Неточные совпадения
— Ах, нет, подите! Бог с вами! — почти с, ужасом воскликнула
та. — Я сыта по горло,
да нам пора
и ехать. Вставай, Сережа! — обратилась она к сыну.
—
И то пойду!..
Да хранит вас бог! — говорил полковник, склоняя голову
и уходя.
Они оба обыкновенно никогда не произносили имени дочери,
и даже, когда нужно было для нее посылать денег,
то один обыкновенно говорил: «Это в Спирово надо послать к Секлетею!», а другая отвечала: «
Да, в Спирово!».
—
Да вот поди ты, врет иной раз, бога не помня; сапоги-то вместо починки истыкал
да исподрезал;
тот и потянул его к себе; а там испужался, повалился в ноги частному: «Высеките, говорит, меня!»
Тот и велел его высечь. Я пришел — дуют его, кричит благим матом. Я едва упросил десятских, чтобы бросили.
— Театр? — повторил
тот. —
Да гляче бы; только чтобы генеральша не рассердилась… — В тоне голоса его была слышна борьба: ему
и хотелось очень барчиков потешить,
и барыни он боялся, чтобы она не разгневалась на него за залу.
— Нет-с, не был,
да и не пойду! — сказал Павел, а между
тем слова «l'homme d'occasion» неизгладимыми чертами врезались в его памяти.
—
Да! — отвечала
та в некотором раздумье
и тотчас же пошла сделать некоторые предварительные распоряжения к отъезду.
Павел находил, что это все превосходно,
и принялся вместе с
тем заниматься латинским языком до неистовства: страницы по четыре он обыкновенно переводил из Цицерона [Цицерон Марк Туллий (106-43 до нашей эры) — древнеримский оратор, философ
и политический деятель.]
и откалывал их Семену Яковлевичу, так что
тот едва успевал повторять ему: «Так,
да,
да!»
Особенно на Павла подействовало в преждеосвященной обедне
то, когда на средину церкви вышли двое, хорошеньких, как ангелы, дискантов
и начали петь: «
Да исправится молитва моя, яко кадило пред тобою!» В это время
то одна половина молящихся,
то другая становится на колени; а дисканты все продолжают петь.
Героем моим, между
тем, овладел страх, что вдруг, когда он станет причащаться, его опалит небесный огонь, о котором столько говорилось в послеисповедных
и передпричастных правилах;
и когда, наконец, он подошел к чаше
и повторил за священником: «
Да будет мне сие не в суд
и не в осуждение», — у него задрожали руки, ноги, задрожали даже голова
и губы, которыми он принимал причастие; он едва имел силы проглотить данную ему каплю —
и то тогда только, когда запил ее водой, затем поклонился в землю
и стал горячо-горячо молиться, что бог допустил его принять крови
и плоти господней!
Оставшись вдвоем, отец
и сын довольно долго молчали. Павел думал сам с собою: «
Да, нелегко выцарапаться из тины, посреди которой я рожден!» Полковник между
тем готовил ему еще новое испытание.
«Все дяденькино подаренье, а отцу
и наплевать не хотел, чтобы
тот хоть что-нибудь сшил!» — пробурчал он про себя, как-то значительно мотнув головой, а потом всю дорогу ни слова не сказал с сыном
и только, уж как стали подъезжать к усадьбе Александры Григорьевны, разразился такого рода тирадой: «
Да, вона какое Воздвиженское стало!..
—
Да я
и не знаю, — отвечал
тот, разводя руками.
—
Да, десятым —
то же, что
и из лавры нашей! — подтвердил настоятель. — А у вас так выше, больше одним рангом дают, — обратился он с улыбкой к правоведу, явно желая показать, что ему небезызвестны
и многие мирские распорядки.
— Весь он у меня, братец, в мать пошел: умная ведь она у меня была, но тоже этакая пречувствительная
и претревожная!.. Вот он тоже маленьким болен сделался; вдруг вздумала: «Ай, батюшка, чтобы спасти сына от смерти, пойду сама в Геннадьев монастырь пешком!..» Сходила, надорвалась,
да и жизнь кончила, так разве бог-то требует
того?!
—
И папенька-то ваш тоже, — продолжал Макар Григорьев
тем же сердитым голосом, — пишет: «Прими сына!»
Да что у меня, апартаменты, что ли, какие настроены в Москве?
— Не знаю, — отвечал Макар Григорьев, как бы нехотя. — Конечно, что нам судить господ не приходится, только
то, что у меня с самых первых пор, как мы под власть его попали, все что-то неладно с ним пошло,
да и до сей поры, пожалуй, так идет.
— Век ее заел! — воскликнула Анна Гавриловна. — А кто бы ее
и взял без него!.. Приехавши сюда, мы все узнали: княгиня только по доброте своей принимала их, а не очень бы они стоили
того. Маменька-то ее все именье в любовников прожила,
да и дочка-то, верно, по ней пойдет.
— Да-с, недурно, — подтвердил
и Неведомов. — Шекспир есть высочайший
и, в
то же время, реальнейший поэт — в этом главная сила его!
— Нет, не читал, — отвечал
тот спокойно, —
да и читать не стану.
—
Да,
и тут замечательно
то, что, по собранным справкам, она ему надавала до полфунта мышьяку, а при анатомировании нашли самый вздор, который мог к нему войти в кровь при вдыхании, как железозаводчику.
Михаил Поликарпович после
того, подсел к сыну
и — нет-нет,
да и погладит его по голове. Все эти нежности отца растрогали, наконец, Павла до глубины души. Он вдруг схватил
и обнял старика, начал целовать его в грудь, лицо, щеки.
— Главное, каши гречневой, — повторил Павел, —
да чтобы
и мужикам задельным
то же самое было выдано.
— А
то знаете еще что, — продолжала она, расходившись, — у папаши работал плотник
и какой ведь неосторожный народ! — рубил
да топором себе все четыре пальца
и отрубил; так
и валяются пальцы-то в песке! Я сама видела.
—
Да, но он все не
то играет, что я люблю; я люблю больше русские песни! — воскликнула становая
и, вскочив с дивана, выбежала в залу.
—
Да, вот mademoiselle Прыхина
и Клеопатра Петровна сказали мне — в кого они влюблены,
и вы мне должны сказать
то же самое.
—
Да, но бог знает — это понимание не лучше ли нынешнего городско-развратного взгляда на женщину. Пушкин очень любил
и знал хорошо женщин,
и тот, однако, для романа своего выбрал совершенно безупречную женщину!.. Сколько вы ни усиливайте вашего воображения, вам выше Татьяны — в нравственном отношении — русской женщины не выдумать.
—
Да, не измените! — произнесла она недоверчиво
и пошла велеть приготовить свободный нумер; а Павел отправил Ивана в гостиницу «Париж», чтобы
тот с горничной Фатеевой привез ее вещи.
Те очень скоро исполнили это. Иван, увидав, что горничная m-me Фатеевой была нестарая
и недурная собой, не преминул сейчас же начать с нею разговаривать
и любезничать.
—
Да комнат много, пусть хоть рядом с вами займет, — отвечала хозяйка, — хоть
и не следовало бы, не стоит она
того.
— Так уж случилось; черт, видимо, попутал, — произнесла Анна Ивановна
и развела ручками, —
тот грустный такой был
да наставления мне все давал; а этот все смешил… вот
и досмешил теперь… хорошо сделал?
—
Да, соблазнил, потому что прежде она
того полюбила, а теперь, поняв его, возненавидела,
и молит прощенья у
того, который ее страстно
и бескорыстно любит.
—
Да, но это название ужасно глупое; они были политеисты,
то есть многобожники, тогда как евреи, мы, христиане, магометане даже — монотеисты,
то есть однобожники. Греческая религия была одна из прекраснейших
и плодовитейших по вымыслу; у них все страсти, все возвышенные
и все низкие движения души олицетворялись в богах; ведь ты Венеру, богиню красоты,
и Амура, бога любви, знаешь?
—
Да не выдадут же, говорят тебе! — кричала Марья из коридора, в который она ушла. — Я — не Клеопатры Петровны, а баринова. Он меня
и за
то уж съест теперь, что я с барыней уезжала.
—
Да! — отвечал Макар Григорьев каким-то глухим голосом,
и в
то же время старик не глядел на молодого барина.
—
Да эта же самая Катерина Гавриловна Плавина; слава богу, что она
и случилась тут: сейчас все ящики, сундуки
и комоды опечатала, послала к священникам
и за становым.
Тот опять тоже переписал все до последнего ягненка.
—
Да уж это точно что, — подтвердил Кирьян. — Когда вот Павла Михайлыча нет, что люди едят,
то и он кушает.
—
Да бедных почесть
и нет, есть многосемейные только, с малыми детьми; ну,
тем — известно — потяжельше!
—
Да, — подтвердил Павел, не вслушавшись в последние слова Макара Григорьева, — а между
тем это может страшно ей повредить, наконец встревожит
и огорчит умирающего человека, а я не хочу
и не могу себе позволить этого.
—
Да так! Совсем не
то, что прежние, — отвечал Макар Григорьев, бог знает что желая
тем сказать,
и ушел.
—
Да потому, что если взять
того же батарейного командира, конечно, он получает довольно… но ведь он всех офицеров в батарее содержит на свой счет: они у него
и пьют
и едят, только не ночуют, — в кармане-то в итоге ничего
и не осталось.
— Вы согласитесь, что полковой командир может
и сэкономить, может
и не сэкономить — это в его воле; а между
тем, извольте видеть, что выходит: он будет сдавать полк, он не знает еще, сколько с него будущий командир потребует, — что же, ему свои, что ли, деньги в этом случае прикладывать;
да иногда их
и нет у него…
—
Да и в корпусах, я думаю,
тому же самому учат, — проговорил он.
—
Да к лакеям даже
и к повару, так что
те не смеют мне взглянуть в лицо, — говорила Анна Ивановна, делая в это время преграциозные па.
—
Да! — отвечал
тот. — Это место, например, когда влюбленные сидят на берегу реки
и видят вдали большой лес,
и им представляется, что если бы они туда ушли, так скрылись бы от всех в мире глаз, — это очень поэтично
и верно.
— «Ну, говорит, тебе нельзя, а ему можно!» — «
Да, говорю, ваше сиятельство, это один обман,
и вы вот что, говорю, один дом отдайте
тому подрядчику, а другой мне; ему платите деньги, а я пока стану даром работать;
и пусть через два года, что его работа покажет,
и что моя,
и тогда мне
и заплатите, сколько совесть ваша велит вам!» Понравилось это барину, подумал он немного…
— А черт его знает! — отвечал
тот. —
И вот тоже дворовая эта шаварда, — продолжал он, показывая головой в
ту сторону, куда ушел Иван, — все завидует теперь, что нам, мужикам, жизнь хороша, а им — нет. «Вы, говорит, живете как вольные, а мы — как каторжные». — «
Да есть ли, говорю, у вас разум-то на воле жить: — ежели, говорю, лошадь-то с рожденья своего взнуздана была, так, по-моему, ей взнузданной
и околевать приходится».
Дедушка ваш… форсун он этакий был барин, рассердился наконец на это, призывает его к себе: «На вот, говорит, тебе, братец,
и сыновьям твоим вольную; просьба моя одна к тебе, — не приходи ты больше ко мне назад!» Старик
и сыновья ликуют; переехали сейчас в город
и заместо
того, чтобы за дело какое приняться, —
да, пожалуй,
и не умеют никакого дела, —
и начали они пить, а сыновья-то, сверх
того, начали батьку бить: давай им денег! — думали, что деньги у него есть.
Ванька вспомнил, что в лесу этом
да и вообще в их стороне волков много,
и страшно струсил при этой мысли: сначала он все Богородицу читал, а потом стал гагайкать на весь лес,
да как будто бы человек десять кричали,
и в
то же время что есть духу гнал лошадь,
и таким точно способом доехал до самой усадьбы; но тут сообразил, что Петр, пожалуй, увидит, что лошадь очень потна, — сам сейчас разложил ее
и, поставив в конюшню, пошел к барину.
— Да-с! Крестьяне даже ваши ропщут на
то,
да и причетники наши тоже переговаривали между собой: «Что это, говорят, он памяти отца не помянет!».
—
Да бог с ним
и с его духовной! По векселю
и на свою седьмую часть я
и без нее получила бы все имение!.. Я об этом ему ни слова
и не говорила! Катишь
и священник уж сказали ему о
том.