Неточные совпадения
Путь освобождения от «
мира» для
творчества новой жизни и есть путь освобождения от греха, преодоление зла, собирание сил духа для жизни божественной.
Но «
мир сей» есть лишь один из моментов внутреннего божественного процесса
творчества космоса, движения в Троичности Божества, рождения в Боге Человека.
Философия есть искусство познания в свободе через
творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность
мира.
История философского самосознания и есть арена борьбы двух устремлений человеческого духа — к свободе и к необходимости, к
творчеству и к приспособлению, к искусству выходить за пределы данного
мира и к науке согласовать себя с данным
миром.
В философском
творчестве участвовала совокупность духовных сил человека, целостное напряжение всего духа прорваться к смыслу
мира, к свободе
мира.
Это значило бы обосновывать и оправдывать свободу — необходимостью,
творчество — приспособлением, безграничную сущность
мира — ограниченным его состоянием.
И Бергсон и Джемс как будто бы не видят, что понятия дискурсивной, рационалистической мысли суть приспособления к данному состоянию
мира, а не
творчество.
Философия
творчества может быть лишь философией творящих, т. е. в творческом акте переходящих за границы данного
мира.
«Человек — посредник между Богом и
миром, следовательно, он не тварное существо
мира и не законченный процесс
творчества.
Динамическим, творческим центром вселенной сотворен человек, но в исполнении своей свободы он последовал за падшим Ангелом, пожелавшим стать центром
мира, и потерял свое царственное место, обессилил свое
творчество и впал в состояние звериное.
Творчество не есть только борьба со злом и грехом — оно создает иной
мир, продолжает дело творения.
Закон начинает борьбу со злом и грехом, искупление завершает эту борьбу, в
творчестве же свободном и дерзновенном призван человек творить
мир новый и небывалый, продолжать творенье Божье.
Коренной двойственности человеческой природы, ее принадлежности к двум
мирам, соответствует двойственность искупления и
творчества.
И все-таки должно сказать, что не было еще в
мире религиозной эпохи
творчества.
Но доныне все
творчество «культуры» было лишь подготовляющим намеком, знаком подлинного
творчества мира иного.
Так новый
мир идет к
творчеству, но
творчества в нем не было еще и не могло быть до космически-антропологического поворота, до великой религиозной революции в человеческом самосознании.
По этому ветхому сознанию в здешнем
мире удел человека лишь искупление греха, изживание греха,
творчество же будет возможно лишь на том свете, да и то еще неизвестно, так как «тот свет» представляется статически, а не динамически.
Это сознание противно глубочайшей сущности христианства, которое делает Бога имманентным человеческой природе и потому не допускает совершенно трансцендентного разрыва здешнего
мира и
мира потустороннего [Кн. Е. Трубецкой в своем «Миросозерцании Вл. С. Соловьева» странным образом оправдывает свободное
творчество человека в
мире через крайнее отдаление потустороннего божественного
мира от
мира здешнего.
В откровении
творчества лишь окончательно будет осмыслено и осуществлено откровение закона и искупления, ибо Христос, Логос
мира, един и вечен.
Эта замечательная в своем роде философия послушно отражает греховное бессилие человеческого
творчества и греховный разрыв субъекта и объекта, человека и
мира.
Было ли классически совершенным
творчество великих творцов
мира?
Возможна ли для человека динамика во вне, объективное обнаружение его
творчества в
мире без того рокового разрыва субъекта и объекта и той роковой противоположности между
творчеством и бытием, о которых говорит критическая гносеология?
Если бы в бытии все было несотворенным, предвечно данным, то сама идея
творчества не могла бы зародиться в
мире.
Если допустить божественность бытия, в котором совершается лишь перераспределение извечно данного, лишь истечение, то о
творчестве никогда в
мире не могло бы возникнуть и вопроса.
Творчество в
мире возможно потому лишь, что
мир творим, т. е. тварен.
Мир не сотворенный, не знавший творческого акта прибыли и прироста бытийственной мощи, не знал бы ничего о
творчестве и не был бы способен к
творчеству.
Если
мир творится Богом, то есть творческий акт и
творчество оправданно.
Если
мир лишь эманирует из Бога, то творческого акта нет и
творчество не оправданно.
Богосознание, отрицающее
творчество мира, неизбежно приводит к миросознанию, отрицающему
творчество в
мире.
Мистика типа пантеистически-эманационного принуждена отвергнуть
творчество, для нее жизнь есть истечение и переливание Божества в
мир и
мира в Божество, Божества в человека и человека в Божество [Мистика Экхардта принадлежит к тому типу, в котором Божество переходит в человека и человек переходит в Божество.
В подлинном
творчестве ничто не убывает, а все лишь прибывает, подобно тому как в Божьем
творчестве мира не убывает Божественная мощь от своего перехода в
мир, а прибывает мощь новая, не бывшая.
Творчеством может быть названо лишь то, что порождено самобытной субстанцией, обладающей мощью прироста мощи в
мире.
Творчество не есть новое соотношение частей
мира,
творчество есть оригинальный акт личных субстанций
мира.
Только персоналистическое учение о
мире, для которого всякое бытие — личное и самобытно-субстанциальное, в силах осмыслить
творчество.
Материализация
мира, допускающая лишь эволюцию и не допускающая
творчества, есть результат падения персональных субстанций и порабощения их, отяжеления их.
В своем
творчестве человек связан с другими людьми и со всем
миром существ, он не всесилен.
Явление в
мир Богочеловека — новый момент в
творчестве мира, момент космический по своему значению.
Но официальное учение о
творчестве мира в православии и католичестве — ветхозаветно, в нем не раскрыта до конца тайна Христа о том, что в Христе продолжается творение человеком.
Христианская космология и космогония поистине остались ветхозаветными, они видят
мир и его
творчество лишь в аспекте Бога Отца.
Для Булгакова, соединяющего в своем сознании религиозное и научное отрицание
творчества, человек призван лишь хозяйствовать в
мире, а не творить.
Творчество мира завершено, закончено Богом в семь дней.
Мы стоим перед задачей преодоления двоякого сознания: научного сознания невозможности творческого прироста энергии в
мире и религиозного сознания невозможности продолжения
творчества мира.
Творчество тварных существ может быть направлено лишь к приросту творческой энергии бытия, к росту существ и их гармонии в
мире, к созданию ими небывалых ценностей, небывалого восхождения в истине, добре и красоте, т. е. к созданию космоса и космической жизни, к плероме, к сверхмирной полноте.
Путь аскетики сам по себе не есть путь творческий, и аскетические экстазы святых и мистиков — экстазы возврата к Богу, видения божественного света, а не
творчества нового
мира, невиданной жизни.
Творчество вполне принимает и блюдет евангельскую заповедь — не любить «
мира», ни того, что в «
мире».
Творчество есть преодоление «
мира» в евангельском смысле, преодоление иное, чем аскетизм, но равноценное ему.
Творчество не есть приспособление к этому
миру, к необходимости этого
мира —
творчество есть переход за грани этого
мира и преодоление его необходимости.
Творчество не только верно этой высшей заповеди свободы от «
мира», но сама его сущность есть победа над этим «
миром» во имя иного, есть раскрытие смысла заповеди «не любить
мира».
И неполнота христианского новозаветного откровения совсем не в том, что христианство не оправдывает «
мира», а в том, что оно не оправдывает
творчества или, вернее, не есть еще откровение
творчества.
Отношение к «
миру» в христианстве было послушанием, доведенным до послушания злу, и не могло еще быть космическим
творчеством.
Неточные совпадения
Она пряталась от него или выдумывала болезнь, когда глаза ее, против воли, теряли бархатную мягкость, глядели как-то сухо и горячо, когда на лице лежало тяжелое облако, и она, несмотря на все старания, не могла принудить себя улыбнуться, говорить, равнодушно слушала самые горячие новости политического
мира, самые любопытные объяснения нового шага в науке, нового
творчества в искусстве.
Природа — нежная артистка здесь. Много любви потратила она на этот, может быть самый роскошный, уголок
мира. Местами даже казалось слишком убрано, слишком сладко. Мало поэтического беспорядка, нет небрежности в
творчестве, не видать минут забвения, усталости в творческой руке, нет отступлений, в которых часто больше красоты, нежели в целом плане создания.
В середине же царит старая инертность мысли, нет инициативы в
творчестве идей, клочья старого
мира мысли влачат жалкое существование.
Величайшие подъемы духовного
творчества связаны были с признанием существования иного
мира, независимо от того, в какой форме это признавалось.
Пасифистская теория вечного
мира легко превращается в теорию вечного покоя, счастливой бездвижности, ибо последовательно должно отрицать не только боль, связанную с движением войны, но и боль, связанную со всяким движением, со всяким зачинающим историческим
творчеством.