Неточные совпадения
«Три пьяницы» вообще чувствовали себя прекрасно, что бесило Рачителиху, несколько
раз выглядывавшую из дверей своей каморки
в кабак. За стойкой управлялся один Илюшка, потому что днем
в кабаке народу было немного, а набивались к вечеру. Рачителиха успевала
в это время управиться около печи, прибрать ребятишек и вообще повернуть все свое бабье дело, чтобы вечером уже
самой выйти за стойку.
— То-то вот и оно-то, што
в орде хрестьянину
самый раз, старички, — подхватывал Тит заброшенное словечко. — Земля
в орде новая, травы ковыльные, крепкие, скотина всякая дешевая… Все к нам на заводы с той стороны везут, а мы, этово-тово, деньги им травим.
Такие разговоры повторялись каждый день с небольшими вариациями, но последнего слова никто не говорил, а всё ходили кругом да около. Старый Тит стороной вызнал, как думают другие старики.
Раза два, закинув какое-нибудь заделье, он объехал почти все покосы по Сойге и Култыму и везде сталкивался со стариками. Свои туляки говорили все
в одно слово, а хохлы или упрямились, или хитрили. Ну, да хохлы
сами про себя знают, а Тит думал больше о своем Туляцком конце.
Анфиса Егоровна сложила Нюрочкины пальчики
в двуперстие и заставила молиться вместе с собой, отбивая поклоны по лестовке, которую называла «Христовою лесенкой». Потом она
сама уложила Нюрочку, посидела у ней на кроватке, перекрестила на ночь несколько
раз и велела спать. Нюрочке вдруг сделалось как-то особенно тепло, и она подумала о своей матери, которую помнила как во сне.
Матюшка думал крайне тяжело, точно камни ворочал, но зато
раз попавшая ему
в голову мысль так и оставалась
в Матюшкином мозгу, как железный клин. И теперь он лежал и все думал о мочеганке Катре, которая вышла сейчас на одну стать с сестрой Аграфеной. Дуры эти девки
самые…
У старика, целую жизнь просидевшего
в караулке, родилась какая-то ненависть вот именно к этому свистку. Ну, чего он воет, как собака?
Раз, когда Слепень сладко дремал
в своей караулке, натопленной, как баня, расщелявшаяся деревянная дверь отворилась, и, нагнувшись,
в нее вошел Морок. Единственный заводский вор никогда и глаз не показывал на фабрику, а тут
сам пришел.
Домнушка, не замечавшая раньше забитой снохи, точно
в первый
раз увидела ее и даже удивилась, что вот эта
самая Татьяна Ивановна точно такой же человек, как и все другие.
— Мечтание это, голубушка!.. Враг он тебе злейший, мочеганин-то этот. Зачем он ехал-то, когда добрые люди на молитву пришли?.. И Гермогена знаю.
В четвертый
раз сам себя окрестил: вот он каков человек… Хуже никонианина. У них
в Златоусте последнего ума решились от этих поморцев… А мать Фаина к поповщине гнет, потому как сама-то она из часовенных.
Сам Никитич знал о молодом веселье, кипевшем
в его доме, только стороной, больше через сестру Таисью, и каждый
раз удивлялся
самым искренним образом.
Петр Елисеич отмалчивался, что еще больше раздражало Голиковского. Старик исправник тоже молча курил сигару; это был администратор нового типа, который понимал, что
самое лучшее положение дел
в уезде то, когда нет никаких дел. Создавать такие бунты просто невыгодно:
в случае чего, он же и останется
в ответе, а пусть Голиковский
сам расхлебывает кашу, благо получает ровно
в пять
раз больше жалованья.
Наконец, старик не вытерпел. Однажды утром он оделся с особенною тщательностью, точно
в христовскую заутреню: надел крахмальную манишку, пестрый бархатный жилет, старомодный сюртук синего аглицкого сукна и дареные часы-луковицу. Торжественно вышел он из дома и направился прямо
в господский дом,
в котором не бывал со времени своего изгнания. Голиковского он видел
раза два только издали. Аристашка остолбенел, когда
в переднюю вошел
сам Лука Назарыч.
Епиходов. Сейчас утренник, мороз в три градуса, а вишня вся в цвету. Не могу одобрить нашего климата. (Вздыхает.) Не могу. Наш климат не может способствовать
в самый раз. Вот, Ермолай Алексеич, позвольте вам присовокупить, купил я себе третьего дня сапоги, а они, смею вас уверить, скрипят так, что нет никакой возможности. Чем бы смазать?
Неточные совпадения
Хлестаков. Это правда. Я, признаюсь,
сам люблю иногда заумствоваться: иной
раз прозой, а
в другой и стишки выкинутся.
Софья. Сегодня, однако же,
в первый
раз здешняя хозяйка переменила со мною свой поступок. Услышав, что дядюшка мой делает меня наследницею, вдруг из грубой и бранчивой сделалась ласковою до
самой низкости, и я по всем ее обинякам вижу, что прочит меня
в невесты своему сыну.
Произошел обычный прием, и тут
в первый
раз в жизни пришлось глуповцам на деле изведать, каким горьким испытаниям может быть подвергнуто
самое упорное начальстволюбие.
Бросились они все
разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит
сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал
в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился
в пределы городского выгона, как тут же, на
самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй
раз возьмет приступом крепость Хотин.