Неточные совпадения
— Заметно, господин, что
дураков прибывает; тут, кругом, в
каждой деревне два, три дуренка есть. Одни говорят: это от слабости жизни, другие считают урожай
дураков приметой на счастье.
Все, бывало, дергают за уши Васюкова: «Пошел прочь,
дурак, дубина!» — только и слышит он. Лишь Райский глядит на него с умилением, потому только, что Васюков, ни к чему не внимательный, сонный, вялый, даже у всеми любимого русского учителя не выучивший никогда ни одного урока, —
каждый день после обеда брал свою скрипку и, положив на нее подбородок, водил смычком, забывая школу, учителей, щелчки.
— Лиза, я сам знаю, но… Я знаю, что это — жалкое малодушие, но… это — только пустяки и больше ничего! Видишь, я задолжал, как
дурак, и хочу выиграть, только чтоб отдать. Выиграть можно, потому что я играл без расчета, на ура, как
дурак, а теперь за
каждый рубль дрожать буду… Не я буду, если не выиграю! Я не пристрастился; это не главное, это только мимолетное, уверяю тебя! Я слишком силен, чтоб не прекратить, когда хочу. Отдам деньги, и тогда ваш нераздельно, и маме скажи, что не выйду от вас…
— Да… Тысяч двадцать пять просадил. Из московских жуланов.
Каждую ярмарку приезжает обирать купцов, а нынче на папахена и наткнулся. Ну да ничего, еще успеет оправиться!
Дураков на его долю еще много осталось…
Но тут вышло совсем наоборот: князь оказался в
дураки такой силы, как… как профессор; играл мастерски; уж Аглая и плутовала, и карты подменяла, и в глазах у него же взятки воровала, а все-таки он
каждый раз оставлял ее в дурах; раз пять сряду.
Они рассказали ему, что играла Настасья Филипповна
каждый вечер с Рогожиным в
дураки, в преферанс, в мельники, в вист, в свои козыри, — во все игры, и что карты завелись только в самое последнее время, по переезде из Павловска в Петербург, потому что Настасья Филипповна всё жаловалась, что скучно и что Рогожин сидит целые вечера, молчит и говорить ни о чем не умеет, и часто плакала; и вдруг на другой вечер Рогожин вынимает из кармана карты; тут Настасья Филипповна рассмеялась, и стали играть.
Стыдно сказать, но делается как-то обидно и больно, когда разом целый кагал смотрит на вас, как на
дурака. Не самое название смущает, а то указывание пальцами, которое вас преследует на
каждом шагу. Вы имели, например, случай обыграть в карты и не обыграли...
—
Дурак! Болван! Армяшка! Не замолчу!
Дурак!
Дурак! — выкрикивала женщина, содрогаясь всем телом при
каждом крике.
— Вы не отвечаете? очень рад! Будемте продолжать. Я рассуждаю так: Мак-Магон — бесспорно добрый человек, но ведь он не ангел!
Каждый божий день, чуть не
каждый час, во всех газетах ему дают косвенным образом понять, что он
дурак!!! — разве это естественно? Нет, как хотите, а когда-нибудь он рассердится, и тогда…
И я вот, по моей кочующей жизни в России и за границей, много был знаком с разного рода писателями и художниками, начиная с какого-нибудь провинциального актера до Гете, которому имел честь представляться в качестве русского путешественника, и, признаюсь, в
каждом из них замечал что-то особенное, не похожее на нас, грешных, ну, и, кроме того, не говоря об уме (
дурака писателя и артиста я не могу даже себе представить), но, кроме ума, у большей части из них прекрасное и благородное сердце.
— Вы, может быть. Вы бы уж лучше молчали, Липутин, вы только так говорите, по привычке. Подкупленные, господа, все те, которые трусят в минуту опасности. Из страха всегда найдется
дурак, который в последнюю минуту побежит и закричит: «Ай, простите меня, а я всех продам!» Но знайте, господа, что вас уже теперь ни за какой донос не простят. Если и спустят две степени юридически, то все-таки Сибирь
каждому, и, кроме того, не уйдете и от другого меча. А другой меч повострее правительственного.
— Ну, разве я уж сам не могу различить, с кем имею дело, — ответил мистер Борк с большою политикой. — Что вы обо мне думаете?.. Пхе! Мистер Борк
дурак, мистер Борк не знает людей… Ну, только и я вам скажу это ваше большое счастье, что вы попали сразу на мистера Борка. Я ведь не
каждый день хожу на пристань, зачем я стал бы
каждый день ходить на пристань?.. А у меня вы сразу имеете себе хорошее помещение, и для барышни найдем комнатку особо, вместе с моею дочкой.
— И не люблю, — сказал Илья твёрдо. — Кого любить? за что? Какие мне дары людьми подарены?..
Каждый за своим куском хлеба хочет на чужой шее доехать, а туда же говорят: люби меня, уважай меня! Нашли
дурака! Уважь меня — я тебя тоже уважу. Подай мне мою долю, я, может, тебя полюблю тогда! Все одинаково жрать хотят…
— Молчи уж! — грубо крикнул на нее старик. — Даже того не видишь, что из
каждого человека явно наружу прет… Как могут быть все счастливы и равны, если
каждый хочет выше другого быть? Даже нищий свою гордость имеет и пред другими чем-нибудь всегда хвастается… Мал ребенок — и тот хочет первым в товарищах быть… И никогда человек человеку не уступит —
дураки только это думают… У
каждого — душа своя… только тех, кто души своей не любит, можно обтесать под одну мерку… Эх ты!.. Начиталась, нажралась дряни…
Ругая всех товарищей
дураками, насмехаясь над
каждым, Саша заметно выделял Маклакова на особое место, говорил с ним всегда серьёзно, видимо, охотнее, чем с другими, и даже за глаза не бранил его.
— Не нужно-с! Не нужно! — ответил вдруг Елпидифор Мартыныч, кинув быстрый взгляд на деньги и отстраняя их своей рукой от себя. — Я не из корысти спасал больную, а прежде всего — по долгу врача, а потом и для того, чтобы вы оба устыдились и не на
каждом бы перекрестке кричали, что я
дурак и идиот: бывают обстоятельства, что и идиоты иногда понадобятся!
— Дурная нравственность passe encore! [еще может пройти! (франц.).] — начала она, делая ударение на
каждом почти слове. — От дурной нравственности человек может поправиться; но когда кто
дурак и занимает высокую должность, так тут ничем не поправишь, и такого
дурака надобно выгнать… Так вы это и скажите вашим старичкам — понравится им это или нет.
Таких
дураков не нашлось, и Осип Иваныч победоносно отступил, пообещав отдуть лычагами [Лычага — веревка, свитая из лыка.]
каждого, кто будет бунтовать. Крестьянская толпа упорно молчала. Слышно было, как ноги в лаптях топтались на месте; корявые руки сами собой лезли в затылок, где засела, как у крыловского журавля, одна неотступная мужицкая думушка. Гроза еще только собиралась.
Положение предпринимателей становилось все труднее и труднее,
каждый из них горячился, и, возражая друг другу, они дошли до того, что Ничипоренко сказал Бенни, что он рассуждает «как либерал, филантроп и трус», а Бенни отвечал Ничипоренке, что он не хочет ставить его суждений выше болтовни революционных шарлатанов и
дураков.
Будь на месте Артура Бенни сопутником этого сибирского купца какой хотите не совсем бестолковый человек, не нашпигованный и не наученный лондонскими знатоками русского народа видеть в
каждой наглости, грубости и глупости простого русского человека черту особых, одному русскому простолюдину свойственных, высоких качеств, этот человек давно бы увидел, что его дурачит
дурак и бросил бы этого
дурака посреди его дороги.
Сомнения быть не могло, что он считал меня за самого последнего
дурака на всем свете, и если «держал меня при себе», то единственно потому только, что от меня можно было получать
каждый месяц жалованье.
—
Дурак: нет,
каждому по два номера. Конечно, в один. Принести им матрацев, из старых, три матраца принести. А на диван — скажи, чтобы не смели ложиться. Всегда от этих богомольцев клопы. Ступай!
Внутри всё было пышно; на столах
Пестрели разноцветные клеенки,
И люстры отражались в зеркалах,
Как звезды в луже; моськи и болонки
Встречали шумно
каждого в дверях,
Одна другой несноснее, а дале
Зеленый попугай, порхая в зале,
Кричал бесстыдно: «Кто пришел?..
Дурак!»
А гость с улыбкой думал: «как не так!»
И, ласково хозяйкой принимаем,
Чрез пять минут мирился с попугаем.
Платонов. Умный гнался за
дураком, а не наоборот! Честь имею, господа, представить! Интереснейший субъект! Одно из интереснейших кровожадных животных современного зоологического музея! (Поворачивает Осипа на все стороны.) Известен всем и
каждому как Осип, конокрад, чужеяд, человекоубийца и вор. Родился в Войницевке, грабил и убивал в Войницевке и пропадет в той же Войницевке!
— Ну, стоит с вами, с
дураками, разговаривать. Будь моя воля, я
каждый бы день всех вас на конюшне драл.
Каждый из коммунистов, конечно, не менее Фрумкина чувствовал на себе тягость полояровского преобладания,
каждый, быть может, сознавал, что Полояров третирует его в душе как
дурака, но… так как Полояров раз уже завоевал себе это привилегированное положение и все подчинились такому порядку вещей (сначала, конечно, бессознательно), то потом уже все и молчали.
Из-под бархатных полумасок по преимуществу слышался немецкий говор, и стремления
каждой интриги сводились на искание — как бы нашелся какой-нибудь
дурак, который угостил бы даровым ужином и даровым шампанским.
Ардальону казалось (впрочем, совершенно неосновательно), будто здесь
каждая собака,
каждый камень на улице будет знать, какого
дурака разыграл он и как надругался над ним — шутка сказать, над ним, над Ардальоном Полояровым! — какой-нибудь кабатчик…
— Невероятная мистификация!.. Чья-то очень глупая и очень злая шутка, не более! — проговорил он. — И насколько я знаю Полоярова, — это просто
дурак; пожалуй, пустой болтун, каких теперь тысячи щеголяют по белому свету, но что касается до каких-либо действий и идей, то у него ровно никаких идей в голове не имеется, и полагаю, что
каждый мало-мальски серьезный заговорщик постыдился бы назвать его своим сотоварищем.
Кто ни подвернись,
каждого бы ему в
дураки оплести, у всякого бы дело разбить.
— Для́ того что набитые
дураки все они, — отвечал Патап Максимыч. — Ежели правду сказать, умного меж ними и не бывало. Да к тому —
каждый из вора кроен, из плута шит, мошенником подбит; в руки им не попадайся, оплетут, как пить дадут, обмишулят, ошукают. Теплые ребята, надо правду говорить.
—
Дураком родился,
дураком и помрешь, — грозно вскрикнул Марко Данилыч и плюнул чуть не в самого Белянкина. — Что ж, с
каждым из вас к маклеру мне ездить?.. Вашего брата цела орава — одним днем со всеми не управишься… Ведь вот какие в вас душонки-то сидят. Им делаешь добро, рубль на рубль представляешь, а они: «Векселек!..» Честно, по-твоему, благородно?.. Давай бумаги да чернил, расписку напишу, а ты по ней хоть сейчас товаром получай. Яви приказчику на караване и бери с Богом свою долю.
Все эти четыре человека: Ковза-кузнец,
дурак Памфил, Дербак десятский и захожий слесарь Ермолаич, тотчас после обеда, разделясь попарно, обошли все село и заглянули в
каждую печь и залили сами во всяком доме всякую искорку; повторили строго-настрого всем и
каждому, чтобы, боже упаси, никто не смел ни серинки вздуть, ни огнивом в кремень ударить, а наипаче трубки не курить.
— Да нешто я про вас? Ходите хоть
каждый день, милости просим. Только мне удивительно, как это вы курс кончили, образование получили, а вместо того, чтоб этого индюка наставлять, руку его держите. Да я бы его на вашем месте в остроге сгноил! И потом, чего вы сердитесь? Ведь я извинялся? Чего же вам от меня еще нужно? Не понимаю! Господа посетители, вы будьте свидетелями, я извинялся, а извиняться в другой раз перед каким-нибудь
дураком я не намерен!
— Ничего не
дурак, — спокойно возразил Иван. — Будь покоен, я его лучше знаю. К рождеству мне будет награда,
каждый месяц, за усиленные труды по канцелярии, я буду получать добавочных двадцать пять рублей, и, кроме того, он дал мне понять, что пятьдесят рублей, которые я у него одолжил, он считает моими.
— Нельзя так, ребята! Ну что это! Все дело только портите. Она сразу и поняла, что мы
дурака валяем. Нужно было ничего не показывать, — только растягивай
каждый работу, и больше ничего. Эх, подгадили все дело!
Молчит. Не то что прежде
дурака сказал. Вот и стали играть на квит да на квит. Я на него рублей восемьдесят и набил. Так что ж?
Каждый день со мной играть стал. Того и ждет, бывало, чтобы не было никого, а то, известно, при других стыдно ему с маркёлом играть. Раз как-то погорячился он, а рублей уж за ним с шестьдесят было.
— Купцы по большей части все
дураки, а однако ж чем-нибудь занимаются, — заговорила наморщась Глаша. — Или, по крайней мере, пусть же не слоняется, чтоб не видели его,
дурака,
каждую минуту.