Неточные совпадения
Я вам объясню: наслаждение было тут именно от слишком яркого сознания своего унижения; оттого, что уж сам чувствуешь, что до последней стены дошел; что и скверно это, но что и нельзя тому иначе быть; что уж нет тебе выхода, что уж никогда не сделаешься другим человеком; что если б даже и оставалось еще время и вера, чтоб переделаться во что-нибудь другое, то, наверно, сам бы не захотел переделываться;
а захотел бы, так и тут бы ничего не сделал, потому что
на самом
деле и переделываться-то, может быть, не во что.
То ли
дело все понимать, все сознавать, все невозможности и каменные стены; не примиряться ни с одной из этих невозможностей и каменных стен, если вам мерзит примиряться; дойти путем самых неизбежных логических комбинаций до самых отвратительных заключений
на вечную тему о том, что даже и в каменной-то стене как будто чем-то сам виноват, хотя опять-таки до ясности очевидно, что вовсе не виноват, и вследствие этого, молча и бессильно скрежеща зубами, сладострастно замереть в инерции, мечтая о том, что даже и злиться, выходит, тебе не
на кого; что предмета не находится,
а может быть, и никогда не найдется, что тут подмена, подтасовка, шулерство, что тут просто бурда, — неизвестно что и неизвестно кто, но, несмотря
на все эти неизвестности и подтасовки, у вас все-таки болит, и чем больше вам неизвестно, тем больше болит!
Я вас прошу, господа, прислушайтесь когда-нибудь к стонам образованного человека девятнадцатого столетия, страдающего зубами, этак
на второй или
на третий
день болезни, когда он начинает уже не так стонать, как в первый
день стонал, то есть не просто оттого, что зубы болят; не так, как какой-нибудь грубый мужик,
а так, как человек тронутый развитием и европейской цивилизацией стонет, как человек «отрешившийся от почвы и народных начал», как теперь выражаются.
Мало того: тогда, говорите вы, сама наука научит человека (хоть это уж и роскошь, по-моему), что ни воли, ни каприза
на самом-то
деле у него и нет, да и никогда не бывало,
а что он сам не более, как нечто вроде фортепьянной клавиши или органного штифтика; и что, сверх того,
на свете есть еще законы природы; так что все, что он ни делает, делается вовсе не по его хотенью,
а само собою, по законам природы.
Но вот именно потому-то, может быть, ему и хочется иногда вильнуть в сторону, что он присужден пробивать эту дорогу, да еще, пожалуй, потому, что как ни глуп непосредственный деятель вообще, но все-таки ему иногда приходит
на мысль, что дорога-то, оказывается, почти всегда идет куда бы то ни было и что главное
дело не в том, куда она идет,
а в том, чтоб она только шла и чтоб благонравное дитя, пренебрегая инженерным искусством, не предавалось губительной праздности, которая, как известно, есть мать всех пороков.
—
А вот посадил бы я вас лет
на сорок безо всякого занятия, да и пришел бы к вам через сорок лет, в подполье, наведаться, до чего вы дошли? Разве можно человека без
дела на сорок лет одного оставлять?
Вышел я из трактира смущенный и взволнованный, прямо домой,
а на другой
день продолжал мой развратик еще робче, забитее и грустнее, чем прежде, как будто со слезой
на глазах, —
а все-таки продолжал. Не думайте, впрочем, что я струсил офицера от трусости: я никогда не был трусом в душе, хотя беспрерывно трусил
на деле, но — подождите смеяться,
на это есть объяснение; у меня
на все есть объяснение, будьте уверены.
Помню, как я, всегда молчаливый, вдруг сцепился с Зверковым, когда он, толкуя раз в свободное время с товарищами о будущей клубничке и разыгравшись, наконец, как молодой щенок
на солнце, вдруг объявил, что ни одной деревенской
девы в своей деревне не оставит без внимания, что это — droit de seigneur, [Право владельца (франц.).]
а мужиков, если осмелятся протестовать, всех пересечет и всем им, бородатым канальям, вдвое наложит оброку.
«
На рассвете деремся, это уж решено. С департаментом кончено. Ферфичкин сказал давеча вместо департамента — департамент. Но где взять пистолетов? Вздор! Я возьму вперед жалованья и куплю.
А пороху,
а пуль? Это
дело секунданта. И как успеть все это к рассвету? И где я возьму секунданта? У меня нет знакомых…»
На другой
день я уже опять готов был считать все это вздором, развозившимися нервами,
а главное — преувеличением.
— Фу, какие вы страшные вещи говорите! — сказал, смеясь, Заметов. — Только все это один разговор,
а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному человеку за себя поручиться нельзя. Да чего ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать — и куды!.. пошел кутить: ездит
на извозчике, каждый
день ты доставай в кеятр билет,
а там через неделю, глядь — и посылает
на толкучий продавать новый фрак.
Аммос Федорович. Да, нехорошее
дело заварилось!
А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев
на землях и у того и у другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)
А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид,
а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Он не посмотрел бы
на то, что ты чиновник,
а, поднявши рубашонку, таких бы засыпал тебе, что
дня б четыре ты почесывался.
Слуга. Вы изволили в первый
день спросить обед,
а на другой
день только закусили семги и потом пошли всё в долг брать.