Неточные совпадения
Начались драки, бесчинства и увечья; ходили друг против дружки и в одиночку и стена на стену, и всего
больше страдал от этой ненависти город, который очутился как раз посередке между враждующими
лагерями.
Дворяне и в
большой и в малой зале группировались
лагерями, и, по враждебности и недоверчивости взглядов, по замолкавшему при приближении чуждых лиц говору, по тому, что некоторые, шепчась, уходили даже в дальний коридор, было видно, что каждая сторона имела тайны от другой.
По временам из
лагеря попаливали, но
больше холостыми зарядами, для того, как сказывали нам английские офицеры, чтоб показать, что они бдят.
Ирбит —
большое село в обыкновенное время — теперь превратился в какой-то
лагерь, в котором сходились представители всевозможных государств, народностей, языков и вероисповеданий.
У Прорыва в несколько дней вырос настоящий
лагерь.
Больше сотни рабочих принялись за дело опытною рукою. С плотничьей артелью вышел брат Емельян и сделался правою рукою Галактиона. Братья всегда жили дружно.
Этот странный Дрозд, то мгновенно вспыльчивый, то вдруг умно и великодушно заботливый, однажды чрезвычайно удивил и умилил Александрова. Проходя вдоль
лагеря, он увидел его лежащим, распластав широко ноги и руки, в тени
большой березы и остановился над ним. Александров с привычной ловкостью и быстротой вскочил, встряхнул шапку и сделал под козырек.
С моря нашего
лагеря не видно, он расположен в лощине на песчаном
большом плато, поросшем высоким кустарником, и шагах в двадцати от берега насыпаны два песчаных вала, замаскированных кустарником.
Мы жили на солдатском положении, только пользовались
большей свободой. На нас смотрело начальство сквозь пальцы, ходили в трактир играть на бильярде, удирая после поверки, а порою выпивали. В
лагерях было строже.
Лагерь был за Ярославлем, на высоком берегу Волги, наискосок от того места за Волгой, где я в первый раз в бурлацкую лямку впрёгся.
Человек этот был высок и наг, глаза у него были огромные, как у Нерукотворного Спаса, и голос — как
большая медная труба, на которой играют солдаты в
лагерях.
— Мы-с пили, — отвечал ему резко князь Никита Семеныч, — на биваках, в
лагерях, у себя на квартире, а уж в Английском клубе пить не стали бы-с, нет-с… не стали бы! — заключил старик и, заплетаясь ногою, снова пошел дозирать по клубу, все ли прилично себя ведут. Князя Григорова он, к великому своему удовольствию,
больше не видал. Тот, в самом деле, заметно охмелевший, уехал домой.
Большая русская армия, под главным начальством незабвенного князя Кутузова, прикрывая богатейшие наши провинции, стояла спокойно
лагерем, имела все нужное в изобилии и беспрестанно усиливалась свежими войсками, подходившими из всех низовых губерний.
Казаков, уже столько раз показавших свое мужество, оставили для защиты
лагеря от предполагаемого нападения татар из степи, а на приступ повели солдат и стрельцов, которые и тут показали, разумеется, не
больше храбрости, чем прежде.
Бенни во время сражения находился в
лагере Гарибальди, куда он прибыл из Швейцарии, в качестве корреспондента. Когда командир девятого полка был убит, тогда сын Гарибальди, Менотти, предложил Бенни команду, от которой он не отказался. Но командовать пришлось ему недолго, он был ранен в правую руку около
большого пальца. В день 4 ноября он вместе с другими ранеными был привезен в госпиталь святого Онуфрия. Вот что он рассказывал мне о ночи на 5 ноября...
Одно только мое
большое и основательное знание этой женщины ручается мне, что она что-то заводит, — заводит далекое, прочное, что она облагает нас целым
лагерем, и именно нас, т. е. всех нас, — не одного Михаила Андреевича, а всех как есть, и меня в том числе, и даже меня может быть первого.
Город все время жил в страхе и трепете. Буйные толпы призванных солдат шатались по городу, грабили прохожих и разносили казенные винные лавки. Они говорили: «Пускай под суд отдают, — все равно помирать!» Вечером за
лагерями солдаты напали на пятьдесят возвращавшихся с кирпичного завода баб и изнасиловали их. На базаре шли глухие слухи, что готовится
большой бунт запасных.
Сделав таким образом точную съемку
лагеря, Александр Васильевич спрятал свою книжку, спустился с дерева и снова, то ползком, то согнувшись в три погибели, то бегом, между высокими кустами вернулся к тому месту, где его ожидали казаки. Последние были в
большой тревоге. Увидав, что их подполковник пошел прямо, на так сильно испугавший их неприятельский
лагерь, казаки послушно забрались вместе с конем Суворова в частый кустарник и притаились там.
Из
лагерей урываться в город было довольно трудно. Занятий по службе было
больше, а для Суворова даже в юные годы голос сердца умолкал перед обязанностями службы. Все же раза три он побывал на своей зимней квартире. Глаша все разы от него пряталась, а от Марьи Петровны на вопрос: «Что Глаша?» — он слышал лишь: «Дурит по-прежнему».
Большие люди, люди духа, обычно ведь стояли вне такой борьбы и не могли быть причисленными ни к какому
лагерю.
Восьмая, самая
большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1-му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного
лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий.
Огни
больше и
больше распространялись, вероятно, по линии французского
лагеря.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой
большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после
лагеря.
Это был огромный чернорабочий
лагерь, в стороне от обитых коврами деревянных скамей и навесов, устроенных для ожидаемой
большой публики.
Так как не было ни одного
большого села или местечка в окрестностях
лагеря, то всё огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки.
— Ах, право поздно, — сказал граф Орлов, поглядев на
лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет
больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер-офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит всё дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет Бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, чтó надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают
большие, известные, стало быть так надо, стало быть это хорошо», — думал он. — «А главное надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский
лагерь. Он может, и я могу!»
— Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его
лагере, — сказал он. — Что́ это значит? — Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от
больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном
лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первою армией, от которой — как говорили — они были отрезаны
большими силами французов.