Неточные совпадения
С
следующего дня, наблюдая неизвестного своего друга, Кити
заметила, что М-llе Варенька и с Левиным и его женщиной находится уже в тех отношениях, как и с другими своими protégés. Она подходила к ним, разговаривала, служила переводчицей для женщины, не умевшей говорить ни на одном иностранном языке.
Первый ряд, как
заметил Левин, Тит шел особенно быстро, вероятно, желая попытать барина, и ряд попался длинен.
Следующие ряды были уже легче, но Левин всё-таки должен был напрягать все свои силы, чтобы не отставать от мужиков.
Когда после того, как Махотин и Вронский перескочили большой барьер,
следующий офицер упал тут же на голову и разбился замертво и шорох ужаса пронесся по всей публике, Алексей Александрович видел, что Анна даже не
заметила этого и с трудом поняла, о чем заговорили вокруг.
Заметив, что на
следующий акт ложа ее осталась пустою, Вронский, возбуждая шиканье затихшего при звуках каватины театра, вышел из партера и поехал домой.
Он схватил
мел напряженными, дрожащими пальцами и, сломав его, написал начальные буквы
следующего: «мне нечего забывать и прощать, я не переставал любить вас».
В
следующий день Соня не приходила, на третий день тоже; он
заметил, что ждет ее с беспокойством.
Он шел по тротуару как пьяный, не
замечая прохожих и сталкиваясь с ними, и опомнился уже в
следующей улице.
Глаза его, в которых застыл тупой испуг, его низкий лоб, густые волосы, обмазавшие череп его, как смола, тяжелая челюсть, крепко сжатые губы — все это крепко въелось в память Самгина, и на
следующих процессах он уже в каждом подсудимом
замечал нечто сходное с отцеубийцей.
Райскому нравилась эта простота форм жизни, эта определенная, тесная рама, в которой приютился человек и пятьдесят — шестьдесят лет живет повторениями, не
замечая их и все ожидая, что завтра, послезавтра, на
следующий год случится что-нибудь другое, чего еще не было, любопытное, радостное.
На прощанье Агриппина Филипьевна даже с некоторой грустью дала
заметить Привалову, что она, бедная провинциалка, конечно, не рассчитывает на
следующий визит дорогого гостя, тем более что и в этот успела наскучить, вероятно, до последней степени; она, конечно, не
смеет даже предложить столичному гостю завернуть как-нибудь на один из ее четвергов.
— Э, да у нас и гор-то нету! — воскликнул отец Иосиф и, обращаясь к старцу, продолжал: — Они отвечают, между прочим, на
следующие «основные и существенные» положения своего противника, духовного лица,
заметьте себе.
Я не дождался конца сделки и ушел. У крайнего угла улицы
заметил я на воротах сероватого домика приклеенный большой лист бумаги. Наверху был нарисован пером конь с хвостом в виде трубы и нескончаемой шеей, а под копытами коня стояли
следующие слова, написанные старинным почерком...
На другой день сразу было 3 грозы. Я
заметил, что по мере приближения к морю грозы затихали. Над водой вспышки молнии происходили только в верхних слоях атмосферы, между облаками. Как и надо было ожидать, последний ливень перешел в мелкий дождь, который продолжался всю ночь и
следующие 2 суток без перерыва.
Дальнейший план работ был намечен
следующим образом: Г.И. Гранатману было поручено пройти горами между Арзамасовкой и Сибегоу (приток Тадушу), а А.И. Мерзляков должен был обойти Арзамасовку с другой стороны. В верховьях Тадушу мы должны были встретиться. Я с остальными людьми
наметил себе путь по побережью моря к заливу Владимира.
На
следующий вечер Катерина Васильевна еще внимательнее всматривалась в Соловцова. «В нем все хорошо; Кирсанов несправедлив; но почему ж я не могу
заметить, что в нем не нравится Кирсанову?» Она досадовала на свое неуменье наблюдать, думала: «Неужели ж я так проста?» В ней было возбуждено самолюбие в направлении, самом опасном жениху.
Однажды, пришед в залу, где ожидал ее учитель, Марья Кириловна с изумлением
заметила смущение на бледном его лице. Она открыла фортепьяно, пропела несколько нот, но Дубровский под предлогом головной боли извинился, прервал урок и, закрывая ноты, подал ей украдкою записку. Марья Кириловна, не успев одуматься, приняла ее и раскаялась в ту же минуту, но Дубровского не было уже в зале. Марья Кириловна пошла в свою комнату, развернула записку и прочла
следующее...
Я ему
заметил, что в Кенигсберге я спрашивал и мне сказали, что места останутся, кондуктор ссылался на снег и на необходимость взять дилижанс на полозьях; против этого нечего было сказать. Мы начали перегружаться с детьми и с пожитками ночью, в мокром снегу. На
следующей станции та же история, и кондуктор уже не давал себе труда объяснять перемену экипажа. Так мы проехали с полдороги, тут он объявил нам очень просто, что «нам дадут только пять мест».
— А вы и это
заметили… Злой вы! Ну, зато в
следующий раз покушаете. А на балах у главнокомандующего вы тоже бываете? Я слышала, это волшебство!
[29 июня 1886 г., с военного судна «Тунгус», не доходя 20 миль до Дуэ,
заметили на поверхности моря черную точку; когда подошли поближе, то увидели
следующее: на четырех связанных бревнах, сидя на возвышениях из древесной коры, плыли куда-то два человека, около них на плоту были ведро с пресною водой, полтора каравая хлеба, топор, около пуда муки, немножко рису, две стеариновые свечи, кусок мыла и два кирпича чаю.
Мать смотрела на сына с печалью в глазах. Глаза Эвелины выражали сочувствие и беспокойство. Один Максим будто не
замечал, какое действие производит шумное общество на слепого, и радушно приглашал гостей наведываться почаще в усадьбу, обещая молодым людям обильный этнографический материал к
следующему приезду.
Радостное настроение семейства продолжалось недолго. На другой же день Аглая опять поссорилась с князем, и так продолжалось беспрерывно, во все
следующие дни. По целым часам она поднимала князя на смех и обращала его чуть не в шута. Правда, они просиживали иногда по часу и по два в их домашнем садике, в беседке, но
заметили, что в это время князь почти всегда читает Аглае газеты или какую-нибудь книгу.
[
Следующий абзац написан Пущиным на отдельном листе с
пометой: «Дополнение к 6-му листу» (основного текста Записок).]
— Слушайте, Бахарева, что я написала, — сказала она, вставши, и прочла вслух
следующее: «Мы живем самостоятельною жизнью и, к великому скандалу всех маменек и папенек, набираем себе знакомых порядочных людей. Мы знаем, что их немного, но мы надеемся сформировать настоящее общество. Мы войдем в сношения с Красиным, который живет в Петербурге и о котором вы знаете: он даст нам письма.
Метя на вас только как на порядочного человека, мы предлагаем быть у нас в Богородицком, с того угла в доме Шуркина». Хорошо?
Было уже без пяти минут три, когда я вернулся в класс. Учитель, как будто не
замечая ни моего отсутствия, ни моего присутствия, объяснял Володе
следующий урок. Когда он, окончив свои толкования, начал складывать тетради и Володя вышел в другую комнату, чтобы принести билетик, мне пришла отрадная мысль, что все кончено и про меня забудут.
На
следующем спектакле, когда шла «Бедность не порок», Раиса Павловна присутствовала, а Нина Леонтьевна была больна. Даже Евгений Константиныч не мог не
заметить такого странного совпадения и спросил Раису Павловну...
— Гм! — говорил Николай в
следующую минуту, глядя на нее через очки. — Кабы этот ваш мужичок поторопился прийти к нам! Видите ли, о Рыбине необходимо написать бумажку для деревни, ему это не повредит, раз он ведет себя так
смело. Я сегодня же напишу, Людмила живо ее напечатает… А вот как бумажка попадет туда?
Все эти капризы и странности Петр Михайлыч, все еще видевший в дочери полуребенка, объяснял расстройством нервов и твердо был уверен, что на
следующее же лето все пройдет от купанья, а вместе с тем неимоверно восхищался,
замечая, что Настенька с каждым днем обогащается сведениями, или, как он выражался, расширяет свой умственный кругозор.
У Александра опустились руки. Он молча, как человек, оглушенный неожиданным ударом, глядел мутными глазами прямо в стену. Петр Иваныч взял у него письмо и прочитал в P.S.
следующее: «Если вам непременно хочется
поместить эту повесть в наш журнал — пожалуй, для вас, в летние месяцы, когда мало читают, я
помещу, но о вознаграждении и думать нельзя».
— Поумней немножко этой музыки, поумней! — произнес самодовольно Феодосий Гаврилыч. — Ну, так вот что такое я именно придумал, — продолжал он, обращаясь к Калмыку. — Случился у меня в имениях
следующий казус: на водяной мельнице плотину прорвало, а ветряные не
мелют: ветров нет!
На этом пока и кончился разговор камергера с Миропой Дмитриевной. В
следующие за тем дни Миропа Дмитриевна, сама обыкновенно сидевшая за общим столом своих постояльцев, очень хорошо
замечала, что камергер был грустен и только по временам как-то знаменательно взглядывал на нее. Миропа Дмитриевна, несмотря на то, все-таки решилась повыдержать его. Но вот однажды камергер, встретив ее в коридоре, сказал такого рода фразу...
Должно
заметить, что все общество размещалось в гостиной
следующим образом: Егор Егорыч, Сверстов и Аггей Никитич сидели у среднего стола, а рядом с мужем была, конечно, и Сусанна Николаевна; на другом же боковом столе gnadige Frau и отец Василий играли в шахматы.
— Ну вот. Я знаю, что ты малый понятливый. Так вот ты
следующий свой фельетон и начни так:"в прошлый,
мол, раз я познакомил вас с"негодяем", а теперь,
мол, позвольте познакомить вас с тою средой, в которой он, как рыба в воде, плавает". И чеши! чеши! Заснули,
мол? очумели от страха? Да по головам-то тук-тук! А то что в самом деле! Ее, эту мякоть, честью просят: проснись! — а она только сопит в ответ!
Здесь в дневнике отца Савелия почти целая страница была залита чернилами и внизу этого чернильного пятна начертаны
следующие строки: «Ни пятна сего не выведу, ни некоей нескладицы и тождесловия, которые в последних строках
замечаю, не исправлю: пусть все так и остается, ибо все, чем сия минута для меня обильна, мило мне в настоящем своем виде и таковым должно сохраниться.
На
следующий день, часу во втором, Елена стояла в саду перед небольшою закуткой, где у ней воспитывались два дворовые щенка. (Садовник нашел их заброшенными под забором и принес их барышне, про которую ему сказали прачки, что она,
мол, всяких зверей и скотов жалует. Он не ошибся в расчете: Елена дала ему четвертак.) Она заглянула в закутку, убедилась, что щенки живы и здоровы и что солому им постлали свежую, обернулась и чуть не вскрикнула: прямо к ней, по аллее, шел Инсаров, один.
— А между тем нет ничего проще, excellence. Здесь мы поступаем в этих случаях
следующим образом: берем письмо, приближаем его к кипящей воде и держим над паром конверт тою его стороной, на которой имеются заклеенные швы, до тех пор, пока клей не распустится. Тогда мы вскрываем конверт, вынимаем письмо, прочитываем его и
помещаем в конверт обратно. И никаких следов нескромности не бывает.
На
следующий день, рано поутру, Степан Михайлыч призвал Арину Васильевну и велел ей передать его приказание дочерям, — разумеется, оно непосредственно относилось к Александре и отчасти к Елизавете Степановне, — «чтоб и виду никакого неудовольствия и чтоб невестка ничего
заметить не могла».
— Это как вы хотите, — отвечал спокойно Калатузов, но,
заметив, что непривычный к нашим порядкам учитель и в самом деле намеревается бестрепетною рукой поставить ему «котелку», и сообразив, что в силу этой отметки, он, несмотря на свое крупное значение в классе, останется с ленивыми без обеда, Калатузов немножко привалился на стол и закончил: — Вы запишете мне нуль, а я на
следующий класс буду все знать.
Рыбаки рассказывают
следующую хитрость щуки: она становится на
мели, головою вниз по течению воды, и хвостом мутит ил на дне, так что муть совсем закрывает ее от мимо плывущих рыбок, на которых она бросается как стрела, лишь только они подплывут близко: сам я таких штук не видел.
И все стадо, все пятнадцать рыжих красавцев скользнули за ним,
смело и уверенно, почти ровной гирляндой: еще не успел первый оставить точку опоры, как за ним летит
следующий, на секунду займет место первого и вмиг исчезает…
Жуквич
поместил этот самовар на верху одной горки,
следующие ступени которой уставил дорогими фамильными табакерками старика Оглоблина, из которых тот, впрочем, отдал для лотереи только две похуже, а остальные поставлены были лишь для виду.
Читатель, может быть,
заметил, что почтенный правитель дел несколько изменил тон обращения с своим начальником, и причина тому заключалась в
следующем: будучи лет пять статским советником, Феодосий Иваныч имел самое пламенное и почти единственное в жизни желание быть произведенным в действительные статские советники, и вот в нынешнем году он решился было попросить Оглоблина представить его к этому чину; но вдруг тот руками и ногами против того: «Да не могу!..
И мы дали слово не
метать больше крестиков, и не
метали, а рядом с тем, в
следующее же воскресенье, архимандрит по окончании обедни сказал в присутствии Демидова проповедь «о предрассудках и пустосвятстве», где только не называл Демидова по имени, а перечислял все его ханжеские глупости и даже упомянул о крестиках.
О любви не было еще речи. Было несколько сходок, на которых она тоже присутствовала, молчаливая, в дальнем уголке. Я
заметил ее лицо с гладкой прической и прямым пробором, и мне было приятно, что ее глаза порой останавливались на мне. Однажды, когда разбиралось какое-то столкновение между товарищами по кружку и я заговорил по этому поводу, — и прочитал в ее глазах согласие и сочувствие. В
следующий раз, когда я пришел на сходку где-то на Плющихе, она подошла ко мне первая и просто протянула руку.
В спектакле я был только зрителем: во-первых, потому, что много было охотников постарше меня, а во-вторых, потому, что я не
смел и заикнуться об этом Григорию Иванычу, — и напрасно, как это покажет
следующий год, в котором назначено было развернуться моей театральной и литературной гимназической деятельности.
Когда он огляделся, то
заметил в одной стене черневшее отверстие, которое вело в
следующий такой же подвал. Арефа осторожно заглянул и прислушался. Ни одного звука. Только издали доносился грохот работавшей фабрики, стук кричных молотов и лязг железа. Не привык Арефа к заводской огненной работе, и стало ему тошнее прежнего. Так он и заснул в слезах, как малый ребенок.
Дальберг, простодушно принявший, кажется, incognito царя совершенно буквально, отвечал, не без оснований с своей точки зрения,
следующим оправданием: «Мы не показывали и виду, что нам известно о присутствии царя, из опасения навлечь его неудовольствие; в свите никто не
смел говорить о нем, под страхом смертной казни».
Что понравилось, то и выбирай. Ежели загорелось сердце величием России — займись; ежели величие России прискучило — переходи к болгарам или к Якуб-хану. Мечтай беспрепятственно, сочиняй целые передовые статьи — все равно ничего не будет. Если хочешь критиковать — критикуй, если хочешь требовать — требуй. Требуй
смело; так прямо и говори: «Долго ли,
мол, ждать?» И если тебе внимают туго, или совсем не внимают, то пригрозись: «Об этом, дескать, мы поговорим в
следующий раз…»
Недавно узнал я от одной достоверной особы, что в Калужской губернии, на реке Оке, производится с большим успехом
следующее уженье. В июне месяце появляется, всего на неделю, по берегам Оки великое множество беленьких бабочек (название их я позабыл). Рыбаки устроивают на песках гладкие точки и зажигают на них небольшие костры с соломой; бабочки бросаются на огонь, обжигаются и падают, их
сметают в кучки и собирают целыми четвериками.
Дело объяснилось
следующим образом: двенадцатилетняя крестьянская девочка ушла тихонько с фабрики ранее срока и побежала с бураком за черемухой, которая росла по речке; она взлезла за ягодами на дерево и, увидев барина с ружьем, испугалась, села на толстый сучок и так плотно прижалась к стволу высокой черемухи, что даже витютины ее не
заметили и сели на ольху, которая росла почти рядом с черемухой, несколько впереди.
Отец собирался в
следующую зиму увезти последнего птенца восьмилетнего Петрушу к лифляндской генеральше Этинген, воспитывавшей своих внучат и любезно предложившей отцу
поместить к ней же малрлетнего сына.