Было видно, что все монахи смотрят на отца Никодима почтительно; а настоятель, огромный, костлявый, волосатый и глухой на одно ухо, был похож на лешего, одетого в рясу;
глядя в лицо Петра жутким взглядом чёрных глаз, он сказал излишне громко...
Неточные совпадения
— Дашь и больше, — уверенно и равнодушно сказал большой мужик,
в упор
глядя на неё. Они сидели за столом друг против друга, Артамонов — облокотясь, запустив пальцы обеих рук
в густую шерсть бороды, женщина, нахмурив брови, опасливо выпрямилась. Ей было далеко за тридцать, но она казалась значительно моложе, на её сытом, румяном
лице строго светились сероватые умные глаза. Артамонов встал, выпрямился.
Сын умоляюще и сердито смотрит на отца, Илья Артамонов встрёпанный, пламенный, кричит,
глядя в румяное
лицо Баймаковой...
Сбросив с плеча на землю выкопанную
в лесу берёзу, Никита оглянулся, ему захотелось ударить Тихона по шершавому
лицу, хотелось, чтоб он молчал, а тот,
глядя вдаль, щурясь, говорил спокойно, как обыкновенное...
Никите казалось, что все
в доме не так огорчены и напуганы этой смертью, как удивлены ею. Это тупое удивление он чувствовал во всех, кроме Баймаковой, она молча, без слёз сидела около усопшего, точно замёрзла, глухая ко всему, положив руки на колени, неотрывно
глядя в каменное
лицо, украшенное снегом бороды.
Он не заметил, как дошёл до кустов сирени, под окном спальни своей, он долго сидел, упираясь локтями
в колена, сжав
лицо ладонями,
глядя в чёрную землю, земля под ногами шевелилась и пузырилась, точно готовясь провалиться.
Женщина, кругленькая и стройная, стояла среди комнаты у стола, задумчиво
глядя на сердитый, лиловый огонь спиртовки под кофейником; её голые руки и детское
лицо, освещённые огнём лампы под красным абажуром, окрашивались
в цвет вкусно поджаренной корочки пирога.
Теперь офицер смотрел
в лицо Якова пристальным, спрашивающим взглядом серых глаз с какой-то светленькой искрой
в центре зрачка; Яков быстро рассказал ему о Носкове. Нестеренко выслушал его,
глядя в землю, забивая
в неё прикладом ружья сосновую шишку, выслушал и спросил, не подняв глаз...
— Так, — сказал жандарм, гася папиросу о ствол ружья, и, снова
глядя прищуренными глазами прямо
в лицо Якова, внушительно начал говорить что-то не совсем понятное; выходило, что Яков поступил незаконно, скрыв от полиции попытку грабежа, но что теперь уж заявлять об этом поздно.
Яков замолчал, поняв, что его слова не дойдут до Тихона. Он решил сказать Тихону о Носкове потому, что необходимо было сказать кому-либо о этом человеке; мысль о нём угнетала Якова более, чем всё происходящее. Вчера
в городе к нему откуда-то из-за угла подошёл этот кривоногий, с тупым
лицом солдата, снял фуражку и,
глядя внутрь её,
в подкладку, сказал...
Он остановился у рояля, раскачивая пенснэ на пальце,
глядя в угол прищуренными глазами.
В измятой шведской куртке,
в рыжеватых брюках и высоких, по колено, пыльных сапогах он был похож на машиниста; его костистые, гладко обритые щёки и подстриженные усы напоминали военного; мало подвижное
лицо его почти не изменялось, что бы и как бы он ни говорил.
Он лениво, машинально, будто в забытьи,
глядит в лицо хозяйки, и из глубины его воспоминаний возникает знакомый, где-то виденный им образ. Он добирался, когда и где слышал он это…
Неточные совпадения
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, // К крестьянам подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал,
в лица глянул им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
Крестьяне думу думали, // А поп широкой шляпою //
В лицо себе помахивал // Да на небо
глядел.
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно
глядя на ее красивое, подвижное
лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное
в своем спокойствии, ее
лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как бы вспоминая что-то.
— Я вам давно это хотела сказать, — продолжала она, решительно
глядя ему
в глаза и вся пылая жегшим ее
лицо румянцем, — а нынче я нарочно приехала, зная, что я вас встречу.
— Кити! я мучаюсь. Я не могу один мучаться, — сказал он с отчаянием
в голосе, останавливаясь пред ней и умоляюще
глядя ей
в глаза. Он уже видел по ее любящему правдивому
лицу, что ничего не может выйти из того, что он намерен был сказать, но ему всё-таки нужно было, чтоб она сама разуверила его. — Я приехал сказать, что еще время не ушло. Это всё можно уничтожить и поправить.