Неточные совпадения
Сибирь вообще
не богомольна, а затем половина запольского купечества держалась
старой веры или считалась единоверцами.
Старик шел
не торопясь. Он читал вывески, пока
не нашел то, что ему нужно. На большом каменном доме он нашел громадную синюю вывеску, гласившую большими золотыми буквами: «Хлебная торговля Т.С.Луковникова». Это и было ему нужно. В лавке дремал благообразный
старый приказчик. Подняв голову, когда вошел странник, он машинально взял из деревянной чашки на прилавке копеечку и, подавая, сказал...
Ломался
старый вековой обычай, а это
не к добру.
Нынешний Евграф Огибенин являлся последним словом купеческого прогресса, потому что держал себя совсем на господскую ногу: одевался по последней моде, волосы стриг под гребенку, бороду брил, усы завивал и в довершение всего остался
старым холостяком, чего
не случалось в купечестве, как стояло Заполье.
Никто
не знал, что старик Колобов был в Суслоне и виделся со
старым благоприятелем Вахрушкой, которого и сманил к себе на службу.
Вахрушка почесал в затылке от таких выгодных условий, но, сообразив, согласился. Богатый человек Михей Зотыч, и
не стать ему обижать
старого солдата.
Путешественники несколько раз ночевали в поле, чтобы
не тратиться на постой. Михей Зотыч был скуп, как кощей, и держал солдата впроголодь. Зачем напрасно деньги травить? Все равно — такого
старого черта
не откормишь. Сначала солдат роптал и даже ругался.
Другой вопрос, который интересовал
старого мельника, был тот, где устроить рынок.
Не покупать же хлеб в Заполье, где сейчас сосредоточивались все хлебные операции. Один провоз съест. Мелкие торжки, положим, кое-где были, но нужно было выбрать из них новин пункт. Вот в Баклановой по воскресеньям бывал подвоз хлеба, и в других деревнях.
— Нет, брат, шабаш, — повторяли запольские купцы. — По-старому, брат,
не проживешь. Сегодня у тебя пшеницу отнимут, завтра куделю и льняное семя, а там и до степного сала доберутся. Что же у нас-то останется? Да, конечно. Надо все по-полированному делать, чтобы как в других прочих местах.
Этот прилив новых людей закончился нотариусом Меридиановым, тоже своим человеком, — он был сын запольского соборного протопопа, — и двумя следователями. Говорили уже о земстве, которое
не сегодня-завтра должно было открыться. Все эти новые люди устраивались по-своему и
не хотели знать
старых порядков, когда всем заправлял один исправник Полуянов да два ветхозаветных заседателя.
Харитона Артемьевича
не было дома, — он уехал куда-то по делам в степь. Агния уже третий день гостила у Харитины. К вечеру она вернулась, и Галактион удивился, как она
постарела за каких-нибудь два года. После выхода замуж Харитины у нее
не осталось никакой надежды, — в Заполье редко старшие сестры выходили замуж после младших. Такой уж установился обычай. Агния, кажется, примирилась с своею участью христовой невесты и мало обращала на себя внимания.
Не для кого было рядиться.
От думы они поехали на Соборную площадь, а потом на главную Московскую улицу. Летом здесь стояла непролазная грязь, как и на главных улицах,
не говоря уже о предместьях, как Теребиловка, Дрекольная, Ерзовка и Сибирка. Миновали зеленый кафедральный собор,
старый гостиный двор и остановились у какого-то двухэтажного каменного дома. Хозяином оказался Голяшкин. Он каждого гостя встречал внизу, подхватывал под руку, поднимал наверх и передавал с рук на руки жене, испитой болезненной женщине с испуганным лицом.
— А мне что!.. Какая есть…
Старая буду, грехи буду замаливать… Ну, да
не стоит о наших бабьих грехах толковать: у всех у нас один грех. У хорошего мужа и жена хорошая, Галактион. Это уж всегда так.
В дверную щель с ужасом смотрела
старая няня. Она оторопела совсем, когда гости пошли в детскую. Тарас-то Семеныч рехнулся, видно, на старости лет. Хозяин растерялся
не меньше старухи и только застегивал и расстегивал полу своего старомодного сюртука.
Свидетелями этой сцены были Анфуса Гавриловна, Харитон Артемьич и Агния. Галактион чувствовал только, как вся кровь бросилась ему в голову и он начинает терять самообладание. Очевидно, кто-то постарался и насплетничал про него Серафиме. Во всяком случае, положение было
не из красивых, особенно в тестевом доме. Сама Серафима показалась теперь ему такою некрасивой и
старой. Ей совсем было
не к лицу сердиться. Вот Харитина, так та делалась в минуту гнева еще красивее, она даже плакала красиво.
Писарь Замараев чувствовал тоже себя
не совсем хорошо и встретил
старого приятеля довольно сумрачно.
— Уж постараемся, попадья, — заявил Вахрушка. —
Старый конь борозды
не портит.
Михей Зотыч лежал у себя в горнице на
старой деревянной кровати, покрытой войлоком. Он сильно похудел, изменился, а главное — точно весь выцвел. В лице
не было ни кровинки. Даже нос заострился, и глаза казались больше.
— Вот что, мамаша, кто
старое помянет, тому глаз вон. Ничего больше
не будет. У Симы я сам выпрошу прощенье, только вы ее
не растравляйте.
Не ее, а детей жалею. И вы меня простите. Так уж вышло.
Весь город сбежался смотреть на новый суд и
старого грешника, так что
не хватало места и для десятой доли желающих.
— Говоря откровенно, мне жаль этого
старого дурака, — еще раз заметил Стабровский, крутя усы. — И ничего
не поделаешь. Будем бить его же пятачком, а это самая беспощадная из всех войн.
Харитон Артемьич давно уже
не пил ничего и сильно
постарел, — растолстел, обрюзг, поседел и как-то еще сильнее озлобился. В своем доме он являлся настоящею грозою.
Прохоров добился аудиенции у Стабровского только через три дня. К удивлению, он был принят самым любезным образом, так что даже немного смутился.
Старый сибирский волк
не привык к такому обращению. Результатом этого совещания было состоявшееся, наконец, соглашение: Стабровский закрывал свой завод, а Прохоров ежегодно выплачивал ему отступного семьдесят тысяч.
— Один ты у меня правильный зять, — говорил Харитон Артемьич, забывая
старую семейную рознь. — Золото, а
не мужик… Покойница Фуса постоянно это говорила, а я перечил ей. Теперь вот и перечить некому будет. Ох, горюшко!.. Ты уж, писарь, постарайся на последях-то.
Вернувшись к отцу, Устенька в течение целого полугода никак
не могла привыкнуть к мысли, что она дома. Ей даже казалось, что она больше любит Стабровского, чем родного отца, потому что с первым у нее больше общих интересов, мыслей и стремлений.
Старая нянька Матрена страшно обрадовалась, когда Устенька вернулась домой, но сейчас же заметила, что девушка вконец обасурманилась и тоскует о своих поляках.
Да и прежней Харитины, веселой, сумасбродной, красивой русалочьею красотой, уже
не было, — может быть, она изменилась, может быть,
постарела, а может быть, просто он привык к ней.
До сих пор рынок пополнялся из
старых крестьянских запасов, а сейчас их уже
не было, и приходилось жить одним годом.
—
Не ври ты, пожалуйста, — оборвал его Галактион. — Ты это все устроил потихоньку.
Не беспокойся, понимаю, что тебе нужно. Обрабатываешь этого
старого дурня?
Симон чуть
не плакал. Он надеялся через женитьбу вырваться с мельницы, а тут выходило так, что нужно было возвращаться туда же со
старою «молодой». Получился один срам. Оставалась последняя надежда на Замараева.
Отца Симон принял довольно сухо. Прежнего страха точно и
не бывало. Михей Зотыч только жевал губами и
не спрашивал, где невестка. Наталья Осиповна видела в окно, как подъехал старик, и нарочно
не выходила.
Не велико кушанье, — подождет. Михей Зотыч сейчас же сообразил, что Симон находится в полном рабстве у
старой жены, и захотел ее проучить.
— Будет ломаться-то
старым чертям… В чужой век живут. Нет, видно,
не прежние времена.
Смирения у Михея Зотыча, однако, хватило ненадолго. Он узнал, что в доме попа Макара устраивается «голодная столовая», и отправился туда. Ему все нужно было видеть. Поп Макар сильно
постарел и был весь седой. Он два года назад похоронил свою попадью Луковну и точно весь засох с горя. В первую минуту он даже
не узнал
старого благоприятеля.
— Они выгонят меня из дому, как
старую водовозную клячу, — спокойно предусматривала события мисс Дудль. — И я
не довела бы себя до этого, если бы мне
не было жаль мистера Стабровского… Без меня о нем все забудут. Мистер Казимир ждет только его смерти, чтобы получить все деньги… Дидя будет еще много плакать и тогда вспомнит обо мне.