Неточные совпадения
— Да вот, будто, ты, да пан этот, — ребенок указал рукой на Зверженовского, — хватаете меня мохнатыми руками и
хотите стащить с собой в яму, оттуда тятенькин голос слышится, да
такой слезливый, и он, будто, сидя на стрелах, манит меня к себе.
— Этого мы и в уме не
хотим держать! — прервал ее Василий Шуйский, ее личный враг, но и верный сын своей родины. — Разве его меч не налегал уже на наши стены и тела? Я подаю свой голос против этого,
так как служу отечеству.
— «Да я и не
захочу встречаться с тобой, ты злей их облаиваешь», — сказал я ему, как отрезал, и
так сильно захлопнул за собой калитку, что ворота затряслись и окна задребезжали.
— «Верные мои молодцы-сотоварищи, кто
хочет со мной рискнуть за добычей далеко, за Ново-озеро, к Божьим дворянам [
Так называли новгородцы ливонских рыцарей.], того жду я под вечер в «Чертовом ущелье», — а сам вскочил на коня и не смел обернуться назад, чтобы косящатое окошечко Фомина дома не мигнуло бы мне привычным бывалым и не заставило вернуться, да пустился сюда, как на вражескую стену, ожидать…
— Как! Да что это ты затеял? — подхватила Лукерья Савишна, пятясь от него и раскинув удивленно руки. — Зачем гасить светцы да замолкать песням? Что ты ворожить или заклинать кого
хочешь в потемках?
Так ступай в свою половину, а в наши дела, жениха принимать, не вмешивайся.
— Видно, ты далеко на добычу
хочешь отправиться! Куда это? Что-то давно я вижу тебя
таким сумрачным и что-то обдумывающим, — спросил его белокурый.
Ты знаешь, как я ненавижу Чурчилу, и вот за что: до него я слыл на кулачном бою первым бойцом и удальцом, но он раз меня сшиб
так крепко, что я пролежал замертво целые сутки, а ты знаешь мой норов: или ему, или мне могила, без того жить не
хочу.
— Что? Не
хочешь вздувать огня? Вот дам я тебе затрещину,
так поневоле засветишь, как искры из глаз посыпятся, — отвечал, ей полушепотом Савелий.
—
Хотя мы не московитяне, не земляки твои, однако,
такие же русские, — сказал Назарий, —
такие же православные христиане, ходим с вами под одним небом, поклоняемся одному Богу, греемся почти одной кровью и баюкает нас одна мать — Русь святая.
Так говорили разумные мужи, но молодость не
хотела об этом и слушать.
— Мы и
так в ней не оставили камня на камне,
хотя и не спалили ее, как эту, — ответил Дмитрий, указав рукою на погорелые Кулы.
— Промычал, да и на попятную.
Так нет же, я выпытаю у тебя сознание. Вот как отпорю нагайкой, скажешься, нехотя весь рассыплешься в словах! — сердито закричал Иван, доставая нагайку, притороченную к седлу, и только
хотел привести в исполнение свою угрозу, как кто-то из толпы закричал...
— А что, видно, за живое задело, господин рыцарь белого медведя… Ты, верно, и от него
хотел уйти, чтобы пожаловаться своему мечу,
так как вместо него у тебя на боку торчала колбаса, а через плечо висела фляга. Я, признаюсь, сам этого не видел, но мне рассказывал Бернгард…
— А я
хочу подарить фрейлейн Эмме ожерелье из львиных зубов — большая редкость в нашей стороне. А стрел
таких и луков я не имею. Есть у меня лук…
— Простите меня, фон Ферзен, и вы, фрейлейн Эмма, — начал Бернгард. — Я
так разгорячился, но, поверьте, драться бы не стал, иначе я рискнул бы получить вызов от всех благородных рыцарей за унижение нашего ордена — ломать копья с каким-нибудь мясником! Если он
хочет, мой оруженосец накажет его вместо меня.
Когда вы были ведомы Литвою и платили ей поголовную дань свою, я не бременил вас своею
такою же, но только истребовал законной доли своей, установленной веками, дедами и отцами нашими; вы же замышляли и прежде и теперь сделаться отступниками от нее, стало быть и от меня, и
хотите опять предаться Литве, несмотря на завещание предков: блюсти повиновение законное старшему удельному князю Русскому.
— Не время угощаться мне, — отвечал Иоанн. — Не за тем поднялся я в поход дальний, чтобы пировать пиры по дороге, если же
хотите доказать приязнь свою, то приготовьте мне воинов, чтобы вместе наказать нам непокорных новгородцев.
Хочу я
так поступать отныне со всеми открытыми и застенными врагами…
Если бы рыцари заметили движение русских и
захотели воспрепятствовать им в переправе, то могли бы очень легко это сделать,
так как соскочить в ров было делом нетрудным, а подняться на крутизну его сопряжено было с большим трудом.
— Мы с тобой всюду поспеем, — отвечал Дмитрий. — Пусть голос наш заглушают на дворище Ярославовом — мы и не взглянем на этот муравейник. Нас много, молодец к молодцу,
так наши мечи везде проложат себе дорожку; усыплем ее телами врагов наших и
хотя тем потешим сердце, что это для отчизны. А широкобородые правители наши пусть толкуют про что знают, лишь бы нам не мешали.
— Что это, еще, что ли, испытание? — воскликнул Чурчила. — Только я его не
хочу выдерживать, — и опять отпихнул сосуд
так, что часть жидкости пролилась на пол.
— Не посмотрел бы я ни на что, — отвечал ему Иоанн, — сам бы сжег ваш город и закалил бы в нем праведный гнев мой смертью непокорных, а после залил бы пепел их кровью, но не
хочу знаменовать начало владения моего над вами наказанием. Встань, храбрый молодец. Если ты
так же смело будешь защищать нынешнего государя своего, как разбойничал по окрестностям и заслонял мечом свою отчизну, то я добрую стену найду в плечах твоих. Встань, я всех вас прощаю!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе
хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то есть не двести, а четыреста, — я не
хочу воспользоваться вашею ошибкою; —
так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Хлестаков. Нет, на коленях, непременно на коленях! Я
хочу знать, что
такое мне суждено: жизнь или смерть.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в
таком месте неприлично… Я и прежде
хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а не
хочешь заплатить ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты
так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет.