Неточные совпадения
Я даже
стал «почтенным» человеком, что мне кажется совсем не соответствующим моей беззаконной
и возмутившейся природе.
Любовь так искажена, профанирована
и опошлена в падшей человеческой жизни, что
стало почти невозможным произносить слова любви, нужно найти новые слова.
Я очень ценил
и ценю
статью Вл. Соловьева «Смысл любви», это, может быть, лучшее из всего написанного о любви.
Мне
стал близок идеал человека, который терпит преследования
и гонения за свою идею
и свою веру.
Я почитал гениев
и тогда, когда идейно
стал враждебен им. Таков пример Маркса.
Рано почувствовав призвание философа, я никогда не имел желания идти академическим путем,
стать почтенным профессором, писать философские диссертации
и исследования, далекие от жизненной борьбы.
Бог есть Тайна,
и познание Бога есть приобщение к Тайне, которая от этого
становится еще более таинственной (апофатическая теология).
В последние годы моей жизни моя философская мысль
стала более сосредоточенной,
и я пришел к окончательной форме своего философского миросозерцания.
Со времени появления книг Гейдеггера
и Ясперса,
и особенно Сартра во Франции экзистенциальная философия
стала модной.
Нужно
стать по ту сторону романтизма
и классицизма, натурализма
и рационализма.
Я не раз задавал себе вопрос, что побудило меня
стать марксистом, хотя
и не ортодоксальным
и свободомыслящим?
Я
стал критическим марксистом,
и это дало мне возможность остаться идеалистом в философии.
Потом я знал долгий период непопулярности, когда на меня исключительно нападали
и писали обо мне ругательные
статьи.
Мои мысли
и настроения отразились в
статье «Борьба за идеализм», напечатанной в «Мире Божьем».
Один из моих товарищей по ссылке, как я слышал,
стал в разгар революции комиссаром Севера, известным своей жестокостью
и кровожадностью.
Наряду с моей книгой две
статьи способствовали моей дурной репутации в кругах марксистских
и вообще в кругах традиционной левой интеллигенции.
Это уже упомянутая
статья «Борьба за идеализм»
и статья «Этическая проблема в свете философского идеализма», написанная в Вологде
и напечатанная в сборнике «Проблемы идеализма», очень нашумевшем.
В
статье, написанной в 1907 году
и вошедшей в мою книгу «Духовный кризис интеллигенции», я довольно точно предсказал, что, когда в России настанет час настоящей революции, то победят большевики.
В «Северном вестнике»
и в «Вопросах философии
и психологии» печатались такого рода
статьи.
Когда по моей инициативе было основано в Петербурге Религиозно-философское общество, то на первом собрании я прочел доклад «Христос
и мир», направленный против замечательной
статьи Розанова «Об Иисусе Сладчайшем
и о горьких плодах мира».
Он был всем: консерватором
и анархистом, националистом
и коммунистом, он
стал фашистом в Италии, был православным
и католиком, оккультистом
и защитником религиозной ортодоксии, мистиком
и позитивным ученым.
Об его книге «Столп
и утверждение истины», книге блестящей, имевшей большой успех
и влияние в некоторых кругах, я написал
статью под названием «Стилизованное православие».
Но для творцов культуры, для людей мысли
и духа положение
стало трагический
и непереносимым.
Святой Серафим Саровский
стал излюбленным святым,
и у него хотели увидеть
и то, чего у него не было.
Я
стал христианином не потому, что перестал верить в человека, в его достоинство
и высшее назначение, в его творческую свободу, а потому, что искал более глубокого
и прочного обоснования этой веры.
Но с другой стороны, человек есть образ
и подобие Божье, вершина творения, он призван к царствованию, Сын Божий
стал человеком,
и в Нем есть предвечная человечность.
Я погружаюсь в глубину
и становлюсь перед тайной мира, тайной всего, что существует.
Я очень ценил его романы «Серебряный голубь»
и «Петербург», написал о них две
статьи, в которых даже преувеличил их качества.
Он
стал штейнерианцем, но в известный момент
стал смертельным врагом Штейнера
и писал о нем ужасные вещи, потом опять вернулся в лоно штейнерианства.
В этом своеобразном духовном центре я встретил впервые добролюбовцев, последователей Александра Добролюбова, декадентского поэта, который
стал странником, искателем праведной жизни
и основал целое духовное движение.
По поводу дела имяславцев на Афоне, в котором принимала участие русская иерархия
и дипломатия, я написал негодующую
статью «Гасители Духа», направленную против Святейшего Синода.
Но вполне понятной может
стать моя внутренняя религиозная жизнь
и моя религиозная драма только в связи с пережитым мной внутренним опытом, глубоким внутренним кризисом — я имею в виду основную мечту моей жизни, тему о творчестве человека.
Меня беспокоила
и интересовала более всего тема, как из небытия возникает бытие, как не существовавшее
становится существующим.
В прошлом он хотел
стать католическим монахом,
и свою фанатическую веру он перенес на коммунизм.
Я сделал духовное усилие
стать выше борьбы сторон, очиститься от страстей, увидеть не только ложь, но
и правду коммунизма.
Но после неудачи насильственного тоталитаризма (теократии) оно
стало частичным, оно загнано в уголок души
и вытеснено из всех сфер жизни.
И тогда являются новые люди, которые хотят уйти в «
стан умирающих».
Благодаря Андерсену, Лаури
и другим
стала возможна культурная деятельность YMCA, которая издавала русских писателей, изгнанных из своей родины.
В последнюю зиму 23–24 года в Берлине немецкая атмосфера
стала тяжелой
и катастрофической.
Берлин переставал быть русским центром,
и им
становился Париж.
Наиболее боевыми были мои собственные
статьи,
и они иногда производили впечатление скандала, например,
статьи против Карловацкого епископата, против разрыва с Московской церковью, против осуждения митрополитом Сергием учения о Софии отца С. Булгакова, против Богословского института в связи с историей с Г. П. Федотовым.
Более молодой состав представлял ухудшение
и, в конце концов, в движении
стали преобладать правые политические элементы.
Я очень интересовался Л. Блуа
и давно уже написал о нем
статью, которая впервые обратила на него внимание в России.
Став католиком, он начал защищать очень ортодоксальное католичество, приобрел известность как враг
и свирепый критик модернизма.
Но в конце пережитой эволюции он
стал «левым»
и даже вождем «левых» течений во французском католичестве.
С годами его томизм
стал менее исключителен
и фанатичен.
С А. Жидом я познакомился в связи с моей
статьей «Правда
и ложь коммунизма», напечатанной в первом номере «Esprit».
В журнале почти исключительно писала молодежь,
и лишь изредка появлялись
статьи старшего поколения, Маритена, мои
и других.
В первом номере была напечатана моя
статья «Правда
и ложь коммунизма», которая в значительной степени определила отношение к коммунизму.
Он особенно ценил Ясперса
и написал о нем большую
статью.