Неточные совпадения
— Что-о? — спросил Костик и заскрипел зубами. —
Не пойдешь?
О-ие кумушки говорили,
что молъ Крылушкин или
не молъ, а ему
не отмолить своего греха перед женою, которую он до поры сжил со света своей душой ревнивою да рукой тяжелою; но народушка
не обращал внимания на эти толки.
Возвратился Вукол из О-ла после успеньева дня и привез домой слухи
о Насте. Сказывал,
что она совсем здорова и работает,
что Крылушкин денег за нее больше
не взял и провизии
не принял, потому, говорит,
что она
не даром мой хлеб ест, а помогает во всем по двору.
Ни
о чем Настя
не рассуждала и в минуту собралась.
Не одна Варвара делала Насте этакие претексты, даже и невестка Домна, с своего доброго сердца, говорила ей: «И-и! да гуляй, Настя. Ведь другие ж гуляют.
Чего тебе-то порожнем ходить? Неш ты хуже других; аль тебе молодость
не надо будет вспомянуть?» Но Настя все оставалась Настею. Все ей было грустно, и все она
не знала,
что поделать с своею тоскою. А
о «гулянье» у нее и думки
не было.
— Важно! На отличку! Спасибо, спасибо, молодайка! — кричали ребята. А Настя вся закраснелась и ушла в толпу. Она никогда
не думала
о словах этой народной оперетки, а теперь, пропевши их Степану, она ими была недовольна. Ну да ведь довольна
не довольна, а из песни слова
не выкинешь. Заведешь начало, так споешь уж все,
что стоит и в начале, и в конце, и в середине. До всего дойдет.
Рожь поспела, и началось жниво. Рожь была неровная: которую жали, а которая шла под косу. Прокудины жали свою, а Степан косил свою.
Не потому он косил, чтобы его рожь была хуже прокудинской: рожь была такая же, потому
что и обработка была одинакая, да и загоны их были в одном клину; но Степан один был в дворе. Ему и скосить-то впору было поспеть за людьми, а уж
о жнитве и думать нечего.
— Ты вот
что, Степан! Ты
не попрекай меня этим, сердцем-то. Сердце ничье
не видно…
Что ты все
о себе говоришь, а я молчу, ты с этого и берешь?
Сделал полковник ночью ревизию в дворе орловского мещанина и забрал на съезжую Степана и Настю. Растерявшаяся и перепуганная Настя спросонья ничего ни могла разобрать: мундиры, солдаты, фонари, ничего она
не понимала,
о чем ее спрашивают, и
не помнила,
что отвечала. До съезжей их вели рядом с Степаном, но ни
о чем не позволяли говорить. Настя была спокойна: она только смотрела в глаза Степану и пожимала ему руку. Они были связаны рука за руку тоненькою веревочкою. Степан был бледен и убит.
В части их рассадили по разным местам. Настю на женскую половину, а Степана на мужскую. Настя этого
не ожидала. Она говорила: «Это мой муж.
Не разлучайте меня с мужем». Ее, разумеется,
не послушались и толкнули в двери. Она ждала,
что днем ее спросят и сведут с Степаном, но ее целый день даже никто и
не спросил. Она всех расспрашивала сквозь дверную решетку
о Степане, но никто ей ничего
не отвечал, а иные из солдат еще посмеивались.
Крылушкин узнал
о Настином несчастии от Костиковой жены, которая ездила к нему советоваться
о своей болезни, и велел, чтоб ее непременно к нему привезли:
что он за нее никакой платы
не положит. Убравшись с поля, взяли Настю и отправили в
О. к Крылушкину.
Как сказали, так и сделали. Настя провела в сумасшедшем доме две недели, пока Крылушкин окольными дорогами добился до того,
что губернатор, во внимание к ходатайству архиерея, велел отправить больную к ее родным.
О возвращении ее к Крылушкину
не было и речи; дом его был в расстройстве; на кухне сидел десятский, обязанный следить за Крылушкиным, а в шкафе следственного пристава красовалось дело
о шарлатанском лечении больных купцом Крылушкиным.
В его лета мы и
не думали
о том,
о чем он говорит сознательно, без фраз, без аффектаций.
— Вот болван! Ты можешь представить — он меня начал пугать, точно мне пятнадцать лет! И так это глупо было, — ах, урод! Я ему говорю: «Вот что, полковник: деньги на «Красный Крест» я собирала, кому передавала их — не скажу и, кроме этого, мне беседовать с вами
не о чем». Тогда он начал: вы человек, я — человек, он — человек; мы люди, вы люди и какую-то чепуху про тебя…
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).
О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «
О ты,
что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь
не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами!
не дадите ни слова поговорить
о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Да
что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я
не знаю, однако ж, зачем вы говорите
о злодеях или
о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы
не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет ни копейки.
О! я шутить
не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я
не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть
не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)