Неточные совпадения
Либеральная
партия говорила, что
в России всё дурно, и действительно, у Степана Аркадьича долгов
было много, а денег решительно недоставало.
Либеральная
партия говорила или, лучше, подразумевала, что религия
есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли
в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом жить
было бы очень весело.
— Ну, коротко сказать, я убедился, что никакой земской деятельности нет и
быть не может, — заговорил он, как будто кто-то сейчас обидел его, — с одной стороны игрушка, играют
в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться игрушками; а с другой (он заикнулся) стороны, это — средство для уездной coterie [
партии] наживать деньжонки.
Убеждение Левина
в том, что этого не может
быть, основывалось на том, что
в глазах родных он невыгодная, недостойная
партия для прелестной Кити, а сама Кити не может любить его.
Княжне Кити Щербацкой
было восьмнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее
в свете
были больше, чем обеих ее старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что юноши, танцующие на московских балах, почти все
были влюблены
в Кити, уже
в первую зиму представились две серьезные
партии: Левин и, тотчас же после его отъезда, граф Вронский.
Когда же появился Вронский, она еще более
была рада, утвердившись
в своем мнении, что Кити должна сделать не просто хорошую, но блестящую
партию.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней
в комнату. Анна вопросительно взглянула ей
в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка
была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на
партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
— Нет, — сморщившись от досады за то, что его подозревают
в такой глупости, сказал Серпуховской. — Tout ça est une blague. [Всё это глупости.] Это всегда
было и
будет. Никаких коммунистов нет. Но всегда людям интриги надо выдумать вредную, опасную
партию. Это старая штука. Нет, нужна
партия власти людей независимых, как ты и я.
Они
были наивно уверены, что их дело состоит
в том, чтоб излагать свои нужды и настоящее положение вещей, прося помощи правительства, и решительно не понимали, что некоторые заявления и требования их поддерживали враждебную
партию и потому губили всё дело.
Действительно, это
был Голенищев, товарищ Вронского по Пажескому Корпусу. Голенищев
в корпусе принадлежал к либеральной
партии, из корпуса вышел гражданским чином и нигде не служил. Товарищи совсем разошлись по выходе из корпуса и встретились после только один раз.
— Сто двадцать шесть избирательных! Девяносто восемь неизбирательных! — прозвучал невыговаривающий букву р голос секретаря. Потом послышался смех: пуговица и два ореха нашлись
в ящике. Дворянин
был допущен, и новая
партия победила.
Прения о Флерове дали новой
партии не только один шар Флерова, но еще и выигрыш времени, так что могли
быть привезены три дворянина, кознями старой
партии лишенные возможности участвовать
в выборах. Двух дворян, имевших слабость к вину,
напоили пьяными клевреты Снеткова, а у третьего увезли мундирную одежду.
Университетский вопрос
был очень важным событием
в эту зиму
в Москве. Три старые профессора
в совете не приняли мнения молодых; молодые подали отдельное мнение. Мнение это, по суждению одних,
было ужасное, по суждению других,
было самое простое и справедливое мнение, и профессора разделились на две
партии.
Неточные совпадения
С такой неровностью
в характере, с такими крупными, яркими противуположностями, он должен
был неминуемо встретить по службе кучу неприятностей, вследствие которых и вышел
в отставку, обвиняя во всем какую-то враждебную
партию и не имея великодушия обвинить
в чем-либо себя самого.
—
Партии нет возможности оканчивать, — говорил Чичиков и заглянул
в окно. Он увидел свою бричку, которая стояла совсем готовая, а Селифан ожидал, казалось, мановения, чтобы подкатить под крыльцо, но из комнаты не
было никакой возможности выбраться:
в дверях стояли два дюжих крепостных дурака.
В этой
партии, надо заметить к чести дам,
было несравненно более порядка и осмотрительности.
Но как ни вооружались и ни противились мужчины, а
в их
партии совсем не
было такого порядка, как
в женской.
Он
был на такой ноге
в городе, что пригласительный билет от него мог служить паспортом во все гостиные, что многие молоденькие и хорошенькие дамы охотно подставляли ему свои розовенькие щечки, которые он целовал как будто с отеческим чувством, и что иные, по-видимому, очень важные и порядочные, люди
были в неописанной радости, когда допускались к
партии князя.