Вихров, отобрав все допросы и написав со священником подробное постановление о захвате раскольников в моленной, хотел было сейчас же и
уехать в город — и поэтому послал за земскими почтовыми лошадьми; но тех что-то долго не приводили.
Неточные совпадения
— Он
уехал в лагерь. Он
в лагере и жить бы должен был, и только по случаю женитьбы отпросился, чтобы ему позволили жить
в городе, — говорила Мари.
То, что Вихров не был у Захаревских и даже
уехал из
города, не зайдя проститься с ними, — все это сильно огорчало не только Юлию, отчасти понимавшую причину тому, но и Виссариона, который поэтому даже был (
в первый раз, может быть, во всю жизнь свою)
в самом сквернейшем расположении духа.
Вслед за тем мужики ему объявили, что опекун
уехал в губернский
город жаловаться на них и на чиновника.
Он все почти время проводил один; из друзей его никого не было
в городе: Кнопов жил
в деревне; прокурор вместе с совестным судьей (и вряд ли не затем, чтоб помочь тому подшибить губернатора)
уехал в Петербург.
Боже сохрани! Проститься,
уехать в город, на новую квартиру! Потянулась бы за этим длинная ночь, скучное завтра, невыносимое послезавтра и ряд дней все бледнее, бледнее…
Я не застал В. дома. Он с вечера
уехал в город для свиданья с князем, его камердинер сказал, что он непременно будет часа через полтора домой. Я остался ждать.
Дня через два она
уехала в город и всем дворовым дала отпускные. Потом совершила на их имя дарственную запись, которою отдавала дворовым, еще при жизни, усадьбу и землю в полную собственность, а с них взяла частное обязательство, что до смерти ее они останутся на прежнем положении.
Доктор переночевал «для формы» и на другой день, рано утром
уехал в город. Оставляя Дубровино, он высказал прямо, что больному остается жить не больше двух дней и что теперь поздно думать об каких-нибудь «распоряжениях», потому что он и фамилии путем подписать не может.
Неточные совпадения
Во время его губернаторства тетка Анны, богатая губернская барыня, свела хотя немолодого уже человека, но молодого губернатора со своею племянницей и поставила его
в такое положение, что он должен был или высказаться или
уехать из
города.
«
В ней действительно есть много простого, бабьего. Хорошего, дружески бабьего», — нашел он подходящие слова. «Завтра
уедет…» — скучно подумал он, допил вино, встал и подошел к окну. Над
городом стояли облака цвета красной меди, очень скучные и тяжелые. Клим Самгин должен был сознаться, что ни одна из женщин не возбуждала
в нем такого волнения, как эта — рыжая. Было что-то обидное
в том, что неиспытанное волнение это возбуждала женщина, о которой он думал не лестно для нее.
Мать и Варавка
уехали на дачу под
городом, Алина тоже жила на даче, Лидия и Люба Сомова —
в Крыму.
Под тяжестью этой скуки он прожил несколько душных дней и ночей, негодуя на Варавку и мать: они, с выставки,
уехали в Крым, это на месяц прикрепило его к дому и
городу.
Но,
уезжая, он принимал от Любаши книжки, брошюрки и словесные поручения к сельским учителям и земским статистикам, одиноко затерянным
в селах, среди темных мужиков,
в маленьких
городах, среди стойких людей; брал, уверенный, что бумажками невозможно поджечь эту сыроватую жизнь.