Неточные совпадения
Райский так увлекся всей этой новостью дела, личностей, этим заводом, этими массами
лесного материала, отправлявшегося по водам до Петербурга и за границу, что решил остаться еще неделю, чтобы изучить и смысл, и механизм этого
большого дела.
Охотники с
большим уважением прошли мимо
лесных владык.
О Кашлеве мы кое-что узнали от других крестьян. Прозвище Тигриная Смерть он получил оттого, что в своей жизни
больше всех перебил тигров. Никто лучше его не мог выследить зверя. По тайге Кашлев бродил всегда один, ночевал под открытым небом и часто без огня. Никто не знал, куда он уходил и когда возвращался обратно. Это настоящий
лесной скиталец. На реке Сандагоу он нашел утес, около которого всегда проходят тигры. Тут он их и караулил.
Раньше здесь были
большие леса, изобилующие зверем, но
лесные пожары в значительной степени обесценили это охотничье эльдорадо.
Первый раз в жизни я видел такой страшный
лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было море огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от жара и стонали живые деревья. Желтый дым
большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
Вечером я узнал от него, что на 4 км ниже в Иман впадает еще одна
большая река — Нэйцухе [Нэй-чу-хэ — река, вытекающая изнутри.]. Почти половина ее протекает по низине Лофанзы среди кочковатых болот, покрытых высокой травой и чахлой кустарниковой порослью. По его словам, Нэйцухе очень извилиста. Густые смешанные леса начинаются в 40 км от Имана. Потом идут гари и
лесные болота. Из притоков Нэйцухе река Хайнето [Хэй-ни-дао — дорога с черной грязью.] славится как местность, богатая женьшенем.
Рахметов шел из первого Парголова в город, задумавшись и
больше глядя в землю, по своему обыкновению, по соседству
Лесного института.
Поехал и Григорий Иванович в Новоселье и привез весть, что леса нет, а есть только
лесная декорация, так что ни из господского дома, ни с
большой дороги порубки не бросаются в глаза. Сенатор после раздела, на худой конец, был пять раз в Новоселье, и все оставалось шито и крыто.
Уединенное Покровское, потерянное в огромных
лесных дачах, имело совершенно другой характер, гораздо
больше серьезный, чем весело брошенное на берегу Москвы-реки Васильевское с своими деревнями.
При этом он с
большой горечью отзывался о своем бывшем отряде: когда он хотел отступить, они шумно требовали битвы, но когда перед завалами на
лесной дороге появились мужики с косами и казаки, его отряд «накивал конскими хвостами», а его взяли…
Рябчики никогда не бывают очень жирны; пища их состоит из почек всех древесных пород черного и красного леса: последние сообщают им особенный смолистый вкус; до всяких
лесных ягод они
большие охотники.
Вывод дроздят бывает довольно рано, в первой половине июня, но они долго остаются в гнезде и на сучьях выводного дерева, пока не начнут летать, как старые; потом некоторое время держатся весьма скрытно в частых и мелких
лесных поростях; потом начинают небольшими станичками летать на ягоды, а потом уже к осени сваливаются в
большие станицы.
Высыпки их бывают иногда чрезвычайно многочисленны,
большею частию по
лесным опушкам, по порубам, по мелкому лесу и по кустарникам, а около Москвы по плодовитым и ягодным садам.
Но всегда есть исключения: иногда и в степи попадаются беляки, иногда и в
лесных местах, как, например, около Москвы, водятся русаки, только они почти никогда не ложатся на дневку в
большом лесу, а всегда на открытых местах или в мелком кустарнике; старый русак, матерой, как говорят охотники, всегда крупнее и жирнее беляка одного с ним возраста и в то же время как-то складнее: уши у русака острее; лапки его, особенно передние, поменьше и поуютнее, и потому русачий малик (след) отличается с первого взгляда от беличьего.
Я всегда встречал их уже парами, уже занятых своими гнездами, которые вьют они в
лесных опушках, в перелесках и предпочтительно на деревьях, растущих по речкам и ручьям, но никогда в средине густого и
большого леса.
Это какой-то особый мир, и народная фантазия населяет его сверхъестественными существами: лешими и
лесными девками, так же как речные и озерные омута — водяными чертовками, но жутко в
большом лесу во время бури, хотя внизу и тихо: деревья скрипят и стонут, сучья трещат и ломаются.
Слово степь имеет у нас особенное значение и обыкновенно представляет воображению обширное пространство голой, ровной, безводной земной поверхности; многие степи таковы действительно, но в Оренбургской губернии, в уездах Уфимском, Стерлитамацком, Белебеевском, Бугульминском, Бугурусланском и Бузулуцком, [Последние три уезда отошли теперь ко вновь учрежденной Самарской губернии] степи совсем не таковы: поверхность земли в них по
большей части неровная, волнистая, местами довольно
лесная, даже гористая, пересекаемая оврагами с родниковыми ручьями, степными речками и озерами.
Все другие породы
лесной дичи, для добывания корма или для избежания капели с дерев в ненастную погоду, иногда хоть на короткое время оставляют лес, рябчик — никогда; он даже не водится в отдельных
лесных колках: сплошные леса, занимающие
большое пространство, предпочтительно краснолесье, — вот его постоянное жилище и летом и зимой; впрочем, он водится и держится иногда и в обширном чернолесье.
Бортевые промыслы в Оренбургской губернии были прежде весьма значительны, но умножившееся народонаселение и невежественная жадность при доставанье меда, который нередко вынимают весь, не оставляя запаса на зиму, губят диких пчел, которых и без того истребляют медведи,
большие охотники до меда, некоторые породы птиц и жестокость зимних морозов] Трав и цветов мало в
большом лесу: густая, постоянная тень неблагоприятна растительности, которой необходимы свет и теплота солнечных лучей; чаще других виднеются зубчатый папоротник, плотные и зеленые листья ландыша, высокие стебли отцветшего
лесного левкоя да краснеет кучками зрелая костяника; сырой запах грибов носится в воздухе, но всех слышнее острый и, по-моему, очень приятный запах груздей, потому что они родятся семьями, гнездами и любят моститься (как говорят в народе) в мелком папоротнике, под согнивающими прошлогодними листьями.
Питаются они сначала разными травяными семенами и мелкими насекомыми, потом разными ягодами: полевою клубникою, костяникою и вишнею, до которых они
большие охотники, а в местах
лесных — всякими
лесными ягодами.
Величиною
лесная куропатка будет гораздо
больше полевой, или серой, на которую даже летом она нисколько не похожа перьями.
[В некоторых, более
лесных уездах Оренбургской губернии, где растут породы и смолистых дерев, водятся олени, рыси и росомахи; в гористых местах — дикие козы, а в камышах и камышистых уремах по Уралу — кабаны] Между белками попадаются очень белесоватые, почти белые, называемые почему-то горлянками, и белки-летяги: последние имеют с обеих сторон, между переднею и заднею лапкою, кожаную тонкую перепонку, которая, растягиваясь, помогает им прыгать с дерева на дерево, на весьма
большое расстояние.
Раз Ястребов приехал немного навеселе. Подсев к огоньку у балагана Кишкина, он несколько времени молчал, встряхивая своей
большой головой и улыбаясь. Кишкин долго всматривался в его коренастую фигуру и разбойничью рожу, а потом проговорил с
лесной откровенностью...
И он всё
больше и
больше уверялся, что деревенские живут без понятия, как звери
лесные, здесь же — настоящие люди.
Уезд наш, известно вам, господа,
лесной, и всё
больше живут в нем инородцы.
После душной ямы, после судов, кандалов и палок бродят они по всей своей воле, где захотят, где попригляднее и повольготнее; пьют и едят где что удастся, что бог пошлет, а по ночам мирно засыпают где-нибудь в лесу или в поле, без
большой заботы, без тюремной тоски, как
лесные птицы, прощаясь на ночь с одними звездами небесными, под божиим оком.
Его
большая и красивая фигура с открытым лицом и ясным взглядом вызывала у Фомы чувство уважения к Щурову, хотя он слышал от людей, что этот «лесовик» разбогател не от честного труда и нехорошо живет у себя дома, в глухом селе
лесного уезда.
Точно так исчезли, как дуралей какой-нибудь, который разгрызал
лесной орех с гораздо
большим размышлением, чем повторял понаслыху, что «ничто не ново под луною»?
Еще
больше внимания оказывал Николай Матвеич всякой
лесной живности, которая у него была на счету. Он наперечет знал на своей Осиновой все гнезда тетеревов, глухарей и рябчиков, тетеревиные и глухариные тока, все привычки и повадку каждой птицы.
Стекает золото на землю, и у подножия
больших дерев круглится лучистый нимб, а маленькие деревца и кустики, как дети
лесные, уж отряхнулись наполовину от тяжелого золота и подтягивают тоненько.
Довольно рано, часов в десять, только что затемнело по-настоящему, нагрянули мужики с телегами и
лесные братья на экономию Уваровых. Много народу пришло, и шли с уверенностью, издали слышно было их шествие. Успели попрятаться; сами Уваровы с детьми уехали, опустошив конюшню, но, видимо, совсем недавно: на кухне кипел
большой барский, никелированный, с рубчатыми боками самовар, и длинный стол в столовой покрыт был скатертью, стояли приборы.
Слобожане отмалчивались. Они боялись, как пройдут мимо Баламутского завода: их тут будут караулить… Да и дорога-то одна к Усторожью. Днем бродяги спали где-нибудь в чаще, а шли, главным образом, по ночам. Решено было сделать
большой круг, чтобы обойти Баламутский завод. Места попадались все
лесные, тропы шли угорами да раменьем, того гляди, еще с дороги собьешься. Приходилось дать круг верст в пятьдесят. Когда завод обошли, слобожане вздохнули свободнее.
Затем прислала она Соломону
большой алмаз величиною с
лесной орех. В камне этом была тонкая, весьма извилистая трещина, которая узким сложным ходом пробуравливала насквозь все его тело. Нужно было продеть сквозь этот алмаз шелковинку. И мудрый царь впустил в отверстие шелковичного червя, который, пройдя наружу, оставил за собою следом тончайшую шелковую паутинку.
Тронулись
большие овраги, подошла
лесная вода, бегут потоки, журчат ручьи со всех сторон в реку — и река выходит из берегов, затопляет низменные места, и рыба, оставляя бесполезные берега, бросается в полой.
Для
большей наглядности домашней жизни, о которой придется говорить, дозволю себе сказать несколько слов о родном гнезде Новоселках. Когда по смерти деда Неофита Петровича отцу по разделу достались:
лесное в 7 верстах от Мценска Козюлькино, Новосильское, пустынное Скворчее и не менее пустынный Ливенский Тим, — отец выбрал Козюлькино своим местопребыванием и, расчистив значительную
лесную площадь на склоняющемся к реке Зуше возвышении, заложил будущую усадьбу, переименовав Козюлькино в Новоселки.
Кабинет этот оказался
большой комнатой, неоштукатуренной и почти пустой; по стенам, на неровно вбитых гвоздях, висели две нагайки, трехугольная порыжелая шляпа, одноствольное ружье, сабля, какой-то странный хомут с бляхами и картина, изображающая горящую свечу под ветрами; в одном углу стоял деревянный диван, покрытый пестрым ковром. Сотни мух густо жужжали под потолком; впрочем, в комнате было прохладно; только очень сильно разило тем особенным
лесным запахом, который всюду сопровождал Мартына Петровича.
Чтобы отвести глаза исправнику, лесничие придумали какую штуку: всем лесообъездчикам заказано строго-настрого преследовать лесоворов, вот они и усердствуют, завалили мировых судей делами о
лесных кражах, а им это на руку, потому что они сами воруют в десять раз
больше и продают лес тем же рабочим.
Спрашивал он рапортом у Осла: «Ежели-де ни
большие, ни малые злодеяния совершать не разрешается, то нельзя ли хоть средние злодеяния совершать?» — но Осел ответил уклончиво: «Все-де нужные по сему предмету указания вы найдете в
Лесном уставе».
Чаю они не пили и не содержали его в заводе, а мясо ели только по
большим праздникам — в остальное же время питались хлебом и овощами, квасными или свежими со своего огорода, а более всего грибами, которых росло в изобилии в их
лесной стороне.
Вскоре передо мной мелькнула
лесная вырубка. Распаханная земля густо чернела жирными бороздами, и только островками зелень держалась около
больших, еще не выкорчеванных пней. За
большим кустом, невдалеке от меня, чуть тлелись угли костра, на которых стоял чайник. Маруся сидела вполоборота ко мне. В эту минуту она распустила на голове платок и поправляла под ним волосы. Покончив с этим, она принялась есть.
Короткая летняя ночь быстро таяла, чёрный сумрак
лесной редел, становясь сизоватым. Впереди что-то звучно щёлкнуло, точно надломилась упругая ветвь, по лапам сосны, чуть покачнув их, переметнулась через дорогу белка, взмахнув пушистым хвостом, и тотчас же над вершинами деревьев, тяжело шумя крыльями, пролетела
большая птица — должно быть, пугач или сова.
Он всходит справа от нас, месяц.
Большой, красноватый и тусклый круг его поднимается над чёрной сетью
лесной чащи, как бы цепляясь за сучья, а они гибко поддерживают его, толкая всё выше в небо, к одиноким звёздам.
Три месяца спустя как-то Оленька возвращалась от обедни, печальная, в глубоком трауре. Случилось, что с нею шел рядом, тоже возвращавшийся из церкви, один из ее соседей, Василий Андреич Пустовалов, управляющий
лесным складом купца Бабакаева. Он был в соломенной шляпе и в белом жилете с золотой цепочкой и походил
больше на помещика, чем на торговца.
Но
больше всего, даже
больше бубнового неженатого короля, моего жениха через девять лет, даже
больше пикового короля, — грозного, тайного, —
Лесного Царя, как я его звала, даже
больше червонного валета сердца и бубнового валета дорог и вестей (дам я, вообще, не любила, у всех у них были злые, холодные глаза, которыми они меня, как знакомые дамы — мою мать, судили),
больше всех королей и валетов я любила — пиковый туз!
На постоялом дворе, на одной из широких улиц
большого торгового села Воскресенского, в задней чисто прибранной горенке, за огромным самоваром сидел Патап Максимыч с паломником и молчаливым купцом Дюковым. Решили они заночевать у Воскресенья, чтоб дать роздых лошадям, вдосталь измученным от непривычной езды по зимнякам и
лесным тропам.
Оттого в Улангере и были спокойны — никто не тревожился. «Горит где-то далёко, до нас не дойдет, — говорили келейницы, — а хотя б и дошло, так нам не беда — Улангер не
лесная деревушка, чищенина
большая, до келий огню не добраться».
— Жених не
лесной, а из города Казани. Теперь он с
большим наследственным капиталом в Нижнем поселился. Да вы его знаете, у Колышкиных каждый Божий день бывал, как мы у них останавливались… Петр Степаныч Самоквасов, — сказал Патап Максимыч. — Груня, кажись, и сосватала их.
На садовые плоды тоже никогда почти не бывало неурожая, в реке и в озерах рыбы налавливалось чуть ли не
больше, чем в целом уезде, о
лесных порубках, потравах, прорывах мельничных плотин и слухов не бывало.
Больше десяти годов бывали такие бои около летнего Кузьмы-Демьяна на Рязановых пожнях, а потравам в Ореховом поле и
лесным порубкам в Тимохином бору и счету не было — зараз, бывало, десятинами хлеб вытравливали, зараз сотнями деревья валили.
Так не смеются двухлетние… И глаза у нее были недетские —
большие, задумчивые, глубоко ушедшие в орбитах, голубые и ясные, как
лесные ручьи.