Неточные совпадения
Он, кратко и точно топором вырубая фигуры, рассказал о сыне местного купца,
капитане камского
парохода, высланном на родину за связи с эсерами.
— Всегда спокойная, холодная, а — вот, — заговорил он, усмехаясь, но тотчас же оборвал фразу и неуместно чмокнул. — Пуаре? — переспросил он неестественно громко и неестественно оживленно начал рассказывать: — Он — брат известного карикатуриста Каран-д’Аша, другой его брат —
капитан одного из
пароходов Добровольного флота, сестра — актриса, а сам он был поваром у губернатора, затем околоточным надзирателем, да…
Сам адмирал,
капитан (теперь адмирал) Посьет,
капитан Лосев, лейтенант Пещуров и другие, да человек осьмнадцать матросов, составляли эту экспедицию, решившуюся в первый раз, со времени присоединения Амура к нашим владениям, подняться вверх по этой реке на маленьком
пароходе, на котором в первый же раз спустился по ней генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев.
Елена забралась с ногами на скамейку, положила локти на буковые перила и, угнездив между ними голову, закрыла глаза. Моряк вдруг стал в ее глазах ничуть не опасным, а смешным и жалким трусом. Ей вспомнились какие-то глупые куплеты о пароходном
капитане, которые пел ее брат, студент Аркадий — «сумасшедший студент», как его звали в семье. Там что-то говорилось о даме, плывшей на
пароходе в Одессу, о внезапно поднявшейся буре и морской болезни.
Бывало — стоит он перед
капитаном или машинистом, заложив за спину свои длинные обезьяньи руки, и молча слушает, как его ругают за лень или за то, что он беспечно обыграл человека в карты, стоит — и видно, что ругань на него не действует, угрозы ссадить с
парохода на первой пристани не пугают его.
В Сарапуле Максим ушел с
парохода, — ушел молча, ни с кем не простясь, серьезный и спокойный. За ним, усмехаясь, сошла веселая баба, а за нею — девица, измятая, с опухшими глазами. Сергей же долго стоял на коленях перед каютой
капитана, целовал филенку двери, стукался в нее лбом и взывал...
Оказалось, что с перепугу, что его ловят и преследуют на суровом севере, он ударился удирать на чужбину через наш теплый юг, но здесь с ним тоже случилась маленькая неприятность, не совсем удобная в его почтенные годы: на сих днях я получил уведомление, что его какой-то армейский
капитан невзначай выпорол на улице, в Одессе, во время недавних сражений греков с жидами, и добродетельный Орест Маркович Ватажков столь удивился этой странной неожиданности, что, возвратясь выпоротый к себе в номер, благополучно скончался «естественною смертью», оставив на столе билет на
пароход, с которым должен был уехать за границу вечером того самого дня, когда пехотный
капитан высек его на тротуаре, неподалеку от здания новой судебной палаты.
Продолжался разговор о «Велизарии». Оказывается,
пароход принадлежит купцу Тихомирову, который, когда напьется, сгоняет
капитана с рубки и сам командует
пароходом, и во что бы то ни стало старается догнать и перегнать уходящий из Рыбинска «Самолет» на полчаса раньше по расписанию, и бывали случаи, что догонял и перегонял, приводя в ужас несчастных пассажиров.
Сам Пухов, пожилой чиновник, и брат его — помощник
капитана на Самолетском
пароходе, служивший когда-то юнкером.
Мы сидели за чаем на палубе. Разудало засвистал третий. Видим, с берега бежит офицер в белом кителе, с маленькой сумочкой и шинелью, переброшенной через руку. Он ловко перебежал с пристани на
пароход по одной сходне, так как другую уже успели отнять. Поздоровавшись с
капитаном за руку, он легко влетел по лестнице на палубу — и прямо к отцу. Поздоровались. Оказались старые знакомые.
Василий Николаевич Андреев, сын небогатого помещика, симбирский дворянин, родился и вырос в имении отца на Волге и юношей поступил на буксирный
пароход помощником
капитана, а потом сам командовал
пароходом.
И вот весной Игнат отправил сына с двумя баржами хлеба на Каму. Баржи вел
пароход «Прилежный», которым командовал старый знакомый Фомы, бывший матрос Ефим, — теперь Ефим Ильич, тридцатилетний квадратный человек с рысьими глазами, рассудительный, степенный и очень строгий
капитан.
Сергей Петрович — 60 лет, был
капитаном, плавал в Черном море, потом служил на речных
пароходах.
Под вашим начальством, Том Клертон, я служил в таможне Сан-Риоля, и вы бросили службу, когда я был несправедливо обвинен
капитаном «Терезы» в попустительстве другому
пароходу — «Орландо».
Тогда стали оглядываться по всем сторонам и заметили, что Фермора нет. Но при этом сразу никто не предполагал, что он погиб в волнах, а думали, что он запропастился где-нибудь на
пароходе, и потому суетились, бегали, искали его по всем местам, где можно и даже где нельзя человеку спрятаться… Но все поиски оказались тщетны, — и только тогда, когда были осмотрены все закоулки и все мышиные норочки, — тогда впервые у
капитана явилось ужасное предположение, что Фермора нет на
пароходе.
Пока в этой суматохе отыскали и вызвали наверх
капитана, пока успели остановить
пароход и спустить шлюпку, Николай Фермор вынырнул и стал гресть руками, держась на волнах; но когда шлюпка стала к нему приближаться, он ослабел или не захотел быть спасенным и пошел ко дну.
Кое-как, по милости одного
капитана, перебрался
пароходом из Крыма сюда.
— А так, ваше высокоблагородие, — по солдатски вытянувшись, ответил Егорушка. — Грехи отмаливать пришел. Значит, на нашем
пароходе «Брате Якове» ехал наш губернатор… Подаю ему щи, а в щах, например, таракан. Уж как его, окаянного, занесло в кастрюлю со щами — ума не приложу!.. Ну, губернатор сейчас
капитана, ногами топать, кричать, а
капитан сейчас, значит, меня в три шеи… Выслужил, значит, пенсию в полном смысле: четыре недели в месяц жалованья сейчас получаю. Вот и пришел в обитель грех свой замаливать…
Ей все казалось милым и дорогим: и «наш»
пароход — необыкновенно чистенький и быстрый
пароход! — и «наш»
капитан — здоровенный толстяк в парусиновой паре и клеенчатом картузе, с багровым лицом, сизым носом и звериным голосом, давно охрипшим от непогод, оранья и пьянства, — «наш» лоцман — красивый, чернобородый мужик в красной рубахе, который вертел в своей стеклянной будочке колесо штурвала, в то время как его острые, прищуренные глаза твердо и неподвижно смотрели вдаль.
— Впервой, должно быть, на пристани-то? — усмехнулся
капитан. —
Пароход не дров поленница — без доверенности как его сдашь? Доверенность от хозяйки нужна, от купчихи, значит, от Масляниковой…
— Ее, — нехотя молвил
капитан и по-прежнему глаз не сводил с подбегавших
пароходов.
Кончили тем, что через неделю, когда придет из Астрахани колышкинский
пароход «Успех», разгрузится и возьмет свежую кладь до Рыбинска, Алексей поедет на нем при клади и тем временем ознакомится с пароходным делом. Затем было обещано ему место
капитана на другом
пароходе Колышкина.
Взял извозчика и к маклеру… Пробыл у него больше часа. У Патапа Максимыча негде было ему деловым порядкам научиться… Обещав хорошую плату, расспросил маклера, как пишут доверенности, как покупают и продают дома,
пароходы, как в купцы приписываются, да уж кстати спросил и о том, нет ли у него на примете хорошего
капитана на «Соболь».
— Коль в молодцах у нее, так молви — приемкой бы не медлила! — на всю пристань орал
капитан. — Я ей не караульщик!.. Мне на другом
пароходе место готово… Лишусь по ее милости места, убытки взыщу… Скажи от меня ей, чернохвостнице: здесь, мол, не скиты, потачки не дадут… Так и скажи ей — тысячью, мол, рублев не отделаешься… Я ей щетинку-то всучу…
Куда как хотелось Алексею вернуться к
пароходу и притузить
капитана… Но воздержался — главное, полиции боялся.
Послушался Колышкин, бросил подряды, купил
пароход. Патап Максимыч на первых порах учил его распорядкам, приискал ему хорошего
капитана, приказчиков, водоливов, лоцманов, свел с кладчиками; сам даже давал клади на его
пароход, хоть и было ему на чем возить добро свое… С легкой руки Чапурина разжился Колышкин лучше прежнего. Года через два покрыл неустойку за неисполненный подряд и воротил убытки… Прошло еще три года, у Колышкина по Волге два
парохода стало бегать.
Но вот уже раздался последний колокол,
капитан с белого мостика самолично подал третий пронзительный свисток; матросы засуетились около трапа и втащили его на палубу; шипевший доселе
пароход впервые тяжело вздохнул, богатырски ухнул всей утробой своей, выбросив из трубы клубы черного дыма, и медленно стал отваливать от пристани. Вода забулькала и замутилась под колесами. Раздались оживленнее, чем прежде, сотни голосов и отрывочных возгласов, которые перекрещивались между пристанью и пароходным бортом.
В самом деле, дерзость поразительная. Хорошо организованная шайка китайцев явилась на
пароход в качестве палубных пассажиров, и когда
пароход, выйдя из Гонконга в море, был на полпути до Макао, китайцы-разбойники бросились на
капитана и его помощника, связали их и затем при содействии китайцев-матросов (бывших в заговоре) обобрали пассажиров-европейцев и благополучно высадились с награбленным грузом и пассажирскими вещами на подошедшую джонку, предварительно испортив машину
парохода.
— Который сегодня пришел? Жаль, что ваш корвет стоит далеко, а то я довез бы вас на своей маленькой шлюпке… Я —
капитан английского купеческого
парохода «Nelli»… Он тут близко стоит… Если угодно переночевать у меня, койка к вашим услугам.
Отделан он был роскошно, и пассажиры, особенно пассажиры I класса, пользовались теми удобствами и тем изысканным комфортом, какими вообще щеголяют французские и английские пассажирские
пароходы дальних плаваний. И содержался «Анамит» в том безукоризненном порядке, который несколько напоминал порядок на военных судах. Морской глаз Володи тотчас же это заметил и объяснил себе чистоту и исправность коммерческого
парохода тем, что
капитан и его помощники были офицеры французского военного флота.
Через двадцать минут
пароход пристал к борту корвета. Положена была сходня, и несколько десятков лиц сошли на палубу. Вызванный для встречи двух приехавших адмиралов караул отдавал им честь, и их встретили
капитан и вахтенный офицер.
А там их ждали важные новости. Утром пришел
пароход из С.-Франциско и привез из России почту. В числе бумаг, полученных
капитаном, был приказ об отмене телесных наказаний и приказ о назначении контр-адмирала Корнева начальником эскадры Тихого океана. Он уже в Гонконге на корвете «Витязь», и от него получено предписание: идти «Коршуну» в Хакодате и там дожидаться адмирала.
— Да, «Сампсон» — первенец наших больших
пароходов, — отвечал
капитан. — Без малого пятьсот сил. Такому богатырю поневоле дашь дорогу!
Как
капитан на
пароходе, так и вы у нас на косной будете…
Бурлаков уж нет: пароходство убило их промысел, зато явились владельцы
пароходов,
капитаны, компанейские директоры, из банковых контор доверенные, и стали в железном доме ладиться дела миллионные.
Сам
капитан Танасио слышал это желание из уст Иоле нынче не однажды в продолжение последнего дня, когда вражеские снаряды сыпались на их берег. И вот сейчас он снова молит его о том же. Безумно отважный мальчик! И ведь он смог бы с горстью храбрецов кинуться на прекрасно вооруженный военный
пароход неприятеля и, несмотря на численность последнего, заставить принять штыковой бой!
Когда братья были наедине друг с другом, Иоле разрешено было звать старшего по имени и на «ты». В присутствии же подчиненных они не допускали никогда этой вольности. Тут уже не было места «Танасио» и «Иоле»; тут были «господин
капитан» и «господин поручик», произведенный в этот чин за храброе дело похищения орудийных замков на австрийском
пароходе.
Что мог он сделать с этими «мерзавцами»? Пока он на
пароходе, он — в подчинении
капитану. Не пойдет же он жаловаться пассажирам! Кому? Купчишкам или мужичью? Они его же на смех поднимут. Да и на что жаловаться?.. Свидетелей не было того, как и что этот «наглец» Теркин стал говорить ему — ему, Фрументию Перновскому!
Он не стал уноситься вдаль. Ему хотелось сохранить в себе настроение, с каким он оставил домик Аршаулова.
Пароход вдруг напомнил ему его разговор с писателем, Борисом Петровичем, когда в нем впервые зажглась жажда исповеди, и
капитан Кузьмичев своим зовом пить чай не дал ему высказаться.
— Я пешком добреду до перевоза. На пароме перееду. Антон Пантелеич проводит вас до Заводного. Ну, дорогой Михаил Терентьевич! в добрый путь!.. На
пароходе не извольте храбриться. Как семь часов вечера — в каюту…
Капитану я строго-настрого вменяю в обязанность иметь над нами надзор. И в Самаре не извольте умничать — противиться лекарям… Пейте бутылок по пяти кумысу в день — и благо вам будет.
Не будь необходимости проехать до Нижнего тихонько, не называя себя, избегая всякого повода выставляться, он бы и теперь заставил
капитана «прибрать всю эту нечисть» внутрь, приказать татаркам сидеть в каютах, чт/о обыкновенно и делается на
пароходах получше, с б/ольшим порядком.
Солнце било его прямо в темя полуденным лучом; он оставался без шляпы, когда после команды
капитана «Батрак» стал плавно заворачивать вправо, пробираясь между другими
пароходами, стоявшими у Сафроньевской пристани, против площади Нижнебазарной улицы.
Его послали на кумыс; он с трудом согласился; но захотел навестить сначала Теркина и прибежал к нему накануне на
пароходе.
Капитан Кузьмичев — теперь командир"Батрака" — зашел в Заводное грузить дрова и местный товар; но просидел целые сутки из-за какой-то починки. Он должен был везти Аршаулова книзу, до самой Самары.
Пароход, проломивший им нос, утекал предательски.
Капитан, вместо того, чтобы воспользоваться минутой и на всех парах подойти как можно ближе к плоскому берегу, продолжал ругать в рупор утекавший
пароход, который наконец остановился, но саженях в тридцати.
Ответ Теркина заставил Перновского обернуть голову в его сторону и оглядеть статного, красивого пассажира. На
капитана он не желал смотреть: злился на него второй день после столкновения между Василем и Казанью. Он хотел даже пересесть на другой
пароход, да жаль было потерять плату за проезд.
Уж, конечно, на его «Батраке» ничего подобного не может случиться. Таких «хозяек» с девицами и музыкантами он формально запретит принимать
капитану и кассирам на пристанях, хотя бы на других
пароходах товарищества и делалось то же самое.
Я почти уверен, например, что там живёт до сих пор г-жа Воронцова — жена
капитана одного из
пароходов восточно-китайской железной дороги.
Отуманенный этою новою жизнью я возмечтал о почестях и высшем положении и с помощью протекции моей новой родни добился места
капитана на том же
пароходе.
Вскоре на
пароход прибыл жандармский
капитан с десятью нижними чинами и приступил к ревизии паспортов.