Неточные совпадения
Аннушка была, очевидно, очень рада приезду барыни и без умолку разговаривала. Долли
заметила, что ей хотелось высказать свое мнение насчет положения барыни, в особенности насчет любви и преданности
графа к Анне Аркадьевне, но Долли старательно останавливала ее, как только та начинала говорить об этом.
— Это не нам судить, — сказала госпожа Шталь,
заметив оттенок выражения на лице князя. — Так вы пришлете мне эту книгу, любезный
граф? Очень благодарю вас, — обратилась она к молодому Шведу.
Когда
граф Альмавива исчислил севильскому цирюльнику качества, которые он требует от слуги, Фигаро
заметил, вздыхая: «Если слуге надобно иметь все эти достоинства, много ли найдется господ, годных быть лакеями?»
Милорадович советовал Витбергу толстые колонны нижнего храма сделать монолитные из гранита. На это кто-то
заметил графу, что провоз из Финляндии будет очень дорого стоить.
Тогда общество с подобострастием толпилось в доме
графа Орлова, дамы «в чужих брильянтах», кавалеры не
смея садиться без разрешения; перед ними графская дворня танцевала в маскарадных платьях.
Граф его обнял, и таким образом произошел брак его с Ниной Александровной, а на другой же день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она железная, английского устройства, с секретным замком, и как-то под пол провалилась, так что никто и не
заметил, и только чрез этот пожар отыскалась.
— Для чего, на кой черт? Неужели ты думаешь, что если бы она
смела написать, так не написала бы? К самому царю бы накатала, чтобы только говорили, что вот к кому она пишет; а то видно с ее письмом не только что до
графа, и до дворника его не дойдешь!.. Ведь как надула-то, главное: из-за этого дела я пять тысяч казенной недоимки с нее не взыскивал, два строгих выговора получил за то; дадут еще третий, и под суд!
— Надо вам
заметить, что хоть у отца с графиней и порешено наше сватовство, но официально еще до сих пор решительно ничего не было, так что мы хоть сейчас разойдемся и никакого скандала; один только
граф Наинский знает, но ведь это считается родственник и покровитель.
— Так я, сударь, и пожелал; только что ж Кузьма-то Акимыч, узнавши об этом, удумал? Приехал он ноне по зиме ко мне:"Ты, говорит, делить нас захотел, так я, говорит, тебе этого не позволяю, потому как я у
графа первый человек! А как ты,
мол, не дай бог, кончишься, так на твоем месте хозяйствовать мне, а не Ивану, потому как он малоумный!"Так вот, сударь, каки ноне порядки!
Следует
заметить, что когда дело доходило до передачи речей Кузьмы Акимыча, Акима Кузьмича и
графа, Аким вставал с лавки и, вставши в позицию, декламировал эти речи, принимая возможный, при его дряхлости, величественный и повелительный вид.
Адуев не умел скрыть, что
граф не нравился ему.
Граф, казалось, не
замечал его грубости: он был внимателен и обращался к Адуеву, стараясь сделать разговор общим. Все напрасно: тот молчал или отвечал: да и нет.
— Полно тебе, Наденька, —
заметила мать, — ты беспокоишь
графа.
— Ваш дядюшка умный и приятный человек! —
заметил граф тоном легкой иронии.
— Грех вам бояться этого, Александр Федорыч! Я люблю вас как родного; вот не знаю, как Наденька; да она еще ребенок: что смыслит? где ей ценить людей! Я каждый день твержу ей: что это,
мол, Александра Федорыча не видать, что не едет? и все поджидаю. Поверите ли, каждый день до пяти часов обедать не садилась, все думала: вот подъедет. Уж и Наденька говорит иногда: «Что это, maman, кого вы ждете? мне кушать хочется, и
графу, я думаю, тоже…»
Заметив в Мизинчикове способности и взяв во внимание рекомендацию,
граф предложил ему место управляющего в своих поместьях, прогнав своего прежнего управителя немца, который, несмотря на прославленную немецкую честность, обчищал своего
графа как липку.
Заметив впечатление, произведенное Ириной на высокопоставленные лица и мгновенно сообразив, какие"mit etwas Accuratessе"из этого факта можно извлечь выгоды,
граф, как человек энергический и умеющий прислушиваться, тотчас составил свой план.
— Что? Будто вы не знаете? На Вознесенском проспекте всенародно кричал, что надо,
мол, всех либералов в тюрьму; а то еще к нему приходит старый пансионский товарищ, бедный, разумеется, и говорит:"Можно у тебя пообедать?"А тот ему в ответ:"Нет, нельзя; у меня два
графа сегодня обедают… п' шол прочь!"
Не я один, но и
граф Твэрдоонто это
заметил."Когда я был у кормила, — говорил он мне, — то покуда не издавал циркуляров об голоде — все по горло были сыты; но однажды нелегкая дернула меня сделать зависящее по сему предмету распоряжение — изо всех углов так и полезло! У самого последнего мужика в брюхе пусто стало!"
По-прежнему продолжал рассказывать анекдоты из жизни
графа Михаила Николаевича, и ежели
замечал в слушателях равнодушие, то, от времени до времени, покрикивал на них.
Пускай,
мол, кто не знает, подумает: артист —
граф Дубинин-Розанов.
Оказалось, что с неделю здесь ответный банк
мечет какой-то польский
граф Красинский.
Бабакина (входит). Где же мой кавалер?
Граф, как вы
смеете оставлять меня одну? У, противный! (Бьет
графа веером по руке.)
— Во всяком случае, —
заметил граф, — как ни плохи иные отдельные лица, а поместное дворянство все-таки вечная сила…
Словом, княгиня во все это время находилась с
графом в лучших отношениях, а меж тем вокруг ее широко облегала ловкая интрига, которой бабушка решительно не
замечала. Но зато каково же было ее изумление и негодование, когда все это перестало таиться и вдруг выступило на нее в атаку.
Но, не договорив этого слова, княгиня вдруг побледнела и сдвинула брови,
заметив, что
граф подал Рогожину два пальца.
Встает Фарр и опять делает скандал. Он утверждает, что
заметил на континенте особенный вид проступков, заключающийся в вскрытии чужих писем."Не далее как неделю тому назад, будучи в Париже, — присовокупляет он, — я получил письмо от жены, видимо подпечатанное". Поэтому он требует прибавки еще новой
графы.
На ту пору
граф выехал также за нашу цепь; пули посыпались на него со всех сторон, но не помешали ему
заметить удальство неаполитанского короля.
— Я только говорил, что за Домной Осиповной ухаживают; может быть, даже не двое, а и больше… она так еще интересна! — вывернулся
граф. — Но что я наблюл и
заметил в последнее свиданье, то меня решительно убеждает, что любит собственно она тебя.
Граф Хвостиков тоже сейчас встал и поклонился гостье; при этом случае нельзя не
заметить, что поклониться так вежливо и вместе с тем с таким сохранением собственного достоинства, как сделал это
граф, вряд ли многие умели в Москве.
Поутру, впрочем, Бегушев смиловался над
графом и позвал его к себе. Хвостиков очень этому обрадовался, и его смущало одно, — что под левым глазом у него выступил большой синяк; тщетно затирал он его помадой,
мелом, пудрой — синяк виднелся.
— Но ловко ли это будет? — осмелился
заметить граф.
— Очень!.. — отвечал
граф, но потом, спохватившись, прибавил: — Натурально, что любви к мужу у ней не было, но ее, сколько я мог
заметить, больше всего возмущает позор и срам смерти: женатый человек приезжает в сквернейший трактиришко с пьяной женщиной и в заключение делает какой-то глупый salto mortale!.. [смертельный прыжок!.. (лат.).] Будь у меня половина его состояния, я бы даже совсем не умер, а разве живой бы взят был на небо, и то против воли!
На одной из значительных улиц, перед довольно большим каменным домом,
граф велел экипажу остановиться: тут жил попечитель той больницы, в которую он вознамерился
поместить дочь.
Аделаиде Ивановне хотелось бы спросить еще, что почему же
граф Хвостиков принял такое живое участие в его смерти, но этого уже она не
посмела, да и стыдно было!
Бегушеву
граф не
смел и заикнуться о пожертвовании, предчувствуя, что тот новую изобретенную
графом деятельность с первых же слов обзовет не очень лестным именем.
Тюменев сейчас же подал руку m-me Меровой; его уже предуведомил Бегушев, в каких она находится отношениях с Янсутским, и, может быть, вследствие того на нее Тюменев довольно
смело и весьма нежно взглядывал; но она, напротив, больше продолжала вскидывать весьма коротенькие взгляды на Бегушева.
Граф Хвостиков хотел было вести Домну Осиповну, но она отстранила его и отнеслась к Хмурину.
Граф Хвостиков, хорошо уже знавший бешеный нрав своего благодетеля, внутренне обмирал от страха и
молил бога об одном, чтобы Долгов лучше и не договаривал своей последней и самой главной просьбы; но тот договорил...
Бегушев поднялся с места, сел в коляску и уехал домой. Слова Домны Осиповны, что она напишет ему, сильно его заинтересовали: «Для чего и что она хочет писать мне?» — задавал он себе вопрос. В настоящую минуту ему больше всего желалось устроить в душе полнейшее презрение к ней; но, к стыду своему, Бегушев чувствовал, что он не может этого сделать. За обедом он ни слова не сказал
графу Хвостикову, что ездил к Домне Осиповне, и только
заметил ему по случаю напечатанного
графом некролога Олухова...
Вооружившись этой бумагой,
граф Хвостиков прибыл в приют немощствующих с большим апломбом. Он велел позвать к себе смотрителя,
заметил ему, что тот чересчур долго не являлся, и, наконец, объявив, что он
граф Хвостиков, отдал предписание попечителя.
— Но не отсталое,
заметь!.. — сострил, по обыкновению,
граф Хвостиков.
— Для чего вы так поспешили? Я не знал, что вы такие с ней друзья! —
заметил Бегушев, немного вспыхнувший от слов
графа.
— Газеты, a dire vraie [по правде говоря (франц.).], имеют свои недостатки!.. — скромно
заметил граф. — Но их надобно стараться исправить… отрицать же самую форму…
— Но
граф на этом месте проворовался! —
заметил Бегушев.
На этих словах
граф остановился: он
заметил, что на глазах Бегушева навернулись слезы, из чего и заключил, что они были вызваны участием того к Домне Осиповне.
Граф был только аккуратен. Прирожденное это свойство доходило, правда, до педантизма, но, в сущности, было самого невинного характера.
Граф требовал, чтобы каждая вещь в доме оставалась неприкосновенною на том месте, где была однажды положена; каждый мельчайший предмет имел свой определенный пункт. Если, например, мундштучок для пахитос, уложенный на столе параллельно с карандашом, отодвигался в сторону,
граф тотчас же
замечал это, и начинались расспросы: кто переставил? Зачем? Почему? и т. д.
Нельзя сказать, чтобы мальчик этот был особенно интересен; но нельзя было не остановиться на нем, так как он представлял теперь единственную мужскую отрасль фамилии
графов Листомировых и, как справедливо иногда
замечал его отец, задумчиво глядя вдаль и меланхолически свешивая голову набок: «Мог, — кто знает? — мог играть в будущем видную роль в отечестве?!»
— Ничего бы ему не
поместить, кабы не
граф и не мои к нему просьбы, — проговорила она.
Но, однако, мы
заметим, что
граф выждал целый месяц войти в прямые сношения с молодыми людьми и в продолжение этого времени только хвалил и защищал Анну Павловну; но Мановский ни к чему не приступал, и
граф начал.
— О, да между вами что-то интересное, —
заметил с улыбкою
граф.
— Это в новом вкусе, —
заметил граф, — молодая, прекрасная и — образованная хозяйка.