Неточные совпадения
Городничий. Знаете ли, что он женится на моей
дочери, что я сам
буду вельможа, что я в самую Сибирь законопачу?
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает
дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не
было, что может все сделать, все, все, все!
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с
дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе
есть примеры другие — перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
Был господин Поливанов жесток;
Дочь повенчав, муженька благоверного
Высек — обоих прогнал нагишом,
В зубы холопа примерного,
Якова верного,
Походя дул каблуком.
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность
дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца.
Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни
был,
будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Плакали тут все, плакали и потому, что жалко, и потому, что радостно. В особенности разливалась одна древняя старуха (сказывали, что она
была внучкой побочной
дочери Марфы Посадницы).
Таким образом, однажды, одевшись лебедем, он подплыл к одной купавшейся девице,
дочери благородных родителей, у которой только и приданого
было, что красота, и в то время, когда она гладила его по головке, сделал ее на всю жизнь несчастною.
— То-то «толстомясая»! Я, какова ни на
есть, а все-таки градоначальническая
дочь, а то взяли себе расхожую немку!
Да хоть бы он принц крови
был, моя
дочь ни в ком не нуждается!
И вдруг всплывала радостная мысль: «через два года
буду у меня в стаде две голландки, сама Пава еще может
быть жива, двенадцать молодых Беркутовых
дочерей, да подсыпать на казовый конец этих трех — чудо!» Он опять взялся за книгу.
Как ни горько
было теперь княгине видеть несчастие старшей
дочери Долли, сбиравшейся оставить мужа, волнение о решавшейся судьбе меньшой
дочери поглощало все ее чувства.
Оказалось, что у Егора
была семья, три мальчика и
дочь швея, которую он хотел отдать замуж за приказчика в шорной лавке.
Сначала он из одного чувства сострадания занялся тою новорожденною слабенькою девочкой, которая не
была его
дочь и которая
была заброшена во время болезни матери и, наверно, умерла бы, если б он о ней не позаботился, — и сам не заметил, как он полюбил ее.
Но хорошо
было говорить так тем, у кого не
было дочерей; а княгиня понимала, что при сближении
дочь могла влюбиться, и влюбиться в того, кто не захочет жениться, или в того, кто не годится в мужья.
— Граф Вронский? От них сейчас тут
были. Встречали княгиню Сорокину с
дочерью. А кучер какой из себя?
Старый князь, как и все отцы,
был особенно щепетилен насчет чести и чистоты своих
дочерей; он
был неблагоразумно ревнив к
дочерям, и особенно к Кити, которая
была его любимица, и на каждом шагу делал сцены княгине зa то, что она компрометирует
дочь.
Но главное общество Щербацких невольно составилось из московской дамы, Марьи Евгениевны Ртищевой с
дочерью, которая
была неприятна Кити потому, что заболела так же, как и она, от любви, и московского полковника, которого Кити с детства видела и знала в мундире и эполетах и который тут, со своими маленькими глазками и с открытою шеей в цветном галстучке,
был необыкновенно смешон и скучен тем, что нельзя
было от него отделаться.
Дочь швейцара
была балетная танцовщица.
— «Я знаю, что он хотел сказать; он хотел сказать: ненатурально, не любя свою
дочь, любить чужого ребенка. Что он понимает в любви к детям, в моей любви к Сереже, которым я для него пожертвовала? Но это желание сделать мне больно! Нет, он любит другую женщину, это не может
быть иначе».
Она вспомнила, что
дочь уже второй день
была совсем здорова.
— Это моя
дочь, — сказал князь. — Позвольте
быть знакомым.
Княгиня подошла к мужу, поцеловала его и хотела итти; но он удержал ее, обнял и нежно, как молодой влюбленный, несколько раз, улыбаясь, поцеловал ее. Старики, очевидно, спутались на минутку и не знали хорошенько, они ли опять влюблены или только
дочь их. Когда князь с княгиней вышли, Левин подошел к своей невесте и взял ее за руку. Он теперь овладел собой и мог говорить, и ему многое нужно
было сказать ей. Но он сказал совсем не то, что нужно
было.
— Он сказал, что страдает за тебя и зa себя. Может
быть, ты скажешь, что это эгоизм, но такой законный и благородный эгоизм! Ему хочется, во-первых, узаконить свою
дочь и
быть твоим мужем, иметь право на тебя.
Мадам Шталь узнала впоследствии, что Варенька
была не ее
дочь, но продолжала ее воспитывать, тем более что очень скоро после этого родных у Вареньки никого не осталось.
Княгине слишком страшно
было думать, как много она виновата пред
дочерью, и она рассердилась.
В конце февраля случилось, что новорожденная
дочь Анны, названная тоже Анной, заболела. Алексей Александрович
был утром в детской и, распорядившись послать за докторов, поехал в министерство. Окончив свои дела, он вернулся домой в четвертом часу. Войдя в переднюю, он увидал красавца лакея в галунах и медвежьей пелеринке, державшего белую ротонду из американской собаки.
— Для тебя это не имеет смысла, потому что до меня тебе никакого дела нет. Ты не хочешь понять моей жизни. Одно, что меня занимало здесь, — Ганна. Ты говоришь, что это притворство. Ты ведь говорил вчера, что я не люблю
дочь, а притворяюсь, что люблю эту Англичанку, что это ненатурально; я бы желала знать, какая жизнь для меня здесь может
быть натуральна!
Несмотря на испытываемое им чувство гордости и как бы возврата молодости, когда любимая
дочь шла с ним под руку, ему теперь как будто неловко и совестно
было за свою сильную походку, за свои крупные, облитые жиром члены. Он испытывал почти чувство человека неодетого в обществе.
Она, счастливая, довольная после разговора с
дочерью, пришла к князю проститься по обыкновению, и хотя она не намерена
была говорить ему о предложении Левина и отказе Кити, но намекнула мужу на то, что ей кажется дело с Вронским совсем конченным, что оно решится, как только приедет его мать. И тут-то, на эти слова, князь вдруг вспылил и начал выкрикивать неприличные слова.
Полюбовавшись на приплод нынешнего года, который
был необыкновенно хорош, — ранние телята
были с мужицкую корову, Павина
дочь, трех месяцев,
была ростом с годовых, — Левин велел вынести им наружу корыто и задать сено за решетки.
— Ну, а твоя
дочь давно
была у тебя?
— Ани? (так звала она
дочь свою Анну) Здорова. Очень поправилась. Ты хочешь видеть ее? Пойдем, я тебе покажу ее. Ужасно много
было хлопот, — начала она рассказывать, — с нянями. У нас Итальянка
была кормилицей. Хорошая, но так глупа! Мы ее хотели отправить, но девочка так привыкла к ней, что всё еще держим.
— Кити играет, и у нас
есть фортепьяно, нехорошее, правда, но вы нам доставите большое удовольствие, — сказала княгиня с своею притворною улыбкой, которая особенно неприятна
была теперь Кити, потому что она заметила, что Вареньке не хотелось
петь. Но Варенька однако пришла вечером и принесла с собой тетрадь нот. Княгиня пригласила Марью Евгеньевну с
дочерью и полковника.
Матери не нравились в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость в свете, основанная, как она полагала, на гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь в деревне, с занятиями скотиной и мужиками; не нравилось очень и то, что он, влюбленный в ее
дочь, ездил в дом полтора месяца, чего-то как будто ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли
будет честь, если он сделает предложение, и не понимал, что, ездя в дом, где девушка невеста, надо
было объясниться.
Алексей Александрович знал это семейство и
был посаженым отцом у одной из старших
дочерей.)
— Позвольте мне познакомиться с вами, — сказала она с своею достойною улыбкой. — Моя
дочь влюблена в вас, — сказала она. — Вы, может
быть, не знаете меня. Я…
— Ах, напротив, я ничем не занята, — отвечала Варенька, но в ту же минуту должна
была оставить своих новых знакомых, потому что две маленькие русские девочки,
дочери больного, бежали к ней.
И вдруг совершенно неожиданно голос старой княгини задрожал.
Дочери замолчали и переглянулись. «Maman всегда найдет себе что-нибудь грустное», сказали они этим взглядом. Они не знали, что, как ни хорошо
было княгине у
дочери, как она ни чувствовала себя нужною тут, ей
было мучительно грустно и за себя и за мужа с тех пор, как они отдали замуж последнюю любимую
дочь и гнездо семейное опустело.
— Не
буду, не
буду, — сказала мать, увидав слезы на глазах
дочери, — но одно, моя душа: ты мне обещала, что у тебя не
будет от меня тайны. Не
будет?
Видите, я не должна бы
была вам всего этого говорить, но я полагаюсь на ваше сердце, на вашу честь; вспомните, у меня одна
дочь… одна…
Это до меня не касается, я не смею осуждать вас, потому что
дочь моя хотя невинно, но
была этому причиной.
— Благородный молодой человек! — сказал он, с слезами на глазах. — Я все слышал. Экой мерзавец! неблагодарный!.. Принимай их после этого в порядочный дом! Слава Богу, у меня нет
дочерей! Но вас наградит та, для которой вы рискуете жизнью.
Будьте уверены в моей скромности до поры до времени, — продолжал он. — Я сам
был молод и служил в военной службе: знаю, что в эти дела не должно вмешиваться. Прощайте.
А когда отец возвратился, то ни
дочери, ни сына не
было. Такой хитрец: ведь смекнул, что не сносить ему головы, если б он попался. Так с тех пор и пропал: верно, пристал к какой-нибудь шайке абреков, да и сложил буйную голову за Тереком или за Кубанью: туда и дорога!..
— Мы ведем жизнь довольно прозаическую, — сказал он, вздохнув, — пьющие утром воду — вялы, как все больные, а пьющие вино повечеру — несносны, как все здоровые. Женские общества
есть; только от них небольшое утешение: они играют в вист, одеваются дурно и ужасно говорят по-французски. Нынешний год из Москвы одна только княгиня Лиговская с
дочерью; но я с ними незнаком. Моя солдатская шинель — как печать отвержения. Участие, которое она возбуждает, тяжело, как милостыня.
Княгиня лечится от ревматизма, а
дочь Бог знает от чего; я велел обеим
пить по два стакана в день кислосерной воды и купаться два раза в неделю в разводной ванне.
«Ты хозяйский сын?» — спросил я его наконец. — «Ни». — «Кто же ты?» — «Сирота, убогой». — «А у хозяйки
есть дети?» — «Ни;
была дочь, да утикла за море с татарином». — «С каким татарином?» — «А бис его знает! крымский татарин, лодочник из Керчи».
Вот он раз и дождался у дороги, версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков за
дочерью; уздени его отстали, — это
было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья — и
был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, только не догнали.
Она мне кинула взгляд, исполненный любви и благодарности. Я привык к этим взглядам; но некогда они составляли мое блаженство. Княгиня усадила
дочь за фортепьяно; все просили ее
спеть что-нибудь, — я молчал и, пользуясь суматохой, отошел к окну с Верой, которая мне хотела сказать что-то очень важное для нас обоих… Вышло — вздор…
— Если он меня не любит, то кто ему мешает отослать меня домой? Я его не принуждаю. А если это так
будет продолжаться, то я сама уйду: я не раба его — я княжеская
дочь!..
Раз приезжает сам старый князь звать нас на свадьбу: он отдавал старшую
дочь замуж, а мы
были с ним кунаки: так нельзя же, знаете, отказаться, хоть он и татарин. Отправились. В ауле множество собак встретило нас громким лаем. Женщины, увидя нас, прятались; те, которых мы могли рассмотреть в лицо,
были далеко не красавицы. «Я имел гораздо лучшее мнение о черкешенках», — сказал мне Григорий Александрович. «Погодите!» — отвечал я, усмехаясь. У меня
было свое на уме.