Неточные совпадения
Я эту басенку вам былью поясню.
Матрёне, дочери купецкой, мысль припала,
Чтоб в знатную войти родню.
Приданого за ней полмиллиона.
Вот выдали Матрёну за
Барона.
Что ж вышло? Новая родня ей колет
глазПопрёком, что она мещанкой родилась,
А старая за то, что к знатным приплелась:
И сделалась моя Матрёна
Ни Пава, ни Ворона.
Могло повлиять и глупое известие об этом флигель-адъютанте
бароне Бьоринге… Я тоже вышел в волнении, но… То-то и есть, что тогда сияло совсем другое, и я так много пропускал мимо
глаз легкомысленно: спешил пропускать, гнал все мрачное и обращался к сияющему…
— «Вот мы спросим», — говорил
барон и искал
глазами, кого бы спросить.
У Зеленого
глаза разбежались, а
барон сделал гримасу.
— Очень рад… но, — сказал он, держа перо в руке и с каким-то простодушием глядя прямо мне в
глаза, — но, любезный
барон, неужели вы думаете, что я подпишу это письмо, которое au bout du compte [в конечном счете (фр.).] может меня поссорить с Россией за полпроцента комиссии?
—
Барон, — сказала на это Катрин, потупляя свои печальные
глаза, — вы так были добры после смерти отца, что, я надеюсь, не откажетесь помочь мне и в настоящие минуты: мужа моего, как вот говорил мне Василий Иваныч… — и Катрин указала на почтительно стоявшего в комнате Тулузова, — говорил, что ежели пойдет дело, то Ченцова сошлют.
Барон(стоя на пороге, кричит). Эй… вы! Иди… идите сюда! На пустыре… там… Актер… удавился! (Молчание. Все смотрят на
Барона. Из-за его спины появляется Настя и медленно, широко раскрыв
глаза, идет к столу.)
У Елены был прекрасный слух, а у князя — зрение: она расслышала все слова Архангелова, а тот видел, как Архангелов показал
глазами на княгиню и
барона.
— В любви все дело минуты, — продолжал он каким-то даже страстным голосом, — например, я десять бы лет жизни отдал, если бы вы позволили мне поцеловать божественную вашу ножку… — И
барон при этом указал
глазами на маленькую и красивую ножку княгини, выставившуюся из-под ее платья.
— Вот видите!.. Вы сами даже не верите тому!.. — продолжал
барон. — Чем же я после этого должен являться в
глазах других людей?.. Какой-то камелией во фраке!
Глаза старушки Бахтуловой тоже заблистали еще более добрым чувством.
Барон вошел. Во фраке и в туго накрахмаленном белье он стал походить еще более на журнальную картинку. Прежде всех он поклонился Михайле Борисовичу, который протянул ему руку хоть несколько и фамильярно, но в то же время с тем добрым выражением, с каким обыкновенно начальники встречают своих любимых подчиненных.
На лестные слова
барона г-жа Петицкая, пылая в лице и потупляя свои
глаза, произнесла несколько трепещущим голосом, что она все старание, все усердие свое положит, чтобы исполнить те надежды, которые возложил на нее ее высокопочтенный начальник.
— Что же вы в гостинице, что ли, где-нибудь будете жить? — продолжал князь и при этом мельком взглянул на княгиню. Он, наверное, полагал, что это она потребовала, чтобы
барон переехал от них; но та сама смотрела на
барона невиннейшими
глазами.
Его в это время, впрочем, занимала больше собственная, довольно беспокойная мысль. Ему пришло в голову, что
барон мог уйти куда-нибудь из гостиной и оставить Жуквича с Еленой с
глазу на
глаз, чего князь вовсе не желал.
— Этакая прелесть, чудо что такое! — произносил
барон с разгоревшимися уже
глазами, стоя перед другой короной и смотря на огромные изумрудные каменья. Но что привело его в неописанный восторг, так это бриллианты в шпаге, поднесенной Парижем в 14-м году Остен-Сакену. [Остен-Сакен, Дмитрий Ерофеевич (1790—1881) — граф, генерал от кавалерии, генерал-адъютант, участник всех войн России против наполеоновской Франции.]
Всходя по лестнице Оружейной палаты,
барон сказал, показывая
глазами на висевшие по бокам картины: «Какая славная кисть!»
Самого князя не было в это время дома, но камердинер его показал
барону приготовленное для него помещение, которым тот остался очень доволен: оно выходило в сад; перед
глазами было много зелени, цветов. Часа в два, наконец, явился князь домой; услыхав о приезде гостя, он прямо прошел к нему.
Барон перед тем только разложился с своим измявшимся от дороги гардеробом. Войдя к нему, князь не утерпел и ахнул. Он увидел по крайней мере до сорока цветных штанов
барона.
— Пишут во всяком!.. — проговорила Анна Юрьевна, и при этом ей невольно пришла в голову мысль: «Княгиня, в самом деле, может быть, такая еще простушка в жизни, что до сих пор не позволила
барону приблизиться к себе, да, пожалуй, и совсем не позволит», и вместе с тем Анне Юрьевне кинулось в
глаза одно, по-видимому, очень неважное обстоятельство, но которое, тем не менее, она заметила.
Барон в настоящий вечер был особенно нежен с княгиней: его белобрысое лицо, с каким-то медовым выражением, так и лезло каждоминутно князю в
глаза.
Все эти подозрения и намеки, высказанные маленьким обществом Григоровых
барону, имели некоторое основание в действительности: у него в самом деле кое-что начиналось с Анной Юрьевной; после того неприятного ужина в Немецком клубе
барон дал себе слово не ухаживать больше за княгиней; он так же хорошо, как и она, понял, что князь начудил все из ревности, а потому подвергать себя по этому поводу новым неприятностям
барон вовсе не желал, тем более, что черт знает из-за чего и переносить все это было, так как он далеко не был уверен, что когда-нибудь увенчаются успехом его искания перед княгиней; но в то же время переменить с ней сразу тактику и начать обращаться холодно и церемонно
барону не хотелось, потому что это прямо значило показать себя в
глазах ее трусом, чего он тоже не желал.
— Ах, кстати: я, не помню, где-то читал, — продолжал
барон, прищуривая
глаза свои, — что в Москве есть царь-пушка, из которой никогда не стреляли, царь-колокол, в который никогда не звонили, и кто-то еще, какой-то государственный человек, никогда нигде не служивший.
После обеда князь пригласил
барона перейти опять в их мужской флигель.
Барон при этом взглянул мельком на княгиню, сидевшую с опущенными в землю
глазами, и покорно последовал за князем.
— Вот эта княгиня, — продолжал Архангелов более уже тихим голосом и показывая
глазами на княгиню и
барона, — с этим
бароном вожжается!
Сзади их тронулся князь с Еленой, который, как ни старался в продолжение всей дороги не смотреть даже вперед, но ему, против воли его, постоянно бросалось в
глаза то, что княгиня, при каждом посильнее толчке кабриолета, крепко прижималась своим плечом к плечу
барона.
— Это Сухарева башня? — говорил
барон не совсем даже твердым языком и устремляя свои мутные
глаза на Сухареву башню.
Барон при этом взмахнул
глазами на Анну Юрьевну и сейчас их потом снова опустил в тарелку.
Про свое собственное училище
барон сказал, что оно пока еще зерно, из которого, может быть, выйдет что-нибудь достойное внимания общества; себя при этом он назвал сеятелем, вышедшим в поле с добрыми пожеланиями, которые он надеется привести к вожделенному исполнению с помощию своих добрых и уважаемых сослуживцев, между которыми
барон как-то с особенною резкостью в похвалах указал на избранную им начальницу заведения, г-жу Петицкую, добродетели которой, по его словам, как светоч, будут гореть перед
глазами ее юных воспитанниц.
— Но у
барона же нет другой, — сказал князь, показывая
глазами на
барона.
С такими мыслями он шел домой и, подойдя к террасе, увидел, что княгиня, разодетая и прехорошенькая, в какой-то полулежачей и нежной позе сидела на креслах, а у ног ее помещался
барон с красным, пылающим лицом, с разгоревшимися маслеными
глазами.
Добрейший
барон Андрей Васильевич прямо заключает меня в свои объятия, смотрит на меня своими ласковыми синими
глазами и, пожимая руки, говорит...
Вот племя: всякий чорт у них
барон!
И уж профессор — каждый их сапожник!
И смело здесь и вслух глаголет он,
Как Пифия, воссев на свой треножник!
Кричит, шумит… Но что ж? — Он не рожден
Под нашим небом; наша степь святая
В его
глазах бездушных — степь простая,
Без памятников славных, без следов,
Где б мог прочесть он повесть тех веков,
Которые, с их грозными делами,
Унесены забвения волнами…
Черт сидел на Валерииной кровати, — голый, в серой коже, как дог, с бело-голубыми, как у дога или у остзейского
барона,
глазами, вытянув руки вдоль колен, как рязанская баба на фотографии или фараон в Лувре, в той же позе неизбывного терпения и равнодушия.
Дочь баронессы Нан являлась полной противоположностью ее матери. Худая, тонкая, высокая, почти одного роста с матерью, несмотря на свои одиннадцать лет, юная баронесса походила на покойного своего отца-барона. У нее были такие же белобрысые волосы, худое, тонкое, некрасивое лицо с длинным птичьим носом, тонкими губами и умным, чересчур проницательным для ребенка взглядом маленьких с беловатыми ресницами
глаз.
Цвибуш настроил скрипку и заиграл из «Боккачио» под аккомпанемент Илькиной арфы.
Барон кивнул головой в знак своего удовольствия и закрыл
глаза…Когда музыканты кончили играть и хотели отойти от него, он открыл
глаза и остановил свой мутный взгляд на Ильке.
Голос графини был тих и дрожал.
Глаза бегали, точно пойманные мыши. Ей было ужасно стыдно. А
барон опять уже полулежал на траве, упорно глядя в ее прекрасные
глаза и злобно, пьяно ухмыляясь. Губы его подергивались нехорошей улыбкой.
Барон взглянул на карточку и сделал большие
глаза.
Барон большой загорелой рукой провел по волосам Ильки.
Глаза его затеплились хорошим огоньком.
Дебютантка подняла
глаза на
барона.
Глаза ее были полны любопытства. Она видела его в первый раз, но она так много слышала о нем, находясь еще в театральном училище! Она его давно уже обожала понаслышке.
Барон, смеясь и не спуская
глаз с карточки, попросил у мадам Блаухер бумаги и написал следующее...
Барон умолк и впился
глазами в дебютантку. Дебютантка готова была провалиться сквозь землю от стыда и ожидания.
Какое счастье начинало светиться в ее
глазах, когда в шуме вне часовни можно было различить шаги
барона, и как мертвенно-бледна была она, когда поздно вечером выходила из часовни, не повидавшись с ним!
— Не желаю я на хамов шить! Не согласен! В Петербурге я самолично на
барона Шпуцеля и на господ офицеров шил! Отойди от меня, длиннополая кутья, чтоб я тебя не видел своими
глазами! Отойди!
— По временам не смерть ли уж? Или все эти болезни должны существовать в воображении
барона, или вы, господин переводчик, — не взыщите — изволите перевирать. Сколько могу судить по
глазам и лицу пациента, облитым шафранным цветом, у него просто разлитие желчи. И потому советую ему главное: укротить как можно порывы гнева и при этом употреблять (то и то…).
Николай Павлович почувствовал, что у него подкашиваются ноги и поспешил сесть, чтобы не упасть.
Глаза его застилали слезы, и он едва мог прочесть письма, в которых князь Волконский и
барон Дибич отдавали подробный отчет о болезни императора, не скрывая, что врачи не надеялись более спасти его, если только не совершится чудо. Волконский, впрочем, в конце письма намекал, что, может быть, не вся надежда потеряна.
Невеселое настроение невесты не ускользнуло от зорких
глаз приятелей графа Вельского — графа Стоцкого, Неелова и
барона Гемпеля.
Кто знает,
бароны и баронессы рассчитывали по-своему, а тот, кто выше не только их, но и короля шведского, который щелкает по носам других корольков (здесь Фриц скинул шляпу и поднял с благоговением
глаза к небу), тот, может быть, рассчитал иначе.
Здесь хозяин и гость обняли друг друга. Фюренгоф дал знать экономке, чтобы она отперла двери и проводила гостя. Удивленная Марта, думая, что она все это видит во сне, протерла себе
глаза и наконец, уверенная, что обстоятельства приняли счастливый для ее господина оборот, с грубостью указала дорогу оскорбившему ее гостю. Когда
барон услышал из окна скок лошади за Меттою и удостоверился, что Никласзон далеко, обратился с усмешкою к домоправительнице и ласково сказал ей...
Граф Вельский вздрогнул, и Сигизмунд Владиславович к своему величайшему удовольствию заметил, что померкшие
глаза его вспыхнули гневом, когда
барон направился к Хлебниковой, чтобы возобновить знакомство, начатое в Отрадном.
— Где? — спросил Болконский. — Виноват, — сказал он обращаясь к
барону, — этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. — Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в
глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.