Неточные совпадения
— Крикун же вы! — заметил он. — И чего же вы будете
еще требовать от Петербурга, — я не понимаю!.. Из Петербурга меня
прислали ревизовать вашу губернию и будут, конечно, ожидать результатов моей ревизии, которых пока никто и не знает, ни даже я сам.
Но всему же, наконец, бывает предел на свете: Сверстову, более чем когда-либо рассорившемуся на последнем следствии с исправником и становым, точно свыше ниспосланная,
пришла в голову мысль написать своему другу Марфину письмо с просьбой спасти его от казенной службы, что он, как мы видели, и исполнил, и пока его послание довольно медленно проходило тысячеверстное пространство, Егор Егорыч, пожалуй,
еще более страдал, чем ученик его.
Вы не ошиблись, что я поспешу к Вам на помощь и приму Вас к себе с распростертыми объятиями, о чем мне, сознаюсь теперь с великим стыдом,
приходило неоднократно на мысль; но недостаточно
еще, видно, воспитанное во мне соболезнование о ближнем, тем паче о таком ближнем, как Вы, рассеивало мое духовное представление о Вашем житье-бытье и не делало удара на мою волю нашим братским молотком.
Между тем звуки фортепьяно, на котором с возрастающей энергией принялась играть Муза, оставшись одна в зале и явно
придя в норму своего творчества, громко раздавались по всему дому, что
еще более наэлектризовывало Егора Егорыча и поддавало ему пару.
— Бесспорно, что жаль, но
приходить в такое отчаяние, что свою жизнь возненавидеть, — странно, и я думаю, что вы
еще должны жить для себя и для других, — начала было она неторопливо и наставническим тоном, но потом вдруг переменила на скороговорку. — Утрите, по крайней мере, слезы!.. Я слышу, Сусанна идет!..
Человек, по затемненной своей природе, чувствует то же, что и они, но в нем
еще таится светлый луч рая, — он стремится мало что двигаться физически, но и духовно, то есть освобождать в себе этот духовный райский луч, и удовлетворяется лишь тогда, когда, побуждаемый этим райским лучом,
придет хоть и в неполное, но приблизительное соприкосновение с величайшей радостью, с величайшей истиною и величайшим могуществом божества.
— Gnadige Frau, завтра или,
еще лучше, послезавтра вы
придите ко мне в эту мою комнату поутру! — воскликнул Егор Егорыч, когда Сверстовы уходили.
— Я… ничего особенного не делал и очень рад, что вы
пришли ко мне… я должен
еще заплатить вам мой долг!
— Это уж мое дело!.. Он ближайший друг Егора Егорыча!.. Но я спрашиваю о том, как я должен ехать?.. Не отпуска же мне испрашивать?.. И черт его знает, когда он
еще придет ко мне!..
— Да того именно, что Егор Егорыч мне
еще в Москву
прислал несколько масонских книг, а также и трактат о самовоспитании, рукописный и, надо быть, его собственного сочинения. Я прочел этот трактат раз десять… Кое-что понял в нем, а другое пришлось совершенно не по зубам.
— За это ничего!.. Это каламбур, а каламбуры великий князь сам отличные говорит… Каратыгин Петр [Каратыгин Петр Андреевич (1805—1879) — актер и водевилист.] не то
еще сказал даже государю… Раз Николай Павлович и Михаил Павлович
пришли в театре на сцену… Великий князь что-то такое сострил. Тогда государь обращается к Каратыгину и говорит: «Брат у тебя хлеб отбивает!» — «Ничего, ваше величество, — ответил Каратыгин, — лишь бы только мне соль оставил!»
— Нельзя ли тебе меня проводить? — сказала она сестре. — Наши лошади
еще не
пришли из деревни, а на извозчике я боюсь ехать.
Всем, что произошло у Углаковых, а
еще более того состоянием собственной души своей она была чрезвычайно недовольна и
пришла к мужу ни много, ни мало как с намерением рассказать ему все и даже, признавшись в том, что она начинает чувствовать что-то вроде любви к Углакову, просить Егора Егорыча спасти ее от этого безумного увлечения.
Бились они таким манером долгое время; хорошо, что
еще на ум им
пришло, — взяли наших ухтомцев, и те в пять дней, как пить дали, вырыли.
— Для нас очень хорошо и полезно, что черт его унес… Ну, а дела моего
еще не
прислали сюда?
— Извините, мне
еще нужно нечто обдумать для нашей завтрашней беседы; вы
придете, да?
Положим, что это так; но тут не надо забывать, что цели других обществ слишком ограниченны, замкнуты, слишком внешни и не касаются внутреннего мира работающих вкупе членов, вот почему наш союз не только не падает, а
еще разрастается, и доказательством тому служит, что к нам постоянно идут новые ищущие неофиты, как и вы оба
пришли с открытыми сердцами и с духовной жаждой слышать масонские поучения…
—
Еще ругается, пропоец этакий!.. Ну,
приди ты у меня в другой раз, я те спроважу в полицию! — проговорил ему вслед солдат; письмо Янгуржеева, впрочем, он отдал Лябьевым, от которых через горничную получил новое приказание никогда не принимать Янгуржеева.
— Знаю-с, несколько
еще дней тому назад я услыхал об этом от Александра Яковлевича Углакова, который, собственно, и
прислал меня спросить вас, известно ли вам это?
Вошли двое: один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой. У печки остановился, греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно явилась молодая женщина в платочке, надвинутом до бровей. Потом один за другим
пришло еще человека четыре, они столпились у печи, не подходя к столу, в сумраке трудно было различить их. Все молчали, постукивая и шаркая ногами по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то:
Неточные совпадения
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим //
Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… // О сеятель!
приди!..
—
Пришел я из Песочного… // Молюсь за Дему бедного, // За все страдное русское // Крестьянство я молюсь! //
Еще молюсь (не образу // Теперь Савелий кланялся), // Чтоб сердце гневной матери // Смягчил Господь… Прости! —
Скотинин. То ль
еще увидишь, как опознаешь меня покороче. Вишь ты, здесь содомно. Через час место
приду к тебе один. Тут дело и сладим. Скажу, не похвалясь: каков я, право, таких мало. (Отходит.)
Он
еще не сделал никаких распоряжений, не высказал никаких мыслей, никому не сообщил своих планов, а все уже понимали, что
пришел конец.
Еще через три дня Евсеич
пришел к бригадиру в третий раз и сказал: