Неточные совпадения
Я не прерывал его. Тогда он рассказал мне, что прошлой ночью он видел тяжелый сон: он видел старую, развалившуюся юрту и
в ней свою семью
в страшной бедности. Жена и дети зябли от холода и были голодны. Они просили его принести им
дрова и прислать теплой одежды, обуви, какой-нибудь еды и спичек. То, что он сжигал, он посылал
в загробный мир своим родным, которые, по представлению Дерсу, на том свете жили так же, как и на этом.
Мы не спали всю ночь, зябли, подкладывали
дрова в костер, несколько раз принимались пить чай и
в промежутках между чаепитиями дремали.
Когда
дров набралось много, он сложил их
в большой костер и поджег.
В лесу мы не страдали от ветра, но каждый раз, как только выходили на реку, начинали зябнуть.
В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она была построена на берегу небольшой протоки с левой стороны реки. Перейдя реку вброд, мы стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать
дрова и приводить фанзу
в жилой вид.
Кому приходилось странствовать по тайге, тот знает, что значит во время непогоды найти зверовую фанзу. Во-первых, не надо заготовлять много
дров, а во-вторых, фанза все же теплее, суше и надежнее, чем палатка. Пока стрелки возились около фанзы, я вместе с Чжан Бао поднялся на ближайшую сопку. Оттуда, сверху, можно было видеть, что делалось
в долине реки Билимбе.
Они таскали
дрова и складывали их
в кучу.
Измокший и озябший, я возвратился
в фанзу и послал Сабитова к Дерсу за
дровами. Он возвратился и доложил, что Дерсу и Чжан Бао
дров не дают. Зная, что Дерсу никогда ничего не делает зря, я пошел вместе со стрелками собирать
дрова вверх по протоке.
Ночь обещала быть холодной, и потому мы постарались собрать побольше
дров, благо
в них здесь не было недостатка.
Я очнулся от своих дум. Костер угасал. Дерсу сидел, опустив голову на грудь, и думал. Я подбросил
дров в огонь и стал устраиваться на ночь.
Часа
в 4 или
в 5 пополудни мы стали биваком. Котомки наши были тяжелы, и потому все сильно устали. Кругом было много травы и сухостоя для
дров. Чтобы не зажечь лес, мы устроились на гальке около реки.
Я встал и поспешно направился к биваку. Костер на таборе горел ярким пламенем, освещая красным светом скалу Ван-Син-лаза. Около огня двигались люди; я узнал Дерсу — он поправлял
дрова. Искры, точно фейерверк, вздымались кверху, рассыпались дождем и медленно гасли
в воздухе.
Подбросив еще раз
дров в огонь, мы завернулись
в одеяла и легли спать.
Первыми проснулись Чжан Бао и Дерсу. Они подбросили
дров в огонь, согрели чай и тогда только разбудили меня и Фокина.
К полудню дождь усилился. Осенний дождь — это не то что летний дождь: легко можно простудиться. Мы сильно прозябли, и потому пришлось рано стать на бивак. Скоро нам удалось найти балаган из корья. Способ постройки его и кое-какие брошенные вещи указывали на то, что он был сделан корейцами. Оправив его немного, мы натаскали
дров и принялись сушить одежду. Часа
в четыре дня дождь прекратился. Тяжелая завеса туч разорвалась, и мы увидели хребет Карту, весь покрытый снегом.
Стрелки принялись таскать
дрова, а солон пошел
в лес за сошками для палатки. Через минуту я увидел его бегущим назад. Отойдя от скалы шагов сто, он остановился и посмотрел наверх, потом отбежал еще немного и, возвратившись на бивак, что-то тревожно стал рассказывать Дерсу. Гольд тоже посмотрел на скалу, плюнул и бросил топор на землю.
Дружно все принялись за работу: натаскали
дров и развели большие костры. Дерсу и солон долго трудились над устройством какой-то изгороди. Они рубили деревья, втыкали
в землю и подпирали сошками. На изгородь они не пожалели даже своих одеял.
Собирая
дрова, я увидел совсем
в стороне, далеко от костра, спавшего солона. Ни одеяла, ни теплой одежды у него не было. Он лежал на ельнике, покрывшись только одним своим матерчатым кафтаном. Опасаясь, как бы он не простудился, я стал трясти его за плечо, но солон спал так крепко, что я насилу его добудился. Да Парл поднялся, почесал голову, зевнул, затем лег опять на прежнее место и громко захрапел.
Когда намеченный маршрут близится к концу, то всегда торопишься: хочется скорее закончить путь.
В сущности, дойдя до моря, мы ничего не выигрывали. От устья Кумуху мы опять пойдем по какой-нибудь реке
в горы; так же будем устраивать биваки, ставить палатки и таскать
дрова на ночь; но все же
в конце намеченного маршрута всегда есть что-то особенно привлекательное. Поэтому все рано легли спать, чтобы пораньше встать.
С каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Средняя суточная температура понизилась до 6,3°С, и дни заметно сократились. На ночь для защиты от ветра нужно было забираться
в самую чащу леса. Для того чтобы заготовить
дрова, приходилось рано становиться на биваки. Поэтому за день удавалось пройти мало, и на маршрут, который летом можно было сделать
в сутки, теперь приходилось тратить времени вдвое больше.
Дерсу подбросил
дров в костер и, когда огонь разгорелся, встал со своего места и начал говорить торжественным тоном...
Дерсу еще раз подбросил
дров в огонь. Яркое, трепещущее пламя взвилось кверху и красноватым заревом осветило кусты и прибрежные утесы — эти безмолвные свидетели нашего договора и обязательств по отношению друг к другу.
Уже две недели, как мы шли по тайге. По тому, как стрелки и казаки стремились к жилым местам, я видел, что они нуждаются
в более продолжительном отдыхе, чем обыкновенная ночевка. Поэтому я решил сделать дневку
в Лаохозенском стойбище. Узнав об этом, стрелки
в юртах стали соответственно располагаться. Бивачные работы отпадали: не нужно было рубить хвою, таскать
дрова и т.д. Они разулись и сразу приступили к варке ужина.
Сами мы были утомлены не меньше, чем собаки, и потому тотчас после чая, подложив побольше
дров в костер, стали устраиваться на ночь.
Лесной великан хмурился и только солидно покачивался из стороны
в сторону. Я вспомнил пургу около озера Ханка и снежную бурю при переходе через Сихотэ-Алинь. Я слышал, как таза подкладывал
дрова в огонь и как шумело пламя костра, раздуваемое ветром. Потом все перепуталось, и я задремал. Около полуночи я проснулся. Дерсу и Китенбу не спали и о чем-то говорили между собой. По интонации голосов я догадался, что они чем-то встревожены.
На биваке костер горел ярким пламенем. Дерсу сидел у огня и, заслонив рукой лицо от жара, поправлял
дрова, собирая уголья
в одно место; старик Китенбу гладил свою собаку. Альпа сидела рядом со мной и, видимо, дрожала от холода.
Дрова в костре горели ярко. Черные тучи и красные блики двигались по земле, сменяя друг друга; они то удалялись от костра, то приближались к нему вплотную и прыгали по кустам и снежным сугробам.
Любимым местом Дерсу был уголок около печки. Он садился на
дрова и подолгу смотрел на огонь.
В комнате для него все было чуждо, и только горящие
дрова напоминали тайгу. Когда
дрова горели плохо, он сердился на печь и говорил...
— Как! — закричал он. —
В лесу много
дров есть, зачем напрасно деньги давай?
На другой день, чтобы не вводить меня
в расход, он сам пошел
в лес за
дровами.
— Капитан! Пожалуйста, пусти меня
в сопки. Моя совсем не могу
в городе жить:
дрова купи, воду тоже надо купи, дерево руби — другой люди ругается.