Неточные совпадения
— Да, когда нужно, у Синтяниных
есть слесарь солдат, — отвечала сквозь
двери Лариса.
«Не лучше ли отворить эту
дверь? Это
было бы прекрасно… Тогда могло бы все пасть на то, что забыли запереть
дверь и ночью взошел вор, но…»
Три же
двери, окружающие лестничную террасу третьего этажа, все имели разные нумера, и даже две из них имели разные таблички, но все это
было вздор: все три
двери вели к тому же самому Тихону Кишенскому или как его попросту звали, «жиду Тишке».
Герой наш пожал электрическую пуговку у
двери номера седьмого и послал свою карточку чрез того самого лакея, решительный характер и исполнительность которого
были известны Ванскок.
Иосаф Платонович не
был в поре доброго раздумья: тюрьма для него не
была «штилем», как для философа в Маршельси: она его только пытала томлением страха и мелким чувством трусливой боязни. И сюда-то, на второй день его заключения, проникли его палачи из квартиры с тремя парадными
дверями.
Рядом с этим же кабинетиком, служившим в одно и то же время и спальней Иосафу Платоновичу,
была детская, далее столовая и за ней будуар Алины, из которого
была проделана
дверь, о существовании которой Висленев не подозревал до тех пор, пока не стал доискиваться: куда исчезает из дома его жена, не выходя
дверьми, а улетая инуде.
— Что? — заговорил он. — Вспомни-ка, как ты сам стегал людей и жарил за противодействие женам? Вспомни-ка, милый друг, вспомни все это, да примерь на себя. Хорошо тебе
будет, как твои прецеденты-то в суде так и замрут при закрытых
дверях, а в газетах пойдут тебя жарить? Оправдываться, что ли, станешь?
И Кишенский улыбнулся, схватил Алину за подбородок и вдруг засерьезничал и молча стал помогать Алине укладывать шнурок по всему краю полок, набитых сочинениями Иосафа Платоновича. Через час все эти пиротехнические затеи
были окончены, шнурок с конца припален; железная
дверь замкнута, и хозяин с хозяйкой уехали, строго-настрого наказав оставленной при квартире бедной немецкой женщине беречь все пуще глаза, а главное
быть осторожною с огнем.
Но о всем этом не время
было думать. В Петербурге Горданова ждала ужасная весть: все блага жизни, для которых он жертвовал всем на свете, все эти блага, которых он уже касался руками, отпрыгнули и умчались в пространство, так что их не
было и следа, и гнаться за ними
было напрасно. Квартира № 8 сгорела. Пока отбивали железную
дверь кладовой, в ней нашли уже один пепел. Погибло все, и, главное, залогов погибло вдесятеро более, чем на сумму, в которой они
были заложены.
В небольшой комнатке оштукатуренной пристройки, составлявшей жилье Александры Ивановны Синтяниной, ставни обоих окон
были притворены, а
дверь на высокое крыльцо, выходившее на теневую сторону, раскрыта настежь.
Мой друг, студент Спиридонов, тогда маленький мальчик, в черной траурной рубашке, пришел к отцу, чтобы поцеловать его руку и взять на сон его благословение, но отец его
был гневен и суров; он говорил с одушевлением ему: «
Будь там», и указал ему вместо
дверей в спальню — на
двери в залу.
Тут далее мой приятель не слышал ничего, кроме слитного гула, потому что внимание его отвлек очень странный предмет: сначала в отпертой передней послышался легкий шорох и мягкая неровная поступь, а затем в темной
двери передней заколебалась и стала фигура ясная, определенная во всех чертах; лицо веселое и доброе с оттенком легкой грусти, в плаще из бархата, забывшего свой цвет, в широких шелковых панталонах, в огромных сапогах с раструбами из полинявшей желтой кожи и с широчайшею шляпою с пером, которое
было изломано в стебле и, шевелясь, как будто перемигивало с бедностью, глядевшей из всех прорех одежды и из самых глаз незнакомца.
И повернул он дочь к
двери, и она пошла, но на пороге вдруг пред всеми Спиридонов в своем рыжем плаще: он
был пьян, качался на ногах и, расставив руки в притолки, засмеялся и закричал...
— Она точно так же ничего не видала, и вдруг Лета рукой щелк по руке старика, — и с этим «Сумасшедший Бедуин» неожиданно ударил Висленева по руке, в которой
была табакерка, табак взлетел; все, кроме отворотившейся Ларисы, невольно закрыли глаза. Водопьянов же в эту минуту пронзительно свистнул и сумасшедшим голосом крикнул: «Сюда, малютка! здесь Испанский Дворянин!» — и с этим он сверкнул на Ларису безумными глазами, сорвал ее за руку с места и бросил к раскрытой
двери, на пороге которой стоял Подозеров.
— Что это такое
было у вас с Подозеровым? — спросила у Горданова Глафира, став пред ним, как только вышел за
двери Висленев.
— Прости меня, chére Глафира; я очень разнемоглась и
была не в силах выйти к столу, — начала Лариса, открыв
дверь Глафире Васильевне.
— Все знаю: вам не
будет угрожать ничто, идите спать, заприте
дверь и не вынимайте ключа, а завтра уезжайте. Идите же, идите!
Через полчаса ее не
было и здесь, она уже стояла у
двери комнаты Павла Николаевича, на противоположном конце дома.
— Ничего; он зазнался; а может
быть и совсем не знал, что мои
двери таким людям заперты.
Между тем Катерина Астафьевна распорядилась закуской. Стол
был накрыт в той комнате, где в начале этой части романа сидела на полу Форова. За этим покоем в отворенную
дверь была видна другая очень маленькая комнатка, где над диваном, как раз пред
дверью, висел задернутый густою драпировкой из кисеи портрет первой жены генерала, Флоры. Эта каютка
была спальня генеральши и Веры, и более во всем этом жилье никакого помещения не
было.
— Я надеюсь, господа, — сказала она, — что так как дело это случилось между своими, то сору за
дверь некому
будет выносить, потому что я отнюдь не хочу, чтоб об этом узнал мой муж.
Но Катерина Астафьевна спала крепким сном, и хотя Лариса
было перепугалась, когда
дверь немножко пискнула на своих петлях, однако испуг этот
был совершенно напрасен.
Это
было зимой, вечером, мы
были одни при запертых окнах и
дверях, спастись мне
было невозможно, да я, впрочем, и сама не хотела спасаться.
В кабинете начальника
было изречено слово о немедленном же и строжайшем аресте майора Форова, показавшего пример такого явного буйства и оскорбления должностного лица; в канцеляриях слово это облеклось плотию; там строчились бумаги, открывавшие Филетеру Ивановичу тяжелые
двери тюрьмы, и этими
дверями честный майор
был отделен от мира, в котором он оказался вредным и опасным членом.
Она крепко сжала его руку и твердою поступью вышла за
дверь, ключ которой поворотился за генеральшей одновременно с ключом, щелкнувшим в замке спальни Ларисы, искавшей в тишине и уединении исхода душившей ее досады на то, что она вышла замуж, на то, что на свете
есть люди, которые поступают так или иначе, зная, почему они так поступают, на то, что она лишена такого ведения и не знает, где его найти, на то, наконец, что она не видит, на что бы ей рассердиться.
Висленев, впрочем, думал
было возвратить эти деньги, или намеревался хоть поговорить, что принимает их на благородных кондициях взаймы, но
дверь Бодростиной
была заперта, а затем, когда голод заставил его почать ассигнацию, он уже не думал о ней разговаривать.
Висленеву стало так грустно, так досадно, даже так страшно, что он не выдержал и в сумерки второго дня своего пребывания в Париже сбежал с своей мансарды и толкнулся в
двери Бодростиной. К великому его счастию,
двери эти на сей раз
были не заперты, и Иосаф Платонович, получив разрешение взойти, очутился в приятном полумраке пред самою Глафирой, которая лежала на мягком оттомане пред тлеющим камином и грациозно куталась в волнистом пледе.
В таком положении
были дела их до самой той минуты, когда Глафира Васильевна попросила Жозефа подождать ее за ее
дверью, и он, сидя на лестничном окне, перепустил перед своими мысленными очами ленту своих невеселых воспоминаний. Но вот сердце Жозефа встрепенулось; он услыхал сзади себя бодрый голос Глафиры, которой он приготовил сегодня эффектнейший, по его соображениям, сюрприз, вовсе не ожидая, что и она тоже, в свою очередь, не без готовности удивить его.
Почувствовав, что поезд тронулся и покатился, Иосаф Платонович заметался, затрясся, кинулся внутрь вагона, наступив на ноги двум спавшим пассажирам, потом метнулся назад, высунулся в окно, звал, кричал и наконец, быстро оторвавшись от окна, кинулся опрометью к
двери и едва
был удержан на вагонной ступени кондуктором: иначе он непременно слетел бы вниз и
был бы или разрезан на рельсах, или сдавлен между буферами.
— Как это, однако, глупо, что я оставила незапертою
дверь за этим болваном! — подумала Бодростина, и хотя не струсив, однако немного покраснев от мысли, что во время дремоты к ней очень легко мог забраться вор или даже дерзкий грабитель, который,
будучи теперь захвачен ею на месте преступления, может ни за что ни про что пырнуть ее ножом и дать всей судьбе ее такое заключение, никого она сама никак не выводила ни из своего прошлого, ни из настоящего.
И затем прошла еще минута, а Висленев не появлялся, между тем как в узкий просвет под
дверью Глафире
были видны Висленевские сапоги.
Но приготовления эти
были напрасны, потому что тех, кого она ожидала увидеть, не
было дома, и квартира представляла нечто странное: парадная
дверь была распахнута настежь и открывала большую, светлую переднюю, где, в различных позах недоумения, находились три лакея на ногах и четвертый, самый младший, лежал у самой
двери на полу, с разинутым в немом удивлении ртом.
Это
был кабинет старика; влево за драпированными
дверями виднелась его спальня, а правее — продолговатая комната или широкий коридор, совсем без мебели, и в конце-то этой комнаты запертая
дверь, у которой теперь толпились все четыре лакея, суетясь, споря, не соглашаясь и в то же время штурмуя эту
дверь и кочергой, и щеткой, между тем как четвертый, позже всех прибывший с ясеневою вешалкой, действовал ею, как стенобойною машиной.
И с этим лакей, позвав с собою двух других своих сотоварищей, бросились отпирать
двери, не покидая своих орудий, на случай, если бы звонок возвещал новое вторжение. У
двери ванной комнаты остался один действовавший вешалкой, который при новой суматохе остановился и,
будучи отстранен Глафирой от
двери, обтирал пот, выступавший крупными каплями на его лице.
— А вот мы это сейчас узнаем. Люди! все сколько вас
есть, скорее сюда слесаря и отмычками отпереть
дверь в ванную.
Разгон слуг последовал еще сильнейший, а в то кремя как Бодростин, Ропшин, Горданов и Кишенский остались одни, последний вспомнил, что с ним в пальто
есть связка ключей, и кинулся за ними, чтобы попробовать отпереть загадочную
дверь. Через минуту железо ключа застучало около замочной скважины, и в то же мгновение в ванной послышался странный гул: там хлынула из крана вода, что-то застучало и загремело вниз по открытой спускной медной трубе.
За порогом
двери, у которой мы оставили Глафиру Васильевну Бодростину, не жил ни чародей, ни волхв, ни заклинатель, а
была квартира брата ее, Григория Васильевича, или Грегуара.
Здесь, спиной к драпировке, а лицом к
двери, за небольшим письменным столом, покрытым в порядке разложенными кипами бумаг, сидел генерал: он
был немного лыс, с очень добрыми, но привыкшими гневаться серыми глазками. При входе Бодростиной, генерал читал и подписывал бумаги, не приподнялся и не тронулся с места, а только окинул гостью проницательным взглядом и, протянув ей левую руку, проговорил...
С этим она вышла и, пройдя через несколько комнат к
двери Ропшина, тронулась за замочную ручку, но замок
был заперт.
Она верила в свой ум и надеялась спустить с рук это затруднение, пройдя его на компромиссах, которые, по ее соображениям, должны
были ей удаваться, а там наступит и желанная развязка с Бодростиным, и тогда можно
будет выпроводить Ропшина за
двери вместе и с Гордановым, и с невиннейшим Висленевым.
В то время, как Ропшин уже
был в полусне, и притом в приятнейшем полусне, потому что ожившие его надежды дали ослабу томившей его страсти, он почувствовал, что его запертая
дверь слегка колышется, и кто-то зовет его по имени.
Лариса не знала, что ей делать, но брат ее
был в таком отчаянии, а Горданов так кроток, — он так заботился облегчить ее смущение, и сам, отстраняя Жозефа, сказал ему, что он ему делает большую неприятность, подвергая этому насилию Ларису. Он говорил, что, видя ее нынешнее к нему отвращение, он не хочет и беспокоить ее никаким словом. С этим он вырвал у Жозефа ключ, отпер
дверь, вышел из комнаты и уехал.
— Судите сами, chère Lara, — говорила она, — какое же
будет ваше положение: вы так молоды, так хороши и… припомните стих Пушкина: «свет не карает преступлений, но тайны требует у них», меж тем как вы все начали оглаской и… я боюсь, как бы вы себе не заперли повсюду
двери.
— Через час, когда разойдемся, моя
дверь будет отперта, — проговорила, отстраняя его от себя, Бодростина и, возвратясь в свою половину, после того как семейство разошлось по своим спальням, она отпустила свою горничную, стала против окна и, глядя на те самые звезды, которые светили теперь едущей майорше Форовой, задумалась и потом рассмеялась и сказала себе...
— И только, — повторила, отворотясь от него, генернальша и пошла к
двери, но здесь на минуту остановилась и сказала: —
Будьте по крайней мере великодушны: скажите, где вы ее оставили?
Синтянину она не пригласила к себе и даже не спросила у нее ни о ком и ни о чем… Глядя на Лару, по ее лицу нельзя
было прочесть ничего, кроме утомления и некоторой тревоги. Она даже видимо выживала от себя Синтянину, и когда та с Форовым встали, она торопливо пожала им на пороге руки и тотчас же повернула в
двери ключ.
В комнате налево
дверь была полуотворена и там виднелся огонь и слышался стук ложки о тарелку.
Синтянина
было направилась к этой
двери, но слуга остановил ее и шепнул, что «здесь барин».
Когда она отдавала на руки слуге свои вещи, из комнаты Павла Николаевича вышел другой слуга с серебряным подносом, на котором стояла посуда, и в отворенную
дверь пред нею мелькнул сам Горданов; он
был одет в том меховом архалучке, в котором она его встретила у его усадьбы, и, стоя посреди устилавшего всю комнату пушистого ковра, чистил левою рукой перышком зубы, между тем как правая его рука очень интересно покоилась на белой перевязи через грудь и левое плечо.
«Поэтический поп», не подавая виду, что он пришел по вызову, пронес дароносицу под рясой, но как он ни
был осторожен, Горданов почуял своим тонким чувством, что от него что-то скрывают, и не успела Синтянина оставить больную со священником в комнате, как Павел Николаевич вдруг вышел в перепуге из своей комнаты и торопливо направился прямо к Ларисиной
двери.