Неточные совпадения
Нет, я вам вперед говорю, если вы мне не
скажете, что у нас война, если вы еще позволите себе защищать все гадости, все ужасы этого Антихриста (право, я верю, что он Антихрист), — я вас
больше не знаю, вы уж не друг мой, вы уж не мой верный раб, как вы говорите.]
— Вы думаете?.. —
сказала Анна Павловна, чтобы
сказать что́-нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив
большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
— Вот как!.. И ты в
большом свете! —
сказал он Пьеру.
— Aucun, [Никакого,] — возразил виконт. — После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si même ça été un héros pour certaines gens, —
сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, — depuis l’assassinat du duc il y a un martyr de plus dans le ciel, un héros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало
больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
— В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень
большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre, [девушка] еще
большой росту. Она
сказала…
— А обо мне что́ говорить? —
сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. — Что́ я такое? Je suis un bâtard! [Незаконный сын!] — И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал
большое усилие, чтобы
сказать это. — Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… — Но он не
сказал, что право. — Я свободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что́ мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
— Да,
сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. — Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право,
больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
— Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в
большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, —
сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом.
— Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, —
сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, пред покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо бо̀льшую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
— Мы здесь в Москве
больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, —
сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. — Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями
больше всего, — продолжал он. — Теперь говорят про вас и про графа.
— В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, —
сказала княжна, не отвечая. — Да, ежели есть за мной грех,
большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, — почти прокричала княжна, совершенно изменившись. — И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и
сказал ей, что она такая же pleurnicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту,
больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
— Ходить надо, ходить, как можно
больше, как можно
больше, —
сказал он.
— Ты всем хорош, André, но у тебя есть какая-то гордость мысли, —
сказала княжна,
больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, — и это
большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме vénération, [обожания] может возбудить такой человек, как mon père? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
— Ah! mon ami. [Ах, мой друг!] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. André, —
сказала она робко после минуты молчания, — у меня к тебе есть
большая просьба.
— Ну да, ну да, —
сказал полковой командир, — всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь
большие связи… Так вы того…
— Да, —
сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило
большого труда, и сел за соседний стол.
Вену вы бросаете, не защищаете
больше, comme si vous nous disiez: [как будто бы вы нам
сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашею столицей.
И так думают
большие колпаки здесь, но не смеют
сказать этого.
Через несколько времени, когда он подошел к
большому кружку, Анна Павловна
сказала ему...
Кое-кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в
большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и
сказал, что уже поздно. Князь Василий строго-вопросительно посмотрел на него, как будто то, что́ он
сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любил
больше себя. Он
сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что̀ справедливо и должно сделать, но вместо того он только
больше раздражал себя.
— Вот видно, что все вы, женщины, — плаксы, —
сказал Петя, решительными
большими шагами прохаживаясь по комнате. — Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. — Наташа улыбнулась сквозь слезы.
— Кабы я был на месте Николушки, я бы еще
больше этих французов убил, —
сказал он, — такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, — продолжал Петя.
— Вот что́, мой милый, я думал о вас, —
сказал князь Андрей, когда они прошли в
большую залу с клавикордами.
— Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, —
сказал он. — Что́ это значит? — Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от
больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея
сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал
больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
— Les munitions des pièces de position sont épuisées, sire [Батарейных зарядов
больше нет, ваше величество!] —
сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
— Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше
сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам
сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю,
больше всех…
— Или ты боишься со мной играть? —
сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневною жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким-нибудь странным,
большею частью жестоким, поступком выходить из нее.
Николай
сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать
больше денег до весны.
— Да тебе и нечего говорить, я сама
скажу, —
сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на
большую, на эту маленькую Наташу.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что́ ему нужно делать и как отвечать, Вилларский
сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру
больше ничего не нужно, как говорить правду.
— Il faut absolument que vous veniez me voir, [ — Непременно нужно, чтобы вы приехали повидаться со мной,] —
сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо. — Mardi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [ — Во вторник, между 8-ью и 9-ью часами. Вы мне сделаете
большое удовольствие.]
— Le Roi de Prusse! [ — Прусский король!] — и
сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: — Le Roi de Prusse? — спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел
больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
— А по мне,
сказал он, обращаясь к Ростову, — надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут
большие, и верно простят…
— Видно плетью обуха не перешибешь, —
сказал он, отходя от окна и подавая Ростову
большой конверт. — Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
Кочубей
сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский
больше улыбнулся.
И будто я ему говорю: «Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился», и думаю между тем: «Правду ли я
сказал?» И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в
большой кабинет, держа
большую книгу, писанную, в александрийский лист.
Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такою-то дамой, как принц такой-то и такой-то сделали и
сказали то-то, как Элен имела
большой успех и удостоилась особенного внимания такого-то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только по тому, что после его отъезда бал более оживился.
— А вот как, — отвечал Николай. — Вы мне
сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! — и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в
больших размерах была заведена у старого графа.
— Ты знаешь, что это самое
большое мое удовольствие, —
сказала Наташа. — Это дурно, — сам едет, велел седлать, а нам ничего не
сказал.
— Чтó за прелесть этот дядюшка! —
сказала Наташа, когда они выехали на
большую дорогу.
Я теперь
больше не могу, —
сказал он и вышел из комнаты.
— Я думаю нет, —
сказал он, — а впрочем да. Она не удостоивает быть умною… Да, нет, она обворожительна, и
больше ничего. — Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
— Говорить
больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса
сказать ей всё, что́ говорится в таких случаях,
сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее.
— Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском Совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, —
сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь
большою рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
— Нет, Соня, я не могу
больше! —
сказала она, — Я не могу
больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
— Садись, врешь, пей, —
сказал Анатоль и налил ему
большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
— Ну, дай-то вам Бог, князь, счастья
большого, —
сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.