Неточные совпадения
— Ольга Сергеевна! — взывал он, пробравшись между
кустами до половины горы и
заглядывая наверх. «
В половине шестого назначила она», — говорил он про себя.
В саду Татьяна Марковна отрекомендовала ему каждое дерево и
куст, провела по аллеям,
заглянула с ним
в рощу с горы, и наконец они вышли
в село. Было тепло, и озимая рожь плавно волновалась от тихого полуденного ветерка.
Тогда за каждым
кустом, за каждым деревом как будто еще кто-то жил, для нас таинственный и неведомый; сказочный мир сливался с действительным; и, когда, бывало,
в глубоких долинах густел вечерний пар и седыми извилистыми космами цеплялся за кустарник, лепившийся по каменистым ребрам нашего большого оврага, мы с Наташей, на берегу, держась за руки, с боязливым любопытством
заглядывали вглубь и ждали, что вот-вот выйдет кто-нибудь к нам или откликнется из тумана с овражьего дна и нянины сказки окажутся настоящей, законной правдой.
Он начинал дремать, как вдруг раздвинулись
кусты, и какой-то человек остановился над ним,
заглядывая в его ночное убежище.
Это был тот, что подходил к
кустам,
заглядывая на лежавшего лозищанина. Человек без языка увидел его первый, поднявшись с земли от холода, от сырости, от тоски, которая гнала его с места. Он остановился перед Ним, как вкопанный, невольно перекрестился и быстро побежал по дорожке, с лицом, бледным, как полотно, с испуганными сумасшедшими глазами… Может быть, ему было жалко, а может быть, также он боялся попасть
в свидетели… Что он скажет, он, человек без языка, без паспорта, судьям этой проклятой стороны?..
Он долго сидел и думал, поглядывая то
в овраг, то
в небо. Свет луны,
заглянув во тьму оврага, обнажил на склоне его глубокие трещины и
кусты. От
кустов на землю легли уродливые тени.
В небе ничего не было, кроме звёзд и луны. Стало холодно; он встал и, вздрагивая от ночной свежести, медленно пошёл полем на огни города. Думать ему уже не хотелось ни о чём: грудь его была полна
в этот час холодной беспечностью и тоскливой пустотой, которую он видел
в небе, там, где раньше чувствовал бога.
Было молчанье. И
в молчанье осторожно, чтобы не шуметь, поднялся Жегулев и тихонько побрел на свое гордо — одинокое атаманское место. А через полчасика к тому же заповедному месту подобрался Еремей, шел тихо и как будто невнимательно, покачиваясь и пробуя на зуб травинку. Присел возле Саши и, вытянув шею, поверх
куста заглянул для какой-то надобности
в глухой овраг, где уже густились вечерние тени, потом кивнул Саше головой и сказал просто и мягко...
А он подпрыгивает,
заглядывая в лицо моё побелевшими глазами, бородёнка у него трясётся, левую руку за пазуху спрятал, и всё оглядывается, словно ждёт, что смерть из-за
куста схватит за руку его, да и метнёт во ад. Вокруг — жизнь кипит: земля покрыта изумрудной пеной трав, невидимые жаворонки поют, и всё растёт к солнцу
в разноцветных ярких криках радости.
Минут через пять сытый гнедко Лукич солидной, развалистой рысцой бежал по извилистой мягкой дороге, с обеих сторон глухо заросшей
кустами орешника и калины. Гибкие ветки задевали Тихона Павловича за голову,
заглядывали ему
в лицо, и, когда лист попадал
в губы, мельник поворачивал головой, отплёвывался и всё думал о своей пошатнувшейся жизни.
— Ну, чего ты, дурашка? боишься, милый?..
Заглянул я
в окно, а он висит… я его цап, да и под полу… а потом спрятал
в кустах. Шли из станицы, я будто шапку уронил, наклонился и взял его… Дураки они!.. И платок взял — вот он где!..
Но и Дорушка смотрела на нее теперь неуверенно, подозрительно и с самым откровенным испугом. Дуня смутилась. Краска залила ее щеки. Она уже раскаялась
в душе, что
заглянула сюда. Хотела нырнуть за
кусты обратно, но тут чья-то быстрая рука схватила ее за руку.
Перед ними, через узкую прогалину, с тропкой вдоль ее, вставали могучие ели с синеющей хвоей. Иные, снизу обнаженные, с высохшими ветвями, казались издали соснами. Позади стены хвойных деревьев протянулась полянка, густо-зеленого цвета, а там, дальше, шли
кусты орешника и рябины. Кое-где стройно и весело высились белые стволы берез. Вправо солнце
заглянуло на прогалину, шедшую узкой полосой, и цвет травы переходил
в ярко-изумрудный.
Мухоморов (обходит кругом
кусты и
заглядывает в беседку). Никого… не шелохнет!.. Слушай же: Гориславская не дочь канцелярского чиновника, а дочь… еврея.