Неточные совпадения
— Я же
полагаю, что
государю нашему необходимо придется вспомнить пример прадеда своего и жестоко показать всю силу власти, как это было показано Николаем Павловичем четырнадцатого декабря тысяча восемьсот двадцать пятого года на Сенатской площади Санкт-Петербурга-с!
«Если только оно попадет в руки
государя, оно может возбудить неприятные вопросы и недоразумения», подумал он, дочитав прошение. И,
положив его на стол, позвонил и приказал просить Нехлюдова.
— Нет, выпозвольте. Во-первых, я говорю по-французски не хуже вас, а по-немецки даже лучше; во-вторых, я три года провел за границей: в одном Берлине прожил восемь месяцев. Я Гегеля изучил, милостивый
государь, знаю Гете наизусть; сверх того, я долго был влюблен в дочь германского профессора и женился дома на чахоточной барышне, лысой, но весьма замечательной личности. Стало быть, я вашего поля ягода; я не степняк, как вы
полагаете… Я тоже заеден рефлексией, и непосредственного нет во мне ничего.
Вы в этом отношении заблуждались,
государь мой,
полагая, будто Рахметов выведен, собственно, для произнесения приговора о Вере Павловне и Лопухове.
Вот, милостивый
государь мой, все, что мог я припомнить касательно образа жизни, занятий, нрава и наружности покойного соседа и приятеля моего. Но в случае, если заблагорассудите сделать из сего моего письма какое-либо употребление, всепокорнейше прошу никак имени моего не упоминать; ибо хотя я весьма уважаю и люблю сочинителей, но в сие звание вступить
полагаю излишним и в мои лета неприличным. С истинным моим почтением и проч.
— Я должен повиноваться, — отвечал Полежаев.
Государь подошел к нему,
положил руку на плечо и, сказав...
Положили, как Левша сказал, и
государь как только глянул в верхнее стекло, так весь и просиял — взял Левшу, какой он был неубранный и в пыли, неумытый, обнял его и поцеловал, а потом обернулся ко всем придворным и сказал...
В ту же минуту мелкоскоп был подан, и
государь взял блоху и
положил ее под стекло сначала кверху спинкою, потом бочком, потом пузичком, — словом сказать, на все стороны ее повернули, а видеть нечего. Но
государь и тут своей веры не потерял, а только сказал...
Государь Александр Павлович сказал: «Выплатить», а сам спустил блошку в этот орешек, а с нею вместе и ключик, а чтобы не потерять самый орех, опустил его в свою золотую табакерку, а табакерку велел
положить в свою дорожную шкатулку, которая вся выстлана перламутом и рыбьей костью. Аглицких же мастеров
государь с честью отпустил и сказал им: «Вы есть первые мастера на всем свете, и мои люди супротив вас сделать ничего не могут».
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих на диване, идущем по трем стенам; отставной доктор Сливцов, выгнанный из службы за то, что обыграл на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию в Москве: в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно ходить в кофейную, чтобы придать себе, как он
полагал, более светское воспитание; затем на том же диване сидел франтоватый господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен в это придворное звание и явился на выход при приезде императора Николая Павловича в Москву, то
государь, взглянув на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как в какие-нибудь коконы, в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим господином приехал в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи по трактирам.
Как вы
полагаете, милостивый
государь, может ли удовлетвориться этим благородный человек, особливо в виду установившегося обычая, в силу которого все вольнонаемные редакторы раз в месяц устраивают в трактире"Старый Пекин", обед, в ознаменование чудесного избавления от множества угрожавших им в течение месяца опасностей?
—
Государь, не вели мужику на холопа твоего порухи
класть! — воскликнул он. — Я твоей царской милости честно в опричниках служу и сроду еще на ослопах не бился!
— Готов на своей правде крест целовать,
государь;
кладу голову порукой в речах моих!
— Как же мне потешать тебя,
государь? — спросил он,
положив локти на стол, глядя прямо в очи Ивану Васильевичу. — Мудрен ты стал на потехи, ничем не удивишь тебя! Каких шуток не перешучено на Руси, с тех пор как ты государишь! Потешался ты, когда был еще отроком и конем давил народ на улицах; потешался ты, когда на охоте велел псарям князя Шуйского зарезать; потешался, когда выборные люди из Пскова пришли плакаться тебе на твоего наместника, а ты приказал им горячею смолою бороды палить!
— Не поздно,
государь, — сказал Годунов, возвращаясь в палату. — Я велел подождать казнить Серебряного. На милость образца нет,
государь; а мне ведомо, что ты милостив, что иной раз и присудишь и простишь виноватого. Только уже Серебряный
положил голову на плаху, палач, снём кафтан, засуча рукава, ждет твоего царского веления!
Те, которые
полагают, что они обязаны повиноваться правительству и что ответственность за совершаемые ими преступления переносится с них на их
государей, сами себя обманывают.
— Нет, вы поймите меня! Я подлинно желаю, чтобы все были живы! Вы говорите: во всем виноваты «умники». Хорошо-с. Но ежели мы теперича всех «умников» изведем, то, как вы
полагаете, велик ли мы авантаж получим, ежели с одними дураками останемся? Вам,
государь мой, конечно, оно неизвестно, но я, по собственному опыту, эту штуку отлично знаю! Однажды, доложу вам, в походе мне три дня пришлось глаз на глаз с дураком просидеть, так я чуть рук на себя не наложил! Так-то-с.
— Извините меня, милостивый
государь, — промолвил Волынцев, обернувшись и отступив шаг назад, — я готов отдать полную справедливость вашим намерениям, все это прекрасно,
положим даже возвышенно, но мы люди простые, едим пряники неписаные, мы не в состоянии следить за полетом таких великих умов, каков ваш…
— О, конечно! Только вы не
полагайте, — обратился ко мне Ратч, — не извольте
полагать, милостивый
государь, что сие происходит от излишней нашей доброты и якобы кротости душевной; а просто мы с Сусанной Ивановной воображаем себя столь высоко вознесенными, что у-у! Шапка назад валится, как говорится по-русски, и уже никакая критика до нас досягать не может. Самолюбие, милостивый
государь, самолюбие! Оно нас доехало, да, да!
— Позвольте вам заметить, милостивый
государь, — начал он, — вы чрез это можете вовлечь mademoiselle Veretieff в неприятность, и я
полагаю…
Где мнить мне,
государь!
Ты лучше знаешь. Не хотел ты слушать,
Что про его рождение тебе
Сказала я. Когда ты
положил,
Чтоб этот безотецкий сын детей
Сбил с разума, — твоя святая воля!
Так, значит, быть должно!
Шервинский. Позвольте слово! Вы меня не поняли! Гетман так и сделает, как вы предлагаете. Вот когда нам удастся отбиться от Петлюры и союзники помогут нам разбить большевиков, вот тогда гетман
положит Украину к стопам его императорского величества
государя императора Николая Александровича…
— Да, то-то вот, что-что разумом мелок, да как сердцем-то крепок, так и богатее нас с тобой,
государь милостивый, живет. Гривной одолжит, а рубль сорвать норовит; мало бога знает, неча похвалить, татарский род проклятый, что-что крещеные! Хоша бы и мое дело: тем временем слова не сказал и дал, только в конторе заявил, а теперь и держит словно в кабале; стар не стар, а все в эту пору рубль серебра стою, а он на круг два с полтиной
кладет.
И вижу, точно, весь он трясется, и глаза блуждают. И как все это, милостивые
государи, случилось вдруг! Ни на что не жаловался, шел бодро и вдруг сел в леску на траву, а головку
положил на избутелый пень и говорит...
— Не обидьте уж,
государь мой, меня, — говорила она и
положила было ему четвертачок на конторку.
Марфа, заключенная в доме своем, услышала звон колокольный и громкие восклицания: «Да здравствует
государь всея России и великого Новаграда!..» — «Давно ли, — сказала она милой дочери, которая,
положив голову на грудь ее, с нежным умилением смотрела ей в глаза, — давно ли сей народ славил Марфу и вольность?
— Это удивительно! Как вы
полагаете, господа? — Антон Степаныч потщился придать чертам своим выражение ироническое, но ничего не вышло или, говоря правильнее, вышло только то, что вот, мол, господин статский советник дурной запах почуял. — Не потрудитесь ли вы, милостивый
государь, — продолжал он, обращаясь к калужскому помещику, — передать нам подробности такого любопытного события?
— Челобитье наше перед
государем! — заговорил другой. — Прими от нас милость свою, мужей вольных, а там пусть будет то, что Бог
положит ему на сердце; воля его, терпенье наше, а претерпевший до конца спасен будет.
Государь решил
положить на них узду и этим нанести решительный удар всеобщему мотовству, пышности и роскоши, достигших в то время своего апогея.
Приняв из рук судьбы страннический посох на пороге пресвитерской хижины, он соединил его потом со скипетром величайшего из
государей, начертывал им военные планы, мировые народам и царям и уставы на вековую жизнь империи, указывал череду на престол и, наконец,
положил этот посох так скромно, так печально, на Востоке, в тундрах Сибири!..
Была минута, когда
государь совсем уже решил бросить новгородский розыск,
положить на совесть обвиняемым смутное сплетение мнимых ветвей заговора, выпустить Пимена и всех заключенных, да и ускакать, не оглядываясь, в Александровскую слободу.
Государь ласково
положил руку на плечо Антония.
Филарет отвечал, что 29 числа, в повечерии дня тезоименитства
государя, он будет лично совершать всенощное бдение в Успенском соборе и при вступлении в алтарь по чину службы, прежде ее начатия, воспользуется этим временем, чтобы
положить запечатанный конверт в ковчег к прочим актам, не открывая, впрочем, никому, что это значит.
— Челобитье наше перед
государем! — заговорил другой. — Прими нас в милость свою, мужей вольных, а там пусть будет то, что Бог
положит ему на сердце; воля его, терпенье наше, а претерпевший до конца спасен будет.
Он
полагал, что верховное предводительство над орденом лучше всего предоставить русскому императору, который уже выразил с своей стороны такое горячее сочувствие к судьбам ордена и что, поэтому, следует просить его величество о возложении на себя звания великого магистра, если только
государю угодно будет выразить на это свое согласие.
Возвратившись домой в замок Кейстута,
государь немедленно послал за статс-секретарем Шишковым и приказал тотчас же написать приказ по войскам и рескрипт фельдмаршалу князю Салтыкову, требуя непременно, чтобы в последнем были помещены слова о том, что он не
положит оружия до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
Я
полагаю, — говорил он воодушевляясь, — что
государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему и бр… chair à canon, [мясо для пушек,] которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
— Я
полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, — продолжал Пьер, — мы должны спросить у
государя, почтительнейше просить его величество комюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
— Я приехал по воле
государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы
полагаете дать поданной записке? — сказал учтиво князь Андрей.
—
Государь император сейчас будет, — сказал Растопчин, — я только что оттуда. Я
полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего.
Государь удостоил собрать нас и купечество, — сказал граф Растопчин. — Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, чтò мы можем сделать!
— Я
полагаю, милостивый
государь, — шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, — что мы призваны сюда не для того, чтоб обсуждать, чтò удобнее для государства в настоящую минуту — набор или ополчение. Мы призваны для того, чтоб отвечать на то воззвание, которым нас удостоил
государь император. А судить о том, чтò удобнее — набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Балашев вынул пакет, заключавший письмо
государя, и
положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два боченка). Даву взял пакет и прочел надпись.