Неточные совпадения
— Во-первых, этого никак нельзя сказать на улице; во-вторых, вы должны выслушать и Софью Семеновну; в-третьих, я покажу вам кое-какие
документы… Ну да, наконец, если вы не согласитесь войти ко мне, то я отказываюсь от всяких разъяснений и тотчас же ухожу. При этом попрошу вас не забывать, что весьма любопытная тайна
вашего возлюбленного братца находится совершенно в моих руках.
— Проверка
документов, — вежливо и тихо ответил жандарм. — Поезд был остановлен автоматическим тормозом из этого вагона. Сосед
ваш думали, что уже вокзал, спрыгнули, ушибли ногу и — сердятся.
— Установлено, что брат
ваш не мог участвовать в передаче
документа.
— Кажется — чисто, — проворчал Кутузов, оглядываясь. — Меня зовут — для
ваших домашних — Егор Николаевич Пономарев, — не забудете?
Документ у меня безукоризненный.
— Два месяца назад я здесь стоял за портьерой… вы знаете… а вы говорили с Татьяной Павловной про письмо. Я выскочил и, вне себя, проговорился. Вы тотчас поняли, что я что-то знаю… вы не могли не понять… вы искали важный
документ и опасались за него… Подождите, Катерина Николавна, удерживайтесь еще говорить. Объявляю вам, что
ваши подозрения были основательны: этот
документ существует… то есть был… я его видел; это —
ваше письмо к Андроникову, так ли?
Тут существует одно письмо, один
документ, и вы ужасно его боитесь, потому что отец
ваш, с этим письмом в руках, может вас проклясть при жизни и законно лишить наследства в завещании.
— За помешанного? Оттуда? Кто бы это такой и откуда? Все равно, довольно. Катерина Николаевна! клянусь вам всем, что есть святого, разговор этот и все, что я слышал, останется между нами… Чем я виноват, что узнал
ваши секреты? Тем более что я кончаю мои занятия с
вашим отцом завтра же, так что насчет
документа, который вы разыскиваете, можете быть спокойны!
И почему бы, например, вам, чтоб избавить себя от стольких мук, почти целого месяца, не пойти и не отдать эти полторы тысячи той особе, которая вам их доверила, и, уже объяснившись с нею, почему бы вам, ввиду
вашего тогдашнего положения, столь ужасного, как вы его рисуете, не испробовать комбинацию, столь естественно представляющуюся уму, то есть после благородного признания ей в
ваших ошибках, почему бы вам у ней же и не попросить потребную на
ваши расходы сумму, в которой она, при великодушном сердце своем и видя
ваше расстройство, уж конечно бы вам не отказала, особенно если бы под
документ, или, наконец, хотя бы под такое же обеспечение, которое вы предлагали купцу Самсонову и госпоже Хохлаковой?
—
Ваше превосходительство, коли есть какие-нибудь
документы или…
— Видишь, — сказал Парфений, вставая и потягиваясь, — прыткий какой, тебе все еще мало Перми-то, не укатали крутые горы. Что, я разве говорю, что запрещаю? Венчайся себе, пожалуй, противузаконного ничего нет; но лучше бы было семейно да кротко. Пришлите-ка ко мне
вашего попа, уломаю его как-нибудь; ну, только одно помните: без
документов со стороны невесты и не пробуйте. Так «ни тюрьма, ни ссылка» — ишь какие нынче, подумаешь, люди стали! Ну, господь с вами, в добрый час, а с княгиней-то вы меня поссорите.
— Шалишь! знаю я
вашу братью! Почувствуешь, что
документ в руках — «покорно благодарю!» не скажешь, стречка дашь! Нет уж, пускай так! береженого и Бог бережет. Чего бояться! Чай, не вдруг умру!
— Нет, не сошел и имею
документ, что вы знали все и знали, какие деньги брали от Натальи Осиповны, чтобы сделать закупку дешевого сибирского хлеба. Ведь знали… У меня есть
ваше письмо к Наталье Осиповне. И теперь, представьте себе, являюсь я, например, к прокурору, и все как на ладони. Вместе и в остроге будем сидеть, а Харитина будет по два калачика приносить, — один мужу, другой любовнику.
— Я разрешаю вам бывать, где и у кого угодно, — сказал барон. — Нам скрывать нечего. Вы осмотрите здесь всё, вам дадут свободный пропуск во все тюрьмы и поселения, вы будете пользоваться
документами, необходимыми для
вашей работы, — одним словом, вам двери будут открыты всюду. Не могу я разрешить вам только одного: какого бы то ни было общения с политическими, так как разрешать вам это я не имею никакого права.
Тут никто не может ни на кого положиться: каждую минуту вы можете ждать, что приятель
ваш похвалится тем, как он ловко обсчитал или обворовал вас; компаньон в выгодной спекуляции — легко может забрать в руки все деньги и
документы и засадить своего товарища в яму за долги; тесть надует зятя приданым; жених обочтет и обидит сваху; невеста-дочь проведет отца и мать, жена обманет мужа.
—
Ваш документ, мой милый, отлично сделан. Я его показывала юристам.
— Да и прислугой тоже. Потрудитесь представить свидетельство от
вашего квартирохозяина, — ведь, надеюсь, вы сами не домовладелец?.. Так вот, свидетельство о том, что вы в состоянии держать прислугу, а кроме того, все
документы, удостоверяющие, что вы именно та личность, за которую себя выдаете, например, свидетельство из
вашего участка и из университета и все такое прочее. Ведь вы, надеюсь, прописаны? Или, может быть, того?.. Из нелегальных?
— «Позвольте-с! ну, предположим! ну, допустим, что подпись настоящая; но разве вы не видите, что она сделана в бессознательном положении и что
ваш документ во всяком случае безденежный?» — «Опять-таки не смею спорить с вами, но позволю себе заметить, что все это требует доказательств и сопряжено с некоторым риском…» Затем мы пожимаем друг другу руки и расстаемся, как джентльмены.
— Разные есть документы-с, всё
вашей руки-с.
— Да, — говорит, — это точно касательство не малое… И
документы, чай, у
вашего благородия насчет этого есть?.. Вы меня, старика, не обессудьте, что я в эвтом деле сумнение имею: дело-то оно такое, что к нам словно очень уж близко подходит, да и Иван Демьяныч ничего нас о такой напасти не предуведомляли…
— Непременно! Строжайшей ответственности, по закону, должны быть подвергнуты. Но главная теперь их опора в свидетельстве: говорят,
документ, вами составленный, при прошении
вашем представлен; и ежели бы даже теперь лица, к делу прикосновенные, оказались от него изъятыми, то правительство должно будет других отыскивать, потому что фальшивый акт существует, и вы все-таки перед законом стоите один его совершитель.
Я вас защищал изо всех сил и показал
ваш письменный ответ в две строки, как
документ в
вашу пользу.
Ваши документы, граждане. За сценой сразу обрывается фокс-трот.
Одно меня утешает: ведь и вы, мой друг, не лишены своего рода ссылок и оправдательных
документов, которые можете предъявить едва ли даже не с большим успехом, нежели я — свои. В самом деле, виноваты ли вы, что
ваша maniere de causer [манера беседовать (франц.)] так увлекательна? виноваты ли вы, что до сорока пяти лет сохранили атуры и контуры, от которых мгновенно шалеют les messieurs?
— Извольте хорошенько рассмотреть,
ваше высокоблагородие! Между бумагами могут быть важные
документы.
— Напишите-с, что
документы и деньги, переданные мне
вашим мужем, вы сполна получили, а я напишу, что следующие мне по делу сему деньги вами тоже уплочены!.. — отвечал Грохов и написал, что говорил.
— Это, я думаю, все от
ваших усиленных занятий, — проговорила, по-прежнему с состраданием, Домна Осиповна. — Но что же, однако, муж мой выдал вам какой-нибудь
документ? — поспешила она прибавить, потому что очень хорошо видела и понимала, как Грохову трудно было с ней вести объяснение, и даже почему именно было трудно.
Лотохин. Уж это
ваше дело. Чем вам с комиссионерами возиться, я у вас его куплю без всякого посредничества. Цена недорогая, как я слышал, мы кончим в два слова.
Документы у вас готовы?
Окоемов (целуя руку Сосипатры). Виноват, Сосипатра Семеновна; давно не был у вас, каюсь. То в Москве, то дела. Теперь опять под
ваше крылышко. (Обращаясь к Лотохину и подавая ему руку.) А! это вы! Я заезжал к вам сегодня; мне нужны некоторые
документы.
— Несмотря на это, — снова продолжал Мановский, — я известился, что она находится в беременном состоянии, а потому просил бы
ваше превосходительство об освидетельствовании ее через кого следует и выдать мне на то
документ, так как я именем своим не хочу покрывать этой распутной женщины я желаю иметь с ней развод.
Несколько минут Сергей Петрович простоял, как полоумный, потом, взяв шляпу, вышел из кабинета, прошел залу, лакейскую и очутился на крыльце, а вслед за тем, сев на извозчика, велел себя везти домой, куда он возвратился, как и надо было ожидать, сильно взбешенный: разругал отпиравшую ему двери горничную, опрокинул стоявший немного не на месте стул и, войдя в свой кабинет, первоначально лег вниз лицом на диван, а потом встал и принялся писать записку к Варваре Александровне, которая начиналась следующим образом: «Я не позволю вам смеяться над собою, у меня есть
документ —
ваша записка, которою вы назначаете мне на бульваре свидание и которую я сейчас же отправлю к
вашему мужу, если вы…» Здесь он остановился, потому что в комнате появилась, другой его друг, Татьяна Ивановна.
А вы, имея в руках
документы, зная свидетелей в пользу
вашего брата, имея все средства для уличения неправого судьи, будете спокойно смотреть на усилия литератора и, пожалуй, опять рукоплескать его благородным рассуждениям!
Флор Федулыч. Изволите ли видеть-с, я имею согласие Юлии Павловны на вступление со мной в брак; так
ваши документы поступают ко мне вместо приданого.
Барабошев. Я против закону удерживать его не могу, потому всякий человек свою волю имеет. Но из
вашего разговора я заключаю так, что вы деньги принесли по
вашему документу.
— Эти три месяца, — почти закричал Редж, — дали нам одиннадцать тысяч наличными и две — за проданный транспорт индиго. Деньги переведены в банк «Приятелю». Есть расписки. Проверкой
документов займется тот, кто будет новым начальником. Слушайте, ребята, — с новой силой закричал он, — объявите
ваши симпатии! Пусть каждый назовет, кого хочет, здесь все свободны!
Дядя Никон. Ты, Анашка, меня, значит, в Питер возьми, ей-богу, так! Потому самому… я те все
документы представить могу. Меня, может, токмо што в деревне родили, а в Питере крестили, — верно! Теперь барин мне, значит, говорит: «Никашка, говорит, пошто ты, старый пес, свои старые кости в заделье ломаешь, — шел бы в Питер». «Давайте, говорю,
ваше высокородие, тысячу целковых; а какой я теперича человек, значит, без денег… какие артикулы могу представить али фасоны эти самые… и не могу».
Прохор Прохорыч (сердито про себя).Пащенок этот еще приплелся тут! (Дурнопечину.)Позвольте по крайности мне ужо вечером прийти к вам рассмотреть
ваши документы и по
документам вам объяснить.
Неизвестный. А то руки, видишь ты, у него не поднимутся! Ох вы, горечь! Я и не таких, как ты, покупал. Любо с вами дело делать.
Вашему брату ничего заветного нет, все продаст! Ведь ты, знаешь ли, ты мне за три тысячи полтораста тысяч продал! Теперь с нас по этому
документу немного взыщут. А пойдет следствие о подлоге, так опять-таки нам выгода та, что дело затянется, в Сибирь-то пойдешь все-таки ты, а не мы. Ты хоть уж покути на эти деньги-то, чтоб не даром отвечать. (Хочет уйти.)
Красавина. Такую же праву,
документы там
ваши и законы всякие.
Вуланд(окончательно побледнев).
Ваше сиятельство, вы уничтожаете
документ!
Граф(кричит). Никакого тут
документа нет!.. Мало ли о каких деньгах он мог писать ей!.. Вот все
ваши документы! (Рвет письмо и записку еще на более мелкие куски и бросает их на пол.) А я вам повторяю, что с доносчиками и клеветниками я служить не желаю!
Лебедкина. Срок вышел, так я заезжала к нему сегодня утром, чтоб переписать
документ. Вы, говорит, мне, сударыня, ничего не должны; я
ваше заемное письмо передал стряпчему Маргаритову, с ним и извольте считаться. Видимое дело, что взыскать хочет.
Николай (подходя к Маргаритову). Ничего я не взял у вас. Никогда ничего дурного я не сделал вам. Вот
ваша дочь, вот
ваш документ. (Отдает заемное письмо Лебедкиной.)
— Да уж так. Доверьтесь мне во всем, пожалуйста! Я вам худого не желаю. Надобно, чтобы никому не было известно место
вашего пребывания… Ведь почем знать, и в Малой Морской ничем не обеспечены от внезапного обыска; а если
ваша записка как-нибудь не уничтожится — лишний
документ будет… Надо как можно более избегать вообще
документов. К чему подвергать лишним затруднениям если не себя, то других? Я лучше сам сейчас же съезжу туда и успокою насчет полной
вашей безопасности.
—
Ваша совесть, Герасим Силыч, и для Авдотьи Марковны и для меня, душеприказчика покойного, ценнее всяких
документов, — сказал Чапурин. — Скажите по душе и по правде, много ль он вам должен остался?
Ну, вот я и помер, а деньги-то
ваши у меня налицо, а у вас
документов никаких на меня нет.
— Мы на
вашу советскую власть плюем. Нам эти
документы ни к чему.
— Это не от меня зависит, а от результата испытания, которому вы должны подвергнуться, — говорит он официальным голосом. — Вы говорите,
ваша фамилия Чермилова, Лидия Чермилова. Да,
ваши документы здесь у меня, — и, перелистывая их, вскользь замечает, — все в порядке. Вы кончили институт, аттестат здесь, и потому нет никаких препятствий к допущению вас к испытанию. Последнее же решающее слово принадлежит уже конференции.
— Я представлю
документ,
вашу записку… Ни один самый строгий судья, даже сам государь не обвинит меня за то, что я поддался непреодилимому искушению… Я человек…
— Оставьте вы меня с
вашими делами, с
вашими документами, — вскрикнул князь, — я в них никогда ничего не понимал и не понимаю. Я понимаю лишь то, что меня обобрали!