Неточные совпадения
Здесь учитель обратил все внимание на Фемистоклюса и, казалось,
хотел ему вскочить в глаза, но наконец совершенно успокоился и кивнул
головою, когда Фемистоклюс сказал: «Париж».
—
Хочу, — отвечал Фемистоклюс, жуя хлеб и болтая
головой направо и налево.
Побужденный признательностью, он наговорил тут же столько благодарностей, что тот смешался, весь покраснел, производил
головою отрицательный жест и наконец уже выразился, что это сущее ничего, что он, точно,
хотел бы доказать чем-нибудь сердечное влечение, магнетизм души, а умершие души в некотором роде совершенная дрянь.
Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков
хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением
головы дал знать, что не нужно показывать.
Ленточные банты и цветочные букеты порхали там и там по платьям в самом картинном беспорядке,
хотя над этим беспорядком трудилась много порядочная
голова.
Мертвые души, губернаторская дочка и Чичиков сбились и смешались в
головах их необыкновенно странно; и потом уже, после первого одурения, они как будто бы стали различать их порознь и отделять одно от другого, стали требовать отчета и сердиться, видя, что дело никак не
хочет объясниться.
Если его спросить прямо о чем-нибудь, он никогда не вспомнит, не приберет всего в
голову и даже просто ответит, что не знает, а если спросить о чем другом, тут-то он и приплетет его, и расскажет с такими подробностями, которых и знать не
захочешь.
Генерал был такого рода человек, которого
хотя и водили за нос (впрочем, без его ведома), но зато уже, если в
голову ему западала какая-нибудь мысль, то она там была все равно что железный гвоздь: ничем нельзя было ее оттуда вытеребить.
Так жаловался и плакал герой наш, а между тем деятельность никак не умирала в
голове его; там все
хотело что-то строиться и ждало только плана.
То садился он на диван, то подходил к окну, то принимался за книгу, то
хотел мыслить, — безуспешное хотенье! — мысль не лезла к нему в
голову.
— Константин! пора вставать, — сказала хозяйка, приподнявшись со стула. Платонов приподнялся, Костанжогло приподнялся, Чичиков приподнялся,
хотя хотелось ему все сидеть да слушать. Подставив руку коромыслом, повел он обратно хозяйку. Но
голова его не была склонена приветливо набок, недоставало ловкости в его оборотах, потому что мысли были заняты существенными оборотами и соображениями.
Царя Петра они с ума споили; брата Иоанна ставят ни во что, комнату его дровами закидали; меня называют девкою, как будто я и не дочь царя Алексея Михайловича; князю Василью Васильевичу (Голицыну)
хотят голову отрубить, — а он добра много сделал: польский мир учинил; с Дону выдачи беглых не было, а его промыслом и с Дону выдают.
Если же в присутствии властей сотскому приходится вести разговор с лицом, ему самому подчиненным, то
хотя голова сотского и обращена к этому подчиненному, но глаза устремлены все время на власть с заигрывающим выражением, а в тоне его слов слышится угодливая пренебрежительность, — дескать, видите, пане, какая мужицкая необразованность и как мы с вами все это хорошо и тонко понимаем…
Сзади ее, невдалеке, шел человек, по походке и бодрости которого тоже надо было полагать, что он еще не начал стариться,
хотя голова его была почти наполовину седа, и вдоль каждой щеки лежали по две глубокие морщины.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в
голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший
голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы
хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Крестьяне сняли шапочки. // Низенько поклонилися, // Повыстроились в ряд // И мерину саврасому // Загородили путь. // Священник поднял
голову, // Глядел, глазами спрашивал: // Чего они
хотят?
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой
головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо
головы была пустая посудина. Напротив, другие
хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне поднято было туловище неизвестного человека, в котором, по фалдочкам,
хотя и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища
головы.