Неточные совпадения
Алексей.
Что же они, валенки
вам не могли дать,
что ли?
Елена. Вот
что: там ванна сейчас топится,
вы его раздевайте поскорее, а я ему белье приготовлю. (Уходит.)
Лариосик. Да. Но, видите ли, я думал,
что вы меня ждете… Простите, пожалуйста, я наследил
вам… Я думал,
что вы меня ждете, а раз так, то я поеду в какой-нибудь отель…
Алексей. Ну, Бог знает
что случится, когда
вы вернетесь!
Елена (входя). О
чем вы говорили?
Елена. Сколько раз я просила
вас, Леонид Юрьевич, не делать этого. Мне неприятно,
что вы тратите деньги.
Шервинский. Виноват, это гвардейский комплимент. (Снимает в передней бурку, остается в великолепнейшей черкеске.) Я так рад,
что вас увидел! Я так давно
вас не видел!
Елена.
Чему вы так бурно радуетесь?
Шервинский (у рояля). Ма-ма… миа… ми… Он далеко, он да… он далеко, он не узнает… Да… В бесподобном голосе. Ехал к
вам на извозчике, казалось,
что и голос сел, а сюда приезжаю — оказывается, в голосе.
Елена. Единственно,
что в
вас есть хорошего, — это голос, и прямое ваше назначение — это оперная карьера.
Елена. Тише!
Что вы, господа! Весь переулок разбудите. И так уж твердят,
что у нас каждый день попойка.
Лариосик. Многоуважаемая Елена Васильевна! Не могу выразить, до
чего мне у
вас хорошо…
Лариосик. Многоуважаемый Алексей Васильевич… Не могу выразить, до
чего мне у
вас хорошо!..
Мышлаевский. Так. Извините,
что я
вас перебил. Продолжайте.
Лариосик. Эх! До
чего у
вас весело, Елена Васильевна, дорогая! Огни!.. Ура!
Немцам нужно было сказать: «
Вам что?
Вы знаете,
что такое этот ваш Петлюра?
Вы гляньте в окно, посмотрите,
что там.
Елена. Лариосик,
что с
вами?
Студзинский. О нет, господин полковник. Поверьте,
что мы понимаем и
что мы разделяем все,
что вы сказали. Империю Российскую мы будем защищать всегда!
Шервинский…вымышлено большевиками.
Вы знаете,
что произошло во дворце императора Вильгельма, когда ему представлялась свита гетмана? Император Вильгельм сказал: «А о дальнейшем с
вами будет говорить…» — портьера раздвинулась, и вышел наш государь.
Шервинский.
Что вы,
что вы, не будите его!
Шервинский. А
вы знаете
что, Елена Васильевна? Он не вернется.
Елена.
Что в
вас есть хорошего?
Шервинский. Я? Никогда! Это позорно. Сознайтесь,
что вы его не любите!
Лариосик. Вот посмотрим,
что мама
вам скажет, когда я умру. Я говорил,
что я человек не военный, мне водки столько нельзя. (Падает на грудь Шервинскому.)
Шервинский.
Вы? Записывать военные телефонограммы?!.. Да
что у него, размягчение мозга? А, понял, понял! Он заболел?
Шервинский. Или я с ума сошел, или
вы. Запись-то он мне оставил, по крайней мере? Что-нибудь приказал передать?
Шервинский. Я надеюсь, Федор,
что вас не касается окраска лица адъютантов его светлости.
Вы лишнее говорите.
Гетман. Я давно уже хотел поставить на вид
вам и другим адъютантам,
что следует говорить по-украински. Это безобразие, в конце концов! Ни один мой офицер не говорит на языке страны, а на украинские части это производит самое отрицательное впечатление. Прохаю ласково.
Гетман.
Что вы такое говорите? Отбыл с дежурства?
Вы сами-то как? В здравом уме? То есть как это — отбыл с дежурства? Значит, бросил дежурство?
Что у
вас тут происходит, в конце концов? (Звонит по телефону.) Комендатура?.. Дать сейчас же наряд… По голосу надо слышать, кто говорит. Наряд на квартиру к моему адъютанту корнету Новожильцеву, арестовать его и доставить в комендатуру. Сию минуту.
Гетман. Да
что ж он? Спятил? Рехнулся? Да я его расстреляю сейчас, здесь же, у дворцового парапета. Я
вам покажу всем! Соединитесь сейчас же со штабом командующего. Просить немедленно ко мне! То же самое начгарнизона и всех командиров полков. Живо!
Гетман.
Вы в здравом уме? У
вас глаза больные…
Вы соображаете, о
чем вы доложили?
Что такое произошло? Катастрофа,
что ли? Они бежали?
Что же
вы молчите? Ну!..
Гетман. Погодите… погодите… так…
что такое?.. Вот
что… Во всяком случае,
вы отличный, расторопный офицер. Я давно это заметил. Вот
что. Сейчас же соединитесь со штабом германского командования и просите представителей его сию минуту пожаловать ко мне. Живо, голубчик, живо!
Ich habe eben die Nachricht von der schwierigen Lage unserer Armee erhalten [Я очень рад
вас видеть, господа. Прошу
вас, садитесь… Я только
что получил известия о тяжелом положении нашей армии (нем.)].
Шратт. Ваша светлость,
вы знаете,
что будет с
вами случае взятия
вас в плен? На вашей светлости есть приговор. Он есть весьма печален.
Шервинский.
Что это за вопрос? Гетман изволит почивать. И вообще молчите.
Вы хороший человек, Федор. В вашем лице есть что-то… этакое… привлекательное… пролетарское…
Слушаю… А! Капитан!.. Да! Бросайте все к чертовой матери и бегите… Значит, знаю,
что говорю… Шервинский… Всего хорошего. До свидания!.. Дорогой Федор, как ни приятно мне беседовать с
вами, но
вы сами видите,
что у меня времени нет никакого… Федор, пока я у власти, дарю
вам этот кабинет.
Что вы смотрите? Чудак!
Вы сообразите, какое одеяло выйдет из этой портьеры. (Исчезает.)
Лакей. Слушаю…
Чем же я
вам могу помочь?.. Знаете
что? Бросайте все к чертовой матери и бегите… Федор говорит… Федор!..
Телефонист (по телефону). Де же диспозиция?.. Прохаю ласково. Командир кинной дивизии прохае диспозицию…
Вы слухаете?..
Что ты будешь робить с этим аппаратом!
Человек с корзиной. Калуцкие мы, ваше здоровье. Калужской губернии. Да уж и жизни не рады,
что сюда, на Украину к
вам, заехали. Сапожник я.
Максим (появляется из каморки, в ужасе). Ваше превосходительство,
что ж это
вы делаете такое? Партами печи топить?!
Что ж это за поношение! Мне господином директором велено…
Максим. Господи Боже мой, угодники-святители!
Что же это делается! Татары, чистые татары. Много войска было… (Уходит. Кричит за сценой.) Господа военные,
что же это
вы делаете!
Мышлаевский. Наше дело маленькое. Прикажут — повидаем. (Юнкерам.) Юнкера, какого ж
вы…
Чего скисли? Веселей!
За ночь в нашем положении, в положении всей русской армии, я бы сказал, в государственном положении Украины произошли резкие и внезапные изменения… Поэтому я объявляю
вам,
что наш дивизион я распускаю.
Николка.
Что вы, господа,
что вы делаете?
Первый офицер.
Что вы делаете?
Алексей. Да… Очень я был бы хорош, если бы пошел в бой с таким составом, который мне послал Господь Бог в вашем лице. Но, господа, то,
что простительно юноше-добровольцу, непростительно (третьему офицеру)
вам, господин поручик! Я думал,
что каждый из
вас поймет,
что случилось несчастье,
что у командира вашего язык не поворачивается сообщить позорные вещи. Но
вы недогадливы. Кого
вы желаете защищать? Ответьте мне.
Первый юнкер. Господа, да
что вы его слушаете?
Алексей. Кто сказал — ложь? Кто сказал — ложь? Я сейчас был в штабе. Я проверил все сведения. Я отвечаю за каждое мое слово!.. Итак, господа! Вот мы, нас двести человек. А там — Петлюра. Да
что я говорю — не там, а здесь! Друзья мои, его конница на окраинах города! У него двухсоттысячная армия, а у нас — на месте мы, две-три пехотные дружины и три батареи. Понятно? Тут один из
вас вынул револьвер по моему адресу. Он меня безумно напугал. Мальчишка!