Неточные совпадения
Муж тетки был переплетчик и
прежде жил хорошо, а теперь растерял всех давальщиков и пьянствовал, пропивая все,
что ему попадало под руку.
Разумеется, она не могла знать,
что она встретит его, но одна мысль о том,
что она могла любить кого-нибудь
прежде, оскорбляла его.
Всё та же, еще милее,
чем прежде.
— Поблагодарите тетушку. А как я рад,
что приехал, — сказал Нехлюдов, чувствуя,
что на душе у него становится так же светло и умильно, как бывало
прежде.
Он чувствовал,
что влюблен, но не так, как
прежде, когда эта любовь была для него тайной, и он сам не решался признаться себе в том,
что он любит, и когда он был убежден в том,
что любить можно только один paз, — теперь он был влюблен, зная это и радуясь этому и смутно зная, хотя и скрывая от себя, в
чем состоит любовь, и
что из нее может выйти.
Прежде изложения дела он очень долго объяснял присяжным, с приятной домашней интонацией, то,
что грабеж есть грабеж, а воровство есть воровство, и
что похищение из запертого места есть похищение из запертого места, а похищение из незапертого места есть похищение из незапертого места.
—
Прежде всего я буду вас просить, — сказал Нехлюдов, — о том, чтобы никто не знал,
что я принимаю участие в этом деле.
Первое чувство, испытанное Нехлюдовым на другой день, когда он проснулся, было сознание того,
что с ним что-то случилось, и
прежде даже
чем он вспомнил,
что случилось, он знал уже,
что случилось что-то важное и хорошее.
— Это ваша добрая воля, только вины вашей тут особенной нет. Со всеми бывает, и если с рассудком, то всё это заглаживается и забывается, и живут, — сказала Аграфена Петровна строго и серьезно, — и вам это на свой счет брать не к
чему. Я и
прежде слышала,
что она сбилась с пути, так кто же этому виноват?
В трактире он сошелся с таким же, как он, еще
прежде лишившимся места и сильно пившим слесарем, и они вдвоем ночью, пьяные, сломали замок и взяли оттуда первое,
что попалось.
Нехлюдов думал всё это, уже не слушая того,
что происходило перед ним. И сам ужасался на то,
что ему открывалось. Он удивлялся, как мог он не видеть этого
прежде, как могли другие не видеть этого.
— Да? Вот как! — сказал прокурор. — Это действительно очень исключительный случай. Вы, кажется, гласный красноперского земства? — спросил прокурор, как бы вспоминая,
что он слышал
прежде про этого Нехлюдова, теперь заявлявшего такое странное решение.
Она
прежде сама верила в добро и в то,
что люди верят в него, но с этой ночи убедилась,
что никто не верит в это, и
что всё,
что говорят про Бога и добро, всё это делают только для того, чтобы обманывать людей.
Священник с спокойной совестью делал всё то,
что он делал, потому
что с детства был воспитан на том,
что это единственная истинная вера, в которую верили все
прежде жившие святые люди и теперь верят духовное и светское начальство.
И ему стало еще более,
чем прежде, жалко ее.
— Вот кабы
прежде адвокат бы хороший… — перебила она его. — А то этот мой защитник дурачок совсем был. Всё мне комплименты говорил, — сказала она и засмеялась. — Кабы тогда знали,
что я вам знакома, другое б было. А то
что? Думают все — воровка.
Но, несмотря на этот страх, он, больше
чем когда-нибудь
прежде, решил,
что будет продолжать начатое.
— Не знаю, либерал ли я или
что другое, — улыбаясь, сказал Нехлюдов, всегда удивлявшийся на то,
что все его причисляли к какой-то партии и называли либералом только потому,
что он, судя человека, говорил,
что надо
прежде выслушать его,
что перед судом все люди равны,
что не надо мучать и бить людей вообще, а в особенности таких, которые не осуждены. — Не знаю, либерал ли я или нет, но только знаю,
что теперешние суды, как они ни дурны, всё-таки лучше прежних.
Благодаря ей, может быть, и мне, без ложной скромности скажу, удалось всё изменить, и изменить так,
что нет уже тех ужасов, которые были
прежде, а им прямо там очень хорошо.
Нехлюдов вспомнил всё,
что он видел вчера, дожидаясь в сенях, и понял,
что наказание происходило именно в то время, как он дожидался, и на него с особенной силой нашло то смешанное чувство любопытства, тоски, недоумения и нравственной, переходящей почти в физическую, тошноты, которое и
прежде, но никогда с такой силой не охватывало его.
Смотритель разрешил свидание, но не в конторе и не в адвокатской, а в женской посетительской. Несмотря на свое добродушие, смотритель был сдержаннее,
чем прежде, с Нехлюдовым; очевидно, разговоры с Масленниковым имели последствием предписание большей осторожности с этим посетителем.
Из конторских книг и разговоров с приказчиком он узнал,
что, как и было
прежде, две трети лучшей пахотной земли обрабатывались своими работниками усовершенствованными орудиями, остальная же треть земли обрабатывалась крестьянами наймом по пяти рублей за десятину, т. е. за пять рублей крестьянин обязывался три раза вспахать, три раза заскородить и засеять десятину, потом скосить, связать или сжать и свезти на гумно, т. е. совершить работы, стоящие по вольному дешевому найму по меньшей мере десять рублей за десятину.
Управляющий, налитой, мускулистый, сильный молодой человек, в коротком пиджаке с зеленым стоячим воротником и огромными пуговицами, пришел сказать Нехлюдову,
что все собрались, но
что они подождут, — пускай
прежде Нехлюдов напьется кофею или чаю, и то и другое готово.
Нехлюдов продолжал говорить о том, как доход земли должен быть распределен между всеми, и потому он предлагает им взять землю и платить зa нее цену, какую они назначат, в общественный капитал, которым они же будут пользоваться. Продолжали слышаться слова одобрения и согласия, но серьезные лица крестьян становились всё серьезнее и серьезнее, и глаза, смотревшие
прежде на барина, опускались вниз, как бы не желая стыдить его в том,
что хитрость его понята всеми, и он никого не обманет.
—
Прежде — правда,
что было довольно сурово, но теперь содержатся они здесь прекрасно. Они кушают три блюда и всегда одно мясное: битки или котлеты. По воскресеньям они имеют еще одно четвертое — сладкое блюдо. Так
что дай Бог, чтобы всякий русский человек мог так кушать.
Но под давлением жизненных условий он, правдивый человек, допустил маленькую ложь, состоящую в том,
что сказал себе,
что для того, чтобы утверждать то,
что неразумное — неразумно, надо
прежде изучить это неразумное. Это была маленькая ложь, но она-то завела его в ту большую ложь, в которой он завяз теперь.
Другая записка была от бывшего товарища Нехлюдова, флигель-адъютанта Богатырева, которого Нехлюдов просил лично передать приготовленное им прошение от имени сектантов государю. Богатырев своим крупным, решительным почерком писал,
что прошение он, как обещал, подаст прямо в руки государю, но
что ему пришла мысль: не лучше ли Нехлюдову
прежде съездить к тому лицу, от которого зависит это дело, и попросить его.
— Ну, чудесно,
что ты заехал. Не хочешь позавтракать? А то садись. Бифштекс чудесный. Я всегда с существенного начинаю и кончаю. Ха, ха, ха. Ну, вина выпей, — кричал он, указывая на графин с красным вином. — А я об тебе думал. Прошение я подам. В руки отдам — это верно; только пришло мне в голову, не лучше ли тебе
прежде съездить к Топорову.
Тот покров прелести, который был
прежде на всем этом, был теперь для Нехлюдова не то
что снят, но он видел,
что было под покровом.
Что было
прежде, —
прежде ли он сердцем пожалел ее или
прежде вспомнил себя, свои грехи, свою гадость именно в том, в
чем он упрекал ее, — он не помнил. Но вдруг в одно и то же время он почувствовал себя виноватым и пожалел ее.
Смотритель подошел к ним, и Нехлюдов, не дожидаясь его замечания, простился с ней и вышел, испытывая никогда
прежде не испытанное чувство тихой радости, спокойствия и любви ко всем людям. Радовало и подымало Нехлюдова на неиспытанную им высоту сознание того,
что никакие поступки Масловой не могут изменить его любви к ней. Пускай она заводит шашни с фельдшером — это ее дело: он любит ее не для себя, а для нее и для Бога.
Было совершенно противоположное тому,
что было
прежде.
Прежде надо было придумывать,
что делать, и интерес дела был всегда один и тот же — Дмитрий Иванович Нехлюдов; а между тем, несмотря на то
что весь интерес жизни сосредоточивался тогда на Дмитрии Ивановиче, все дела эти были скучны.
Эти так называемые испорченные, преступные, ненормальные типы были, по мнению Нехлюдова, не
что иное, как такие же люди, как и те, перед которыми общество виновато более,
чем они перед обществом, но перед которыми общество виновато не непосредственно перед ними самими теперь, а в прежнее время виновато
прежде еще перед их родителями и предками.
Нехлюдов предлагал ей брак по великодушию и по тому,
что было
прежде; но Симонсон любил ее такою, какою она была теперь, и любил просто за то,
что любил.
На вопросы его, хорошо ли ей и не нужно ли ей
чего, она отвечала уклончиво, смущенно и с тем, как ему казалось, враждебным чувством упрека, которое и
прежде проявлялось в ней.
История этого человека и сближение с ним объяснили Нехлюдову многое из того,
чего он не понимал
прежде.
В тот день, когда на выходе с этапа произошло столкновение конвойного офицера с арестантами из-за ребенка, Нехлюдов, ночевавший на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так
что выехал с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал партию дорогой, как это бывало
прежде, а приехал в село, возле которого был полуэтап, уже сумерками.
— Я не интересуюсь этим, — сказал Нехлюдов, — и прямо скажу вам,
что хотя я и сам был
прежде другой, но теперь ненавижу такое отношение к женщинам.
Когда ему ясно представилась возможность освобождения себя и других от того угнетенного положения, в котором он находился, несправедливость этого положения показалась ему еще жесточе и ужаснее,
чем прежде, и ему страстно захотелось не только освобождения, но и наказания тех, которые устроили и поддерживали эту жестокую несправедливость.
— Мы спорим,
что лучше, — злобно хмурясь, сказал он, —
прежде образовать народ, а потом изменить формы жизни, или
прежде изменить формы жизни, и потом — как бороться: мирной пропагандой, террором?
И
что более всего удивляло его, это было то,
что всё делалось не нечаянно, не по недоразумению, не один раз, а
что всё это делалось постоянно, в продолжение сотни лет, с той только разницей,
что прежде это были с рваными носами и резанными ушами, потом клейменые, на прутах, а теперь в наручнях и движимые паром, а не на подводах.
Он не спал всю ночь и, как это случается со многими и многими, читающими Евангелие, в первый раз, читая, понимал во всем их значении слова, много раз читанные и незамеченные. Как губка воду, он впитывал в себя то нужное, важное и радостное,
что открывалось ему в этой книге. И всё,
что он читал, казалось ему знакомо, казалось, подтверждало, приводило в сознание то,
что он знал уже давно,
прежде, но не сознавал вполне и не верил. Теперь же он сознавал и верил.
С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь, не столько потому,
что он вступил в новые условия жизни, а потому,
что всё,
что случилось с ним с этих пор, получало для него совсем иное,
чем прежде, значение.
Чем кончится этот новый период его жизни, покажет будущее.