Неточные совпадения
— Вот и Марта только-что вернулась, — рассказывала Вершина. — Она часто в нашу церковь ходит. Уж я и то смеюсь: для кого это, говорю,
вы, Марта, в нашу церковь ходите? Краснеет, молчит. Пойдемте, в беседке посидимте, — сказала она быстро и без всякого перехода от того,
что говорила раньше.
—
Что вы, вкусно, — однозвучно и быстро уронила Вершина.
—
Что вы не женитесь? — вдруг часто и быстро заговорила Вершина. —
Чего еще ждете.
— Скажите, пожалуйста, — с нескрываемою насмешкою в голосе сказала она, — а на вид она гораздо старше
вас. Конечно, это не мое дело, а только со стороны жалко,
что такой хороший молодой человек должен жить не так, как бы он заслуживал по своей красоте и душевным качествам.
—
Вы и без протекции далеко пойдете. Неужто не оценит начальство!
Что ж
вам за Варвару держаться! Да и не из Рутиловых же барышень
вам, жену брать: они — легкомысленные, а
вам надо жену степенную. Вот бы взяли мою Марту.
—
Чего мне молчать, — известно, у
вас, барышня, никто не живет, — все
вам нехороши.
— А это вот
что, — стал объяснять Володин, — знаете
вы кутью?
— Если
вы думаете, Ардальон Борисыч,
что я у
вас стяну сахарцу, так
вы ошибаетесь, — мне вашего сахарцу не надо.
— Ну,
что там валять петрушку, — перебила Варвара. — Ведь
вы знаете, у него все привереды. Приходите и варите.
—
Что это
вы, Павел Васильевич, так зачастили к Варваре Дмитриевне?
— Да
вы не робейте, Павел Васильевич, — продолжала Преполовенская, —
чем вы не жених! И молоды, и красивы.
—
Что вы меня сватаете, — досадливо сказала Варвара, — вот
вы лучше вашу меньшуху за Павла Васильевича сватайте.
— Как ты можешь мне указывать! Я в своем дому,
что хочу, то и делаю. Захочу — и сейчас
вас выгоню вон, и чтобы духу вашего не пахло. Но только я к
вам милостива. Живите, ничего, только чтоб не фордыбачить.
— Барыня милая, Софья Ефимовна, простите
вы меня, бабу пьяную. А только,
что я
вам скажу, послушайте-ка. Вот
вы к ним ходите, а знаете,
что она про вашу сестрицу говорит? И кому же? Мне, пьяной сапожнице! Зачем? Чтобы я всем рассказала, вот зачем!
— Да и барин-то про
вас, матушка-барыня,
что говорит!
Что вы будто раньше таскались, а потом замуж вышли! Вот они какие есть, самые мерзкие люди! Плюньте
вы им в морды, барыня хорошая, ничем с такими расподлыми людишками возжаться.
— Она врет,
вы ей не верьте. Я только раз сказал при ней,
что вы — дура, да и то со злости, а больше, ей-богу, ничего не говорил, — это она сама сочинила.
— Да
что вы, Ардальон Борисыч! ведь я вижу,
что она пьяная, сама не помнит,
что мелет. Только зачем
вы все это позволяете в своем доме?
— Ведь
вы знаете, какой он дурак, —
что говорит сам не знает.
— Ну, полноте,
что вы беспокоитесь, — отвечала ей Преполовенская. — Мало ли
что пьяная баба сболтнет.
— Да на
что она
вам? — с удивлением спросила Варвара.
— Это для хозяйки! — кричал он — Чтоб было на
чем повеситься со злости, когда
вы уедете.
—
Что вы, голубушка, Варвара Дмитриевна, — утешала Грушина, — не думайте этого. Никогда он ни на ком, кроме
вас, не женится. Он к
вам привык.
— Уж
вы знаете, я для
вас все готова сделать,
что только можно. Поворожить не хотите ли?
— Ну,
что ваша ворожка, знаю я, — сказала со смехом Варвара, — нет,
вы мне иначе должны помочь.
— Ой, голубушка,
что вы, как это можно! — заговорила Грушина, притворяясь испуганною, — как узнают все это дело,
что мне тогда будет?
— Я все наладил, говорю тебе, — убеждал Рутилов. — Попа такого нашел: он знает,
что вы не родня.
— Вот я и вижу,
что они хотят, а то
вы меня за нос поведете, — объяснил Передонов.
— Ну,
чем же
вам угодить? — спросила она.
— А я ни за
что не скажу,
чем вам угожу, — догадывайтесь сами.
— Ардальон Борисыч! — крикнула Дарья, —
что ж
вы такой нерешительный? Так нельзя.
—
Чего кричишь, испугал! — сказала она и положила нож. — Ведь
вы знаете, у него все привереды, — объяснила она молчаливому Преполовенскому, видя,
что он поглаживает бороду и собирается что-то сказать.
—
Что же это
вы потащили, Ардальон Борисыч? — спросила Преполовенская.
— Ой, голубушка, Варвара Дмитриевна,
вы так не говорите, — за это большие неприятности могут быть, коли узнают. Особенно, если учитель. Начальство страсть как боится,
что учителя мальчишек бунтовать научат.
— Душечка Варвара Дмитриевна, да
вы скажите ему,
что конверт в печку бросили. На
что же
вам конверт?
— У
вас, я слышал, наша Наташа живет, так
вы ей не верьте,
что она про меня говорит, это она врет.
— Ну,
что крепость, — пробормотал он, — до этого далеко, а только вообще про меня всякие глупости говорят, так это больше из зависти.
Вы ничему такому не верьте. Это они доносят, чтоб от себя отвести подозрение, а я и сам могу донести.
— Уверяю
вас, — сказал он, вздергивая плечами и бряцая шпорами, — я ни от кого не получал на
вас доноса.
Вам, видно, кто-нибудь в шутку погрозил, — да ведь мало ли
что говорится иногда.
— Ну, если
вы думаете,
что тесно, — сказала Вершина, — то Владя и пешком может итти.
— Никакой дерзости, а я только правду сказал,
что вы в других тетрадках ошибок по пяти прозевали, а у меня все подчеркнули и поставили два, а у меня лучше было написано,
чем у тех, кому
вы три поставили.
— Если
вы думаете, Ардальон Борисыч,
что тесно будет, то я могу пешком пойти.
— Ну, уж я так сделаю, — казал он, —
что вам отлично будет сидеть.
— Да
вы не думайте, я не про
вас говорю. Я знаю,
что вы будете хорошая хозяйка.
— Ну, да, — возразил Передонов, — хозяйки, сверху чисто, а юбки грязные. Ну, да за
что у
вас Мицкевич был. Он выше нашего Пушкина. Он у меня на стене висит. Прежде там Пушкин висел, да я его в сортир вынес, — он камер-лакеем был.
— Ведь
вы — русский, — сказал Владя, —
что ж
вам наш Мицкевич? Пушкин — хороший, и Мицкевич — хороший.
—
Вы что улыбаетесь? — сказал Передонов, — вот погодите, приедем, так будет
вам дера отличная.
—
Чего вы на меня глазеете? — грубо спросил он. — На мне узоров нет. Или
вы сглазить меня хотите?
— Ну, да, я знаю,
что вы — бедные. Босые ежеденком дома ходите.
— Я ему обещал, — сказал Передонов, —
что нарочно приеду к
вам, чтоб
вы его при мне наказали.
—
Что ж
вы стоите, — сказал он Марте, — идите и
вы, посмотрите да помогите, — свои дети будут.