Но однажды мне пришлось видеть: вдруг глаза эти загорелись чудесным синим светом, как будто шедшим изнутри глаз, и сам он стал невыразимо красив, Трагедией его
писательской жизни было то, что он, несмотря на свой огромный талант, был известен только в узком кругу любителей литературы.
Выходит, стало быть, что две главных словесных склонности: художественное письмо и выразительное чтение — предмет интереса всей моей
писательской жизни, уже были намечены до наступления юношеского возраста, то есть до поступления в университет.
Тот отдел моей
писательской жизни уже записан мною несколько лет назад, в зиму 1896–1897 года, в целой книге «Столицы мира», где я подводил итоги всему, что пережил, видел, слышал и зазнал в Париже и Лондоне с половины 60-х годов.
Неточные совпадения
Надо самому вжиться в эту
жизнь, не мудрствуя лукаво, без всяких задних
писательских мыслей.
Давеча профессор спросил меня, не наблюдаю ли я здешней
жизни с какими-нибудь
писательскими целями.
В писательстве повторяется то же, что в
жизни. Большинство людей неумно и заблуждается. От этого разводится так много плохих книг, так много
писательского сора среди хорошего зерна. Такие книги только отнимают у людей время, деньги и внимание.
Помню и более житейский мотив такой усиленной
писательской работы. Я решил бесповоротно быть профессиональным литератором. О службе я не думал, а хотел приобрести в Петербурге кандидатскую степень и устроить свою
жизнь — на первых же порах не надеясь ни на что, кроме своих сил. Это было довольно-таки самонадеянно; но я верил в то, что напечатаю и поставлю на сцену все пьесы, какие напишу в Дерпте, до переезда в Петербург.
Не думаю, чтобы они были когда-либо задушевными приятелями. Правда, они были люди одной эпохи (Некрасов немного постарше Салтыкова), но в них не чувствовалось сходства ни в складе натур, ни в общей повадке, ни в тех настроениях, которые дали им их
писательскую физиономию. Если оба были обличители общественного зла, то в Некрасове все еще и тогда жил поэт, способный на лирические порывы, а Салтыков уже ушел в свой систематический сарказм и разъедающий анализ тогдашнего строя русской
жизни.