Неточные совпадения
Несмотря на нечистоту избы, загаженной
сапогами охотников и грязными, облизывавшимися собаками, на болотный и пороховой запах, которым она наполнилась, и на отсутствие ножей и вилок, охотники напились чаю и поужинали с таким вкусом, как едят только на охоте. Умытые и чистые, они
пошли в подметенный сенной сарай, где кучера приготовили господам постели.
Левин надел большие
сапоги и
в первый paз не шубу, а суконную поддевку, и
пошел по хозяйству, шагая через ручьи, режущие глаза своим блеском на солнце, ступая то на ледок, то
в липкую грязь.
— Да что же интересного? Все они довольны, как медные гроши; всех победили. Ну, а мне-то чем же довольным быть? Я никого не победил, а только
сапоги снимай сам, да еще за дверь их сам выставляй. Утром вставай, сейчас же одевайся,
иди в салон чай скверный пить. То ли дело дома! Проснешься не торопясь, посердишься на что-нибудь, поворчишь, опомнишься хорошенько, всё обдумаешь, не торопишься.
Иноков был зловеще одет
в черную, суконную рубаху, подпоясанную широким ремнем, черные брюки его заправлены
в сапоги; он очень похудел и, разглядывая всех сердитыми глазами, часто, вместе с Робинзоном, подходил к столу с водками. И всегда за ними боком, точно краб,
шел редактор. Клим дважды слышал, как он говорил фельетонисту вполголоса...
С ним негромко поздоровался и
пошел в ногу, заглядывая
в лицо его, улыбаясь, Лаврушка, одетый
в длинное и не по фигуре широкое синеватое пальто,
в протертой до лысин каракулевой шапке на голове,
в валяных
сапогах.
Он мотнул головой и
пошел прочь,
в сторону, а Самгин, напомнив себе: «Слабоумный», — воротился назад к дому, чувствуя
в этой встрече что-то нереальное и снова подумав, что Марину окружают странные люди. Внизу, у конторы, его встретили вчерашние мужики, но и лысый и мужик с чугунными ногами были одеты
в добротные пиджаки, оба —
в сапогах.
Самгин взял бутылку белого вина, прошел к столику у окна; там, между стеною и шкафом, сидел, точно
в ящике, Тагильский, хлопая себя по колену измятой картонной маской. Он был
в синей куртке и
в шлеме пожарного солдата и тяжелых
сапогах, все это странно сочеталось с его фарфоровым лицом. Усмехаясь, он посмотрел на Самгина упрямым взглядом нетрезвого человека.
— Вчера этот господин убеждал нас, что сибирские маслоделы продают масло японцам, заведомо зная, что оно
пойдет в Германию, — говорил он, похлестывая стеком по
сапогу. — Сегодня он обвинил меня и капитана Загуляева
в том, что мы осудили невинных…
«
В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и отправить его
в деревню, Обломовку заложить, прикупить земли,
послать план построек, квартиру сдать, взять паспорт и ехать на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом, о котором мечтал некогда с другом, пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя
сапоги, спать только ночью, ехать, куда все едут, по железным дорогам, на пароходах, потом…
— Что такое другой? — продолжал Обломов. — Другой есть такой человек, который сам себе
сапоги чистит, одевается сам, хоть иногда и барином смотрит, да врет, он и не знает, что такое прислуга;
послать некого — сам сбегает за чем нужно; и дрова
в печке сам помешает, иногда и пыль оботрет…
Хозяйка предложила Нехлюдову тарантас доехать до полуэтапа, находившегося на конце села, но Нехлюдов предпочел
идти пешком. Молодой малый, широкоплечий богатырь, работник,
в огромных свеже-вымазанных пахучим дегтем
сапогах, взялся проводить. С неба
шла мгла, и было так темно, что как только малый отделялся шага на три
в тех местах, где не падал свет из окон, Нехлюдов уже не видал его, а слышал только чмоканье его
сапог по липкой, глубокой грязи.
Один из вошедших был невысокий сухощавый молодой человек
в крытом полушубке и высоких
сапогах. Он
шел легкой и быстрой походкой, неся два дымящихся больших чайника с горячей водой и придерживая под мышкой завернутый
в платок хлеб.
— Как пройдете церковь, от двухъярусного дома направо второй. Да вот вам батожок, — сказал он, отдавая Нехлюдову длинную, выше роста палку, с которой он
шел, и, шлепая своими огромными
сапогами, скрылся
в темноте вместе с женщинами.
Не отъехал он и 100 шагов, как ему встретилась сопутствуемая опять конвойным с ружьем ломовая телега, на которой лежал другой, очевидно уже умерший арестант. Арестант лежал на спине на телеге, и бритая голова его с черной бородкой, покрытая блинообразной шапкой, съехавшей на лицо до носа, тряслась и билась при каждом толчке телеги. Ломовой извозчик
в толстых
сапогах правил лошадью,
идя рядом. Сзади
шел городовой. Нехлюдов тронул за плечо своего извозчика.
Он расписался, я эту подпись
в книге потом видел, — встал, сказал, что одеваться
в мундир
идет, прибежал
в свою спальню, взял двухствольное охотничье свое ружье, зарядил, вкатил солдатскую пулю, снял с правой ноги
сапог, ружье упер
в грудь, а ногой стал курок искать.
В сапогах по карнизу
идти рискованно; люди обыкновенно
идут босые или надевают обувь мягкую и сухую.
—
Слава богу, как всегда; он вам кланяется… Родственник, не меняя нисколько лица, одними зрачками телеграфировал мне упрек, совет, предостережение; зрачки его, косясь, заставили меня обернуться — истопник клал дрова
в печь; когда он затопил ее, причем сам отправлял должность раздувальных мехов, и сделал на полу лужу снегом, оттаявшим с его
сапог, он взял кочергу длиною с казацкую пику и вышел.
По воскресеньям он аккуратно ходил к обедне. С первым ударом благовеста выйдет из дома и взбирается
в одиночку по пригорку, но
идет не по дороге, а сбоку по траве, чтобы не запылить
сапог. Придет
в церковь, станет сначала перед царскими дверьми, поклонится на все четыре стороны и затем приютится на левом клиросе. Там положит руку на перила, чтобы все видели рукав его сюртука, и
в этом положении неподвижно стоит до конца службы.
Был
в шестидесятых годах
в Москве полицмейстер Лужин, страстный охотник, державший под Москвой свою псарню. Его доезжачему всучили на Старой площади
сапоги с бумажными подошвами, и тот пожаловался на это своему барину, рассказав, как и откуда получается купцами товар. Лужин
послал его узнать подробности этой торговли. Вскоре охотник пришел и доложил, что сегодня рано на Старую площадь к самому крупному оптовику-торговцу привезли несколько возов обуви из Кимр.
Одевалось студенчество кто во что, и нередко на четырех квартирантов было две пары
сапог и две пары платья, что устанавливало очередь: сегодня двое
идут на лекции, а двое других дома сидят; завтра они
пойдут в университет.
Но во время турецкой войны дети и внуки кимряков были «вовлечены
в невыгодную сделку», как они объясняли на суде, поставщиками на армию, которые дали огромные заказы на изготовление
сапог с бумажными подметками. И лазили по снегам балканским и кавказским солдаты
в разорванных
сапогах, и гибли от простуды… И опять с тех пор
пошли бумажные подметки… на Сухаревке, на Смоленском рынке и по мелким магазинам с девизом «на грош пятаков» и «не обманешь — не продашь».
—
Иду коров доить, вижу: что это у Кашириных
в саду вроде
сапога?
На полдороге стало темнеть, и скоро нас окутала настоящая тьма. Я уже потерял надежду, что когда-нибудь будет конец этой прогулке, и
шел ощупью, болтаясь по колена
в воде и спотыкаясь о бревна. Кругом меня и моих спутников там и сям мелькали или тлели неподвижно блуждающие огоньки; светились фосфором целые лужи и громадные гниющие деревья, а
сапоги мои были усыпаны движущимися точками, которые горели, как ивановские светляки.
Идет в чем был:
в опорочках, одна штанина
в сапоге, другая мотается, а озямчик старенький, крючочки не застегаются, порастеряны, а шиворот разорван; но ничего, не конфузится.
Худой, изможденный учитель Агап,
в казинетовом пальтишке и дырявых
сапогах, добыл из кармана кошелек с деньгами и
послал Рачителя за новым полуштофом: «Пировать так пировать, а там пусть дома жена ест, как ржавчина». С этою счастливою мыслью были согласны Евгеньич и Рачитель, как люди опытные
в житейских делах.
Он был добрый человек. Я купил ведро водки, и когда Soldat были пьяны, я надел
сапоги, старый шинель и потихоньку вышел за дверь. Я
пошел на вал и хотел прыгнуть, но там была вода, и я не хотел спортить последнее платье: я
пошел в ворота.
Перед Вихровым
в это время стоял старик с седой бородой,
в коротенькой черной поддевке и
в солдатских, с высокими голенищами,
сапогах. Это был Симонов. Вихров, как тогда
посылали его на службу, сейчас же распорядился, чтобы отыскали Симонова, которого он сделал потом управляющим над всем своим имением. Теперь он, по крайней мере, с полчаса разговаривал с своим старым приятелем, и все их объяснение больше состояло
в том, что они говорили друг другу нежности.
— Я сейчас же
пойду! — сказал Павел, очень встревоженный этим известием, и вместе с тем, по какому-то необъяснимому для него самого предчувствию, оделся
в свой вицмундир новый,
в танцевальные выворотные
сапоги и
в серые, наподобие кавалерийских, брюки; напомадился, причесался и отправился.
Симонов был человек неглупый; но, тем не менее,
идя к Рожественскому попу, всю дорогу думал — какой это табак мог у них расти
в деревне. Поручение свое он исполнил очень скоро и чрез какие-нибудь полчаса привел с собой высокого, стройненького и заметно начинающего франтить, гимназиста; волосы у него были завиты; из-за борта вицмундирчика виднелась бронзовая цепочка;
сапоги светло вычищены.
Вихров
пошел.
В передней их встретил заспанный лакей; затем они прошли темную залу и темную гостиную — и только уже
в наугольной, имеющей вид кабинета, увидели хозяина, фигура которого показалась Вихрову великолепнейшею. Петр Петрович, с одутловатым несколько лицом, с небольшими усиками и с эспаньолкой, с огромным животом,
в ермолке,
в плисовом малиновом халате нараспашку, с ногами, обутыми
в мягкие
сапоги и, сверх того еще, лежавшими на подушке, сидел перед маленьким столиком и раскладывал гран-пасьянс.
— Теперь, друг, еще одно слово, — продолжал он. — Слышал я, как твоя
слава сперва прогремела; читал потом на тебя разные критики (право, читал; ты думаешь, я уж ничего не читаю); встречал тебя потом
в худых
сапогах,
в грязи без калош,
в обломанной шляпе и кой о чем догадался. По журналистам теперь промышляешь?
— Аршавский
сапог в ход
пошел — вот что!
Что же, однако, случилось? прошел один день — генерала нет; прошел другой день — опять нет генерала; на третий день обеспокоенные подчиненные
идут в лес — и что находят? обглоданный дикими зверьми генеральский остов, и при сем столь искусно, что мундир и даже
сапоги со шпорами оставлены нимало не тронутыми.
—
Пошел аршавский
сапог в ход — вот и вся причина!
Отворились ворота, на улицу вынесли крышку гроба с венками
в красных лентах. Люди дружно сняли шляпы — точно стая черных птиц взлетела над их головами. Высокий полицейский офицер с густыми черными усами на красном лице быстро
шел в толпу, за ним, бесцеремонно расталкивая людей, шагали солдаты, громко стуча тяжелыми
сапогами по камням. Офицер сказал сиплым, командующим голосом...
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с
сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку
в угол и, качаясь на длинных ногах,
пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь
в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
— Иван, — громко говорил он, — не
пойдем домой, давай у нее обедать! — А сам быстро засовывал книжки
в голенища
сапог. — Надо поддержать новую торговку…
Кто-то нерешительно завозился
в кабинете и на цыпочках, скрипя
сапогами,
пошел к выходу. Но его сейчас же остановил голос командира, ставший вдруг чересчур суровым, чтобы не быть поддельным...
Иду я по улице и поневоле заглядываю
в окна. Там целые выводки милых птенцов, думаю я, там любящая подруга жизни, там чадолюбивый отец, там так тепло и уютно… а я! Я один как перст
в целом мире; нет у меня ни жены, ни детей, нет ни кола ни двора, некому ни приютить, ни приголубить меня, некому сказать мне «папасецка», некому назвать меня «брюханчиком»;
в квартире моей холодно и неприветно. Гриша вечно
сапоги чистит [47] или папиросы набивает… Господи, как скучно!
Идет себе, не думает: только
в луже
сапоги пополощет и прав.
Я ее сейчас из силка вынул, воткнул ее мордою и передними лапами
в голенище,
в сапог, чтобы она не царапалась, а задние лапки вместе с хвостом забрал
в левую руку,
в рукавицу, а
в правую кнут со стены снял, да и
пошел ее на своей кровати учить.
— И то пожалуй; только, смотри, пораньше; и скажи господам учителям, чтоб оделись почище
в мундиры и ко мне зашли бы: вместе
пойдем. Да уж и сам побрейся,
сапоги валяные тоже сними, а главное — щи твои, — смотри ты у меня!
«
Послать комендора и прислугу к пушке», и человек четырнадцать матросов живо, весело, кто засовывая
в карман трубку, кто дожевывая сухарь, постукивая подкованными
сапогами по платформе, подойдут к пушке и зарядят ее.
—
Пошел, говорю тебе,
пошел! — закричал Александр, почти плача, — ты измучил меня, ты своими
сапогами сведешь меня
в могилу… ты… варвар!
Анна Павловна посмотрела, хорошо ли постлана постель, побранила девку, что жестко, заставила перестлать при себе и до тех пор не ушла, пока Александр улегся. Она вышла на цыпочках, погрозила людям, чтоб не смели говорить и дышать вслух и ходили бы без
сапог. Потом велела
послать к себе Евсея. С ним пришла и Аграфена. Евсей поклонился барыне
в ноги и поцеловал у ней руку.
— После, как откушают чай, — продолжал Евсей, оробев, —
в должность
пойдут, а я за
сапоги: целое утро чищу, всё перечищу, иные раза по три; вечером снимут — опять вычищу. Как, сударыня, не смотрел: да я ни у одного из господ таких
сапог не видывал. У Петра Иваныча хуже вычищены, даром что трое лакеев.
«Кушанье готово!» — провозглашает он громким, протяжным голосом, и все с веселыми, довольными лицами, старшие впереди, младшие сзади, шумя крахмаленными юбками и поскрипывая
сапогами и башмаками,
идут в столовую и, негромко переговариваясь, рассаживаются на известные места.
Но что обо мне могли думать монахи, которые, друг за другом выходя из церкви, все глядели на меня? Я был ни большой, ни ребенок; лицо мое было не умыто, волосы не причесаны, платье
в пуху,
сапоги не чищены и еще
в грязи. К какому разряду людей относили меня мысленно монахи, глядевшие на меня? А они смотрели на меня внимательно. Однако я все-таки
шел по направлению, указанному мне молодым монахом.
Всю вескость последнего правила пришлось вскоре Александрову испытать на практике, и урок был не из нежных. Вставали юнкера всегда
в семь часов утра; чистили
сапоги и платье, оправляли койки и с полотенцем, мылом и зубной щеткой
шли в общую круглую умывалку, под медные краны. Сегодняшнее сентябрьское утро было сумрачное, моросил серый дождик; желто-зеленый туман висел за окнами. Тяжесть была во всем теле, и не хотелось покидать кровати.
Туда
в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал
в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо объясняя актерам и разным театральным любителям, что театр — не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый актер, приступая к своему делу, должен помнить, что он
идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин, говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо, на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805—1860), — актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и актер, раз возразил ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы они не шили
сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, — повторил лукавый старик, — но часто случается, что у художника ни того, ни другого не бывает!» На чей счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие, за исключением самого Ленского, рассмеялись.