Неточные совпадения
—
Вы, братцы, этого греха и на душу не берите, —
говорит бывало, — за такие дела и под суд попасть можно. А
вы мошенника-то откройте, да и себя не забывайте.
— На
вас, —
говорят их сиятельство, — множество жалоб, и притом таких, что мало
вас за все эти дела повесить.
А нынче что! нынче, пожалуй,
говорят, и с откупщика не бери. А я
вам доложу, что это одно только вольнодумство. Это все единственно, что деньги на дороге найти, да не воспользоваться… Господи!»
—
Вы, мол, так и так, платили старику по десяти рублев, ну а мне,
говорит, этого мало: я,
говорит, на десять рублев наплевать хотел, а надобно мне три беленьких с каждого хозяина.
„Я, мол,
говорит, и любовницу-то его куплю, как захочу; слышь
вы, девки, желательно
вам, чтоб городничий танции разные представлял?
— Не угодно ли, —
говорит, —
вам повторить то, что
вы сейчас сказали?
„Поздравьте,
говорит, меня с крестником“. Что бы
вы думали? две тысячи взял, да из городу через два часа велел выехать: „Чтоб и духу, мол, твоего здесь не пахло“.
— Так
вы уж, пожалуста, им напомните, как они встанут, —
говорил городничий Федору, камердинеру его высокородия.
Даже
вы не сказали, а продолжали по-прежнему
говорить ты и братец.
— Ну, куда же
вы, ради Христа? куда
вы! —
говорит он умоляющим голосом, — Михайло Трофимыч! Мечислав Станиславич! Станислав Мечиславич! хоть
вы! хоть
вы! ведь это скандал-с! это, можно сказать, неприличие!
— Mais… vous parlez français? [А…
вы говорите по-французски? (франц.)] — замечает его высокородие с приятным изумлением.
— Фу, упарился! —
говорит протоколист, обтирая платком катящиеся по лбу струи пота, — Дмитрий Борисыч! хоть бы
вы водочкой танцоров-то попотчевали! ведь это просто смерть-с! Этакого труда и каторжники не претерпевают!
— Бога
вы не боитесь, свиньи
вы этакие! —
говорит он, — знаете сами, какая у нас теперича особа! Нешто жалко мне водки-то, пойми ты это!.. Эй, музыканты!
— Благодарю! —
говорит он, растроганный до слез, — благодарю! если б не
вы. Эй, водки! — восклицает он совершенно неожиданно.
— Хорош? рожа-то, рожа-то! да
вы взгляните, полюбуйтесь! хорош? А знаете ли, впрочем, что? ведь я его выдрессировал — истинно
вам говорю, выдрессировал! Теперь он у меня все эти, знаете, поговорки и всякую команду — все понимает; стихи даже французские декламирует. А ну, Проша, потешь-ка господина!
«Это,
говорю, ваше превосходительство, мой брат, а ваш старинный друг и приятель!» — «А, да,
говорит, теперь припоминаю! увлечения молодости!..» Ну, доложу
вам, я не вытерпел! «А
вы,
говорю, ваше превосходительство, верно и в ту пору канальей изволили быть!..» Так и ляпнул.
— Все-то, —
говорит, — меня, сироту, покинули да оставили; вот и
вам, Евсигней Федотыч, тоже, чай, бросить меня желательно.
— Чтой-то, —
говорит, — мне будто холодно; ноженьки до смерти иззябли. Хошь бы
вы, что ли, тулупчик с себя сняли да обогрели меня, Евсигней Федотыч.
— Вот, —
говорит, — кабы у меня муж такой красавчик да умница был, как
вы, Евсигней Федотыч…
— Как это
вы, Демьян Иваныч, подступились к таким антихристам? —
говорит ему дворянский заседатель, бледнея от ужаса.
— Все-то, —
говорит, — у меня, Татьяна Сергеевна, сердце изныло, глядя на
вас, какое
вы с этим зверем тиранство претерпеваете. Ведь достанется же такое блаженство — поди кому! Кажется, ручку бы только… так бы и умер тут, право бы, умер!
— Откройтесь, —
говорит, — мне, Татьяна Сергеевна; душу за
вас готов положить.
—
Вы меня извините, Татьяна Сергеевна, —
говорил он ей, — не от любопытства, больше от жажды просвещения-с, от желания усладить душу пером вашим — такое это для меня наслаждение видеть, как ваше сердечко глубоко все эти приятности чувствует… Ведь я по простоте, Татьяна Сергеевна, я ведь по-французскому не учился, а чувствовать, однако, могу-с…
— Отчего
вы говорите мне „ваше сиятельство“?
— Порядочные люди
говорят просто „княжна“, — продолжала она задумавшись и как будто про себя. —
Вы читаете что-нибудь?
—
Вы прочтите, —
говорит княжна, несколько раздосадованная, что разговор, обещавший сделаться интересным, погиб неестественною смертью.
—
Вы не поверите, мсьё NN, —
говорит обыкновенно хозяйка дома, — как я счастлива в семействе; мы никогда не скучаем.
— Ведь
вы знаете, entre nous soit dit, [между нами
говоря (франц.)] что муж ее… (Марья Ивановна шепчет что-то на ухо своей собеседнице.) Ну, конечно, мсьё Щедрин, как молодой человек… Это очень понятно! И представьте себе: она, эта холодная, эта бездушная кокетка, предпочла мсье Щедрину — кого же? — учителя Линкина! Vous savez?.. Mais elle a des instincts, cette femme!!! [Знаете?.. Ведь эта женщина не без темперамента!!! (франц.)]
— Мы здесь рассуждаем об том, —
говорит он мне, — какое нынче направление странное принимает литература — всё какие-то нарывы описывают! и так, знаете, все это подробно, что при дамах даже и читать невозможно… потому что дама — vous concevez, mon cher! [
вы понимаете, мой милый! (франц.)] — это такой цветок, который ничего, кроме тонких запахов, испускать из себя не должен, и вдруг ему, этому нежному цветку, предлагают навозную кучу… согласитесь, что это неприятно…
— Vous voilà comme toujours, belle et parée! [Вот и
вы, как всегда, красивая и нарядная! (франц.)] —
говорит он, обращаясь к имениннице. И, приятно округлив правую руку, предлагает ее Агриппине Алексеевне, отрывая ее таким образом от сердца нежно любящей матери, которая не иначе как со слезами на глазах решается доверить свое дитя когтям этого оплешивевшего от старости коршуна. Лев Михайлыч, без дальнейших церемоний, ведет свою даму прямо к роялю.
— Если бы
вы знали, —
говорит она князю Льву Михайлычу, — если бы
вы знали, mon cher prince, [дорогой князь (франц.).] чего нам стоили все эти уроки: ведь Агриппина — ученица Герке…
— Ah, c'est vous, [А, это
вы (франц.).] мсьё Щедрин? —
говорит она наконец, подавляя вздох, созревший в ее груди.
—
Вам начинать, —
говорю я.
— Марья Матвевна-с, может,
вам прохладиться угодно-с? —
говорит канцелярский чиновник Потешкин полной и краснощекой девице, идущей рядом с своею сухощавой родительницей.
— Что
говорить, Николай Тимофеич!
вы человек нужный, властный!
— Хорошо
вам на свете жить, Николай Тимофеич, —
говорит со вздохом Петр Федорыч, — вот и в равных с
вами чинах нахожусь, а все счастья нет.
— Мсьё Загржембович, сядьте подле меня, —
говорит Дарья Михайловна, — я хочу, чтоб
вы были сегодня моим чичероне.
«Ах, что это
вы, папа, всё за спиной руки держите, точно „чего изволите?“
говорите!» — скажет Аксинья Ивановна, прерывая его попечительные размышления.
— Как же можно в телегах! — рассуждает Демьяныч, —
вам поди и в корете-то тяжко… Намеднись Семен Николаич проезжал, тоже у меня стоял, так
говорит:"Я,
говорит, Архипушко, дворец на колеса поставлю, да так и буду проклажаться!"
— Фи, Прохор Семеныч! —
говорит Аксинья Ивановна, — какие
вы выраженья всё употребляете!
–"Пимши"! фуй, папа, как
вы говорите несносно!
— Чтой-то уж
вам, видно, хлеба для родного сына стало жалко! —
говорит она с сердцем.
— Ах, папа,
вы все-таки
говорите «холоднего»!.. Точно
вам не все равно сказать: «холодного»?
Ну, я на него смотрю, что он ровно как обеспамятел:"Ты что ж, мол,
говорю, дерешься, хозяин? драться,
говорю, не велено!"Ну, он и поприутих, лег опять в карандас да и
говорит: вот,
говорит, ужо
вам будет, разбойники этакие, как чугунку здесь поведут!
— Уговорила меня, сударь, к себе тутошняя одна помещица к ней переселиться:"Живите,
говорит, при мне, душенька Марья Петровна, во всем вашем спокойствии; кушать,
говорит, будете с моего стола; комната
вам будет особенная; платьев в год два ситцевых и одно гарнитуровое, а занятия ваши будут самые благородные".
Живновский. У меня дело верное. Жил я, знаете, в Воронежской губернии, жил и, можно сказать, бедствовал! Только Сашка Топорков — вот, я
вам доложу, душа-то! — «скатай-ко,
говорит, в Крутогорск; там,
говорит, винцо тенериф есть — так это точно мое почтение скажешь!» — ну, я и приехал!
Его сиятельство улыбнулись: «Ну, уж,
говорит, коли так тебя забрало, дать ему место станового!» Оно выходит и справедливо, что с вельможами нужно быть завсегда откровенным, — потому что вельможа,
вы понимаете, так воспитан, что благородство чувств ему доступно…
Живновский (Забиякину). Кажется, нам с
вами ночевать здесь придется. Проходимец должен быть этот лекаришка! И как он дал тонко почувствовать: «Ну, и
поговорим!» Общиплет он этого молодчика! как
вы думаете? ведь тысячкой от этого прощелыги не отделается?
Разбитной. А он об
вас очень помнит… как же! Часто, знаете, мы сидим en petit comité: [в маленькой компании (франц.).] я, князь, княжна и еще кто-нибудь из преданных… и он всегда вспоминает: а помнишь ли,
говорит, какие мы ананасы ели у Налетова — ведь это, братец, чудо! а спаржа,
говорит, просто непристойная!.. Препамятливый старикашка! А кстати,
вы знакомы с княжной?
Налетов (сконфуженный). Очень рад, очень рад… Только как же это?
вы говорите, что мое дело проиграно… стало быть, знаете… Ах, извините, мысли мои мешаются… но, воля ваша, я не могу взять этого в толк… как же это?.. да нельзя ли как-нибудь направить дело?