Неточные совпадения
Понимая, вероятно, что в лицее меня ничему порядочному не научат, он в то же время знал, что мне оттуда дадут хороший чин
и хорошее место, а в России чиновничество до такой степени все заело, в такой мере покойнее, прочнее всего, что родители обыкновенно лучше предпочитают убить, недоразвить в детях своих человека, но
только чтобы
сделать из них чиновника.
Наши школьники тоже воспылали к ней страстью, с тою
только разницею, что барон всякий раз, как оставался с Элизой вдвоем,
делал ей глазки
и намекая ей даже словами о своих чувствах; но князь никогда почти ни о чем с ней не говорил
и только слушал ее игру на фортепьянах с понуренной головой
и вздыхал при этом; зато князь очень много говорил о своей страсти к Элизе барону,
и тот выслушивал его, как бы сам в этом случае нисколько не повинный.
— О, моя милая! — воскликнула Анна Юрьевна. — Зачем вы это говорите? Вы очень хорошо убеждены, что я решительно ничего не
делаю, как
только сплю
и ем.
Скучно тут
только, — соображал барон далее, — возиться с барынями; они обыкновенно требуют, чтобы с ними сидели
и проводили целые дни; но что ж теперь другое
и делать барону было?
В самый день именин княгиня, одетая в нарядное белое платье, отправилась в коляске в католическую церковь для выслушания обедни
и проповеди. Барон, во фраке
и белом галстуке, тоже поехал вместе с ней. Князь видел это из окна своего кабинета
и только грустно усмехнулся. По случаю приглашения, которое он накануне
сделал Елене, чтобы она пришла к ним на вечер, у него опять с ней вышел маленький спор.
Ужином Елизавета Петровна угостила на славу: она своими руками
сделала отличнейший бифштекс
и цыплят под соусом, но до всего этого ни князь, ни Елена почти не дотронулись; зато Миклаков страшно много съел
и выпил все вино, какое
только было подано.
— Что
делать! — произнес в свою очередь невеселым голосом Миклаков. — Но мне хотелось бы, — прибавил он с некоторою улыбкою, — не
только что вестником вашим быть, но
и врачом вашим душевным: помочь
и пособить вам сколько-нибудь.
Анна Юрьевна на это ничего не отвечала
и пожала
только плечами; она, впрочем, решила в голове через месяц же
сделать барону такой подарок, который был бы побогаче всякого жалованья.
Барон очень хорошо понимал, что составлять подобные проекты такой же вздор, как
и писать красноречивые канцелярские бумаги, но
только он не умел этого
делать, с юных лет не привык к тому,
и вследствие этого для него ясно было, что на более высокие должности проползут вот эти именно составители проектов, а он при них — самое большое, останется чернорабочим.
— Конечно, конечно!.. — соглашалась Елена тем же насмешливым тоном. — Неприятно в этом случае для женщин
только то, что так как эти занятия самки им не дают времени заняться ничем другим, так мужчины
и говорят им: «Ты, матушка, шагу без нас не смеешь
сделать, а не то сейчас умрешь с голоду со всеми детенышами твоими!»
— Скажите, — начала она, сильно конфузясь
и краснея, — мне муж про вас говорил…
только вы, пожалуйста, не рассердитесь!.. Я, конечно, глупо
делаю, что спрашиваю вас, но мне ужасно любопытно: правда ли?.. Но нет, прежде вы лучше скажите мне, что не рассердитесь на меня.
— Плохо-то, плохо! Конечно, что на первых порах слова родительские им покажутся неприятными, ну, а потом, как обдумаются, так, может быть,
и сделают по-ихнему; я, вы знаете, для вас
делал в этом отношении, сколько
только мог, да
и вперед — к-ха!.. — что-нибудь
сделаю, — не откажитесь уж
и вы, по пословице: долг платежом красен!
Тот на это не
делал никакого замечания
и только при этом как-то необыкновенно гордо смотрел на дьякона.
— Нет, вы не замужняя женщина, вы — разводка, даже больше того: вы — вдова, потому что муж ваш для вас невозвратим;
и что бы вы теперь ни
делали, вас извинят не
только что люди, но
и бог!
— Что ж ни при чем? Вам тогда надобно будет немножко побольше характеру показать!.. Идти к князю на дом, что ли,
и просить его, чтобы он обеспечил судьбу внука. Он вашу просьбу должен в этом случае понять
и оценить,
и теперь, как ему будет угодно — деньгами ли выдать или вексель.
Только на чье имя? На имя младенца
делать глупо: умер он, — Елене Николаевне одни
только проценты пойдут; на имя ее — она не желает того, значит, прямо вам: умрете вы, не кому же достанется, как им!..
Он перед тем
только спросил бутылку шампанского, которую хотел было распить вместе с г-жой Петицкой, что
и делал всегда обыкновенно в прежние маскарады; но та решительно отказалась, так что он всю бутылку принужден был выпить один.
Она в этом случае имела совершенно иные виды: слывя между всеми своими знакомыми, конечно, немножко за кокетку, но в то же время за женщину весьма хорошей нравственности, тем не менее однако, г-жа Петицкая, при муже
и во вдовстве, постоянно имела обожателей, но
только она умела это
делать как-то необыкновенно скрытно: видалась с ними по большей части не дома, а если
и дома, то всегда подбирала прислугу очень глупую
и ничего не понимающую.
— Ах, нет, нет, виновата! — опять воскликнула Елена. — Я ошиблась; жену вашу, потому, разумеется,
только, что она жена ваша, вы слишком высоко ставите
и не позволите себе
сделать это против нее; но любовница же, как я, например, то другое дело.
Не сознавая хорошенько сама того, что
делает,
и предполагая, что князя целый вечер не будет дома, княгиня велела сказать Миклакову через его посланного, чтобы он пришел к ней; но едва
только этот посланный отправился, как раздался звонок.
Князь
только сделал на это презрительную гримасу
и молчал. Миклаков заметил это
и еще более взбесился.
— Да к тому, чтобы вы себя-то уж не очень великодушным человеком считали, — отвечал Миклаков, — так как многие смертные
делают то же самое, что
и вы,
только гораздо проще
и искреннее
и не быв даже сами ни в чем виноваты, а вы тут получаете должное возмездие!
Николя,
делать нечего, стал прималчивать
и только сильно порывался заехать к князю
и рассказать ему, что о нем трезвонят; но этого, однако, он не посмел
сделать; зато Елпидифор Мартыныч, тоже бывавший по своей практике в разных сферах
и слышавший этот говор, из преданности своей к князю Григорову решился ему передать
и раз, приехав поутру, доложил ему голосом, полным сожаления...
— Конечно-с, нынче не прежние времена, не дают очень командовать родителям над детьми!.. Понимает это!.. Шуму
только и огласки еще больше хочет
сделать по Москве.
Здесь он узнал, что Жуквич уже пришел
и сидел с Еленой в гостиной, куда князь, проходя через залу, увидел в зеркало, что Жуквич читает какое-то письмо, а Елена очень внимательно слушает его; но едва
только она услыхала шаги князя, как стремительно
сделала Жуквичу знак рукою,
и тот сейчас же после того спрятал письмо.
Такого рода ответ Оглоблин давал обыкновенно на все просьбы, к нему адресуемые. Феодосий Иваныч был правитель дел его
и хоть от природы был наделен весьма малым умом, но сумел как-то себе выработать необыкновенно серьезный
и почти глубокомысленный вид. Начальника своего он больше всего обольщал
и доказывал ему свое усердие тем, что как
только тот станет что-нибудь приказывать ему с известными минами
и жестами, так
и Феодосий Иваныч начнет
делать точно такие же мины
и жесты.
Феодосий Иваныч
только отстранялся при этом несколько в сторону,
делал удивленную мину
и произносил: «Фу, ты, господи боже мой!».
— Был… был влюблен, когда она была еще девушкой, потом это чувство снова возродилось во мне при встрече с ней здесь: но она как в тот, так
и в другой раз отвергла всякие мои искания, — что же мне оставалось
делать после того! Я бросился очертя голову в эту несчастную мою женитьбу,
и затем, вы сами видели, едва
только я освободился от этой ферулы, как снова всею душой стал принадлежать княгине.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе
делает гримасу, когда ты отвернешься.
Судья тоже, который
только что был пред моим приходом, ездит
только за зайцами, в присутственных местах держит собак
и поведения, если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это
сделать, хотя он мне родня
и приятель, — поведения самого предосудительного.
Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя!
Только выйду куда-нибудь, уж
и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты
и сделали ружьем. После уже офицер, который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то я с ним не
делала; чего
только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь. Ежели столбняк
и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
Когда человек
и без законов имеет возможность
делать все, что угодно, то странно подозревать его в честолюбии за такое действие, которое не
только не распространяет, но именно ограничивает эту возможность.