надо поговорить. Встречаемся вечером в гостинице, в девять.

— Хорошо, я буду не одна, поэтому лучше в твоем номере.

— Без разницы, только без Нику Войня. Ясно?

— Как хочешь. До вечера!