Неточные совпадения
Рассказала она, как три года назад
была в Акмолинской области. Поехала она из Омска в экспедиции для обследования состояния и нужд гужевого транспорта. Рассказывала про приключения с киргизами, про озеро Балхаш, про Голодную степь и милых верблюдов, про то, как
заболела брюшным тифом и две недели самой высокой температуры перенесла на верблюде, в походе. Оставить ее
было негде, товарищам остаться
было нельзя.
(Почерк Лельки.) — Встретила на районной конференции Володьку. Он выступал очень ярко и умно по вопросу о задачах комсомола в деревне. Когда увидел меня, глаза вспыхнули прежнею горячею ласкою и
болью. Парнишка по-прежнему, видно, меня любит. Мое отношение к нему начинает меняться: хоть и интеллигент, но, кажется, выработается из него настоящий большевик. Я пригласила его зайти, но
была очень сдержанна.
Домой шла темными переулками, шаталась от
боли, скрипела зубами. Все лучшее растоптано. Пройдут года, она
будет пожилой женщиной с седыми прядями в волосах, но этого вечера никогда не забудет. Вывернуть себя наизнанку, просить помощи — у кого?
В чем моя неугасающая
боль? В том, что я не получила окраски своей среды, в том, что внешне я, может
быть, и подхожу, но не дальше, и не могу я срастись с ними, н-е м-о-г-у. Хочу, сильно хочу, и не могу. И я хожу иногда к парикмахеру, только это меня оскорбляет, иногда просто хочется разразиться безудержным смехом: «Ах, если я по этому вопросу думаю не так, как нужно комсомолке, так ведите скорее к парикмахеру, и я начну думать по-другому».
Лелька острым ножом обрезывала резину на колодке. Украдкой поглядывала по сторонам. Мастерица стояла спиной, соседки
были заняты каждая своей работой. Лелька стиснула зубы — и сильно полоснула себя ножом по пальцу. Кровь струйкой брызнула на колодку. Леля замотала палец носовым платком. Бледная от
боли и стыда, медленно пошла на медпункт.
Это
была самая большая
боль в жизни Буеракова.
Давно
была пора заняться зубами — многие ныли. Но в вихре работы и сама
боль ощущалась только как-то на поверхности мозга, не входя в глубь сознания. Однако в последнюю ночь зубы так разболелись, что Лелька совсем не спала и утром пошла в заводскую амбулаторию к зубному врачу.
Звонок. Ленты конвейеров остановились. Десятиминутный перерыв. Девчата спешно заканчивали начатую колодку и бросали работу: одним из пунктов ударного устава строго воспрещалось работать в перерывах. Бежали в уборные, в столовку
выпить чаю, на медпункт взять порошок от головной
боли или принять валерианки.
Одна только большая
боль была у Лельки.
Бой разгорался. Падали убитые и раненые. Лелька руководила своим взводом, назначала отвечать тому, кто, думала, лучше ответит. А украдкою все время наблюдала за Ведерниковым во вражеском взводе. Она
было позвала его в свой отряд, но Ведерников холодно ответил, что пойдет к Оське, и сейчас же от нее отвернулся. И теперь, с сосущей
болью, Лелька поглядывала на его профиль с тонкими, поджатыми губами и ревниво отмечала себе, что вот с другими девчатами он шутит, пересмеивается…
Вся жизнь ее, все интересы
были в работе, неудачами завода она
болела как собственными, все силы клала в завод, совсем так, как рачительный крестьянин — в свое деревенское хозяйство.
Сговорились собраться через два дня втроем у Ведерникова. Но вдруг накануне Лиза Бровкина
заболела тяжелой ангиной. А откладывать нельзя, — конференция на носу. Нужно
было обернуться вдвоем. Лелька смутилась, испугалась и обрадовалась, как девочка-подросток, что ей одной придется идти к Ведерникову. Весь вечер она опять пробродила по лесу. Глубоко дышала, волновалась, жадно любовалась под мутным месяцем мелко запушенными снегом соснами, — как будто напудренные мелом усы и ресницы рабочего мелового цеха.
Теперь никогда, прощаясь, он не сговаривался с нею о новой встрече. И каждый раз у нее
было впечатление, что он уходит навсегда. Никогда уже больше он не звал ее к себе, и она не смела к нему прийти. А через неделю, через две он неожиданно приходил к ней, надменные губы кривились в улыбку. И с пронзающей душу
болью Лелька догадывалась, что он просто не выдержал, — пришел, а в душе презирает себя за это.
Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти
заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто
заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Влас
был душа добрейшая, //
Болел за всю вахлачину — // Не за одну семью.
При первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть
боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же время еще надеется, что злодейство,
быть может, пройдет мимо.
Застигнутый
болью врасплох, он с поспешностью развязал рогожный кулек, в котором завернута
была загадочная кладь, и странное зрелище вдруг представилось глазам его.