Неточные совпадения
У подъезда их ждала
карета, и, пока
князя сажали, я подбежал к
карете и, несмотря на отталкивавшего меня лакея, опять бросился на Бьоринга.
Князь, не теряя присутствия духа, вынул из бокового кармана дорожный пистолет и выстрелил в маскированного разбойника. Княгиня вскрикнула и с ужасом закрыла лицо обеими руками. Дубровский был ранен в плечо, кровь показалась.
Князь, не теряя ни минуты, вынул другой пистолет, но ему не дали времени выстрелить, дверцы растворились, и несколько сильных рук вытащили его из
кареты и вырвали у него пистолет. Над ним засверкали ножи.
Дня через два, когда Долгоруков отсутствовал, у подъезда дома остановилась подвода с сундуками и чемоданами, следом за ней в
карете приехал лорд со своим секретарем-англичанином и приказал вносить вещи прямо в кабинет
князя…
Когда же, уже чрез час,
князь довольно хорошо стал понимать окружающее, Коля перевез его в
карете из гостиницы к Лебедеву.
Наконец, в половине восьмого,
князь отправился в церковь, в
карете.
Я тогда,
князь, в третьегодняшней отцовской бекеше через Невский перебегал, а она из магазина выходит, в
карету садится.
В кухне стоял ливрейный лакей
князя, его отца. Оказалось, что
князь, возвращаясь домой, остановил свою
карету у квартиры Наташи и послал узнать, у ней ли Алеша? Объявив это, лакей тотчас же вышел.
Пустившись на этакое решение, чтобы подслушивать, я этим не удовольнился, а захотел и глазком что можно увидеть и всего этого достиг: стал тихонечко ногами на табуретку и сейчас вверху дверей в пазу щелочку присмотрел и жадным оком приник к ней. Вижу,
князь сидит па диване, а барыня стоит у окна и, верно, смотрит, как ее дитя в
карету сажают.
В нескольких шагах от осининского дома он увидел остановившуюся перед полицейскою будкой щегольскую двуместную
карету. Ливрейный, тоже щегольской лакей, небрежно нагнувшись с козел, расспрашивал будочника из чухонцев, где здесь живет
князь Павел Васильевич Осинин. Литвинов заглянул в
карету: в ней сидел человек средних лет, геморроидальной комплексии, с сморщенным и надменным лицом, греческим носом и злыми губами, закутанный в соболью шубу, по всем признакам важный сановник.
Бабушка в этот день была, по-видимому, не в таком покорном настроении духа: она как будто вспомнила что-то неприятное и за обедом, угощая у себя почетного гостя, преимущественно предоставляла занимать его дяде,
князю Якову Львовичу, а сама была молчалива. Но когда архиерей, сопровождаемый громким звоном во все колокола, выехал из родного села в
карете, запряженной шестериком лучших бабушкиных коней, княгиня даже выразила на него дяде и maman свою «критику».
По отъезде ее
князь крикнул, чтоб ему подавали
карету, и поехал в дом к Оглоблину.
На другой день поутру
князь велел опять заложить себе
карету и, взяв все сто тысяч с собой, поехал в банк, где положил деньги на свое имя. Выходя из банка,
князь вдруг встретился с Николя Оглоблиным.
После обеда
князь с заметным нетерпением дожидался вечера и в шесть часов велел себе закладывать
карету.
Управляющий на другой же день принес
князю занятые под именье деньги, более ста тысяч.
Князь, внимательно и старательно пересчитав их, запер в свой железный шкаф и потом, велев подать себе
карету, поехал к нотариусу. Нотариус этот был еще старый знакомый его отца. Увидав
князя, он произнес радостное восклицание.
Князь в это время шагал по Невскому.
Карету он обыкновенно всегда отпускал и ездил в ней только туда, куда ему надобно было очень чистым и незагрязненным явиться. Чем ближе он подходил к своей гостинице, тем быстрее шел и, придя к себе в номер, сейчас же принялся писать, как бы спеша передать волновавшие его чувствования.
Анна Юрьевна направилась опять к выходу, к своей
карете, и, идя, кричала
князю...
Князь, ехав в своей покойной
карете, заметно был под влиянием не совсем веселых мыслей: более месяца он не видался с женою, но предстоящее свидание вовсе, кажется, не занимало и не интересовало его; а между тем
князь женился по страсти.
— Едемте-с! — сказал
князь, и через несколько времени они уже катили в его
карете по дороге к Останкину.
— Хорошо! — отвечал
князь и, встав из-за стола, сейчас же велел подать себе
карету и поехал к Миклакову.
Швейцар хоть и видел, что подъехала барская
карета, но, по случаю холода, не счел за нужное выйти к ней: все люди
князя были страшно избалованы и распущены!
Сев в
карету, он велел как можно проворнее везти себя в Роше-де-Канкаль. Елена взяла тот же нумер, где они обыкновенно всегда встречались. При входе
князя она взмахнула только на него глазами, но не тронулась с своего места. За последнее время она очень похудела: под глазами у нее шли синие круги; румянец был какой-то неровный.
Князь на это ничего не ответил и, сев в
карету, велел себя везти на Кузнецкий мост. Здесь он вышел из экипажа и пошел пешком. Владевшие им в настоящую минуту мысли заметно были не совсем спокойного свойства, так что он горел даже весь в лице. Проходя мимо одного оружейного магазина и случайно взглянув в его окна,
князь вдруг приостановился, подумал с минуту и затем вошел в магазин.
Князь повез с собою целую кипу книг и
карете, разумеется, велел ехать на Маросейку.
— Поедемте скорее домой, — сказал с заботливостью
князь, подсаживая ее в
карету, где она не преминула спросить его: зачем он, собственно, нанял два флигеля?
Князя до того мучила замечаемая им интимность между Еленой и Жуквичем, что он, едучи в
карете с нею, не утерпел и сказал ей...
— Я готов, извольте! — произнес Николя и, как агнец, ведомый на заклание, последовал за
князем, который посадил его к себе в
карету и повез.
Князь после этого повернулся и медленно стал спускаться с лестницы… Вскоре после того Елена, все еще остававшаяся в темной гостиной, чутким ухом услыхала стук его отъезжавшей
кареты.
Но на одиннадцатый день чувство действительности все-таки заявило о правах своих. Нельзя безнаказанно, в течение семи дней сряду, не выходя из нумера, предаваться изнурительным исследованиям о церемонияле при погребении великого
князя Трувора. Поэтому вопрос: отчего столько дней за мной нет
кареты? — вдруг встал передо мной со всею ясностью!
— Вот, господа! с час тому назад, — продолжал
князь Радугин, — в Большой Морской повстречались две
кареты, в одной из них сидел ваш посланник, а в другой какой-то гвардейской прапорщик, разумеется малой молодой.
Она просто арестовала
князя, уже подъезжавшего к дому ее соперницы, и, несмотря ни на что, а вместе с тем и на доводы самого Мозглякова, испугавшегося скандалу, пересадила старичка в свою
карету.
— Брось эту книгу, — сказала она, — что за вздор! Отошли это
князю Павлу и вели благодарить… Да что ж
карета?
На сердце у меня давно уже накипело: «Ну, думаю, что будет, то будет!» — велел
карете остановиться и вошел в приемную; народу пропасть; адъютант, впрочем, как увидал меня, так сейчас же доложил, и
князь сейчас пригласил меня в кабинет к себе.
И вот, в силу таковых-то побуждений, заманчиво щекочущих самолюбьице, и восточным Малгоржанам, и маленьким Анцыфрикам, и Моисеям Фрумкиным, и даже
князю Сапово ужасно как хотелось быть арестованными, и притом не иначе как ночью, и не иначе как с жандармами, с
каретой, с казематами, — словом, со всеми эффектными атрибутами, которые придают ореол мученичества и политический интерес личности каждого плюгавенького Анцыфрика.
Первый приехал в
карете тогдашний начальник Третьего отделения граф П.Шувалов; вышел из
кареты в одном мундире и вскоре поспешно уехал. Он-то, встретив поблизости взвод (или полроты) гвардейского стрелкового батальона, приказал ему идти на Колокольную. Я это сам слышал от офицера, командовавшего стрелками, некоего П-ра, который бывал у нас в квартире у моих сожителей,
князя Дондукова и графа П.А.Гейдена — его товарищей по Пажескому корпусу.
Каляев имел удобный случай бросить бомбу под
карету вел.
князя Сергея, но в
карете, вместе с Сергеем, сидели дети, — и Каляев прошел мимо, не бросив бомбы.
— Трогай! — крикнет, севши в
карету,
князь Алексей Юрьич, и поезд поедет к монастырю.
За шляхетством, мало отступя, сам
князь Алексей Юрьич в открытой золотой
карете, цугом, лошади белые, а хвосты да гривы черные, — нарочно чернили.
Перекрестил жену
князь Борис Алексеич, поцеловал и в
карету сел.
На другой день приказ — снаряжать в дорогу княгиню Варвару Михайловну. Отпускал к мужу в Мемель. Осенним вечером — а было темно, хоть глаз уколи —
карету подали. Княгиня прощалась со всеми, подошел старый
князь — вся затряслась, чуть не упала.
На другой день чем свет подали
карету. Мы сели вдвоем с
князем и взяли с собой обернутый в черное сукно ящик.
Наш
князь Данила Борисыч так и взбеленился, берет слепца за руки, сажает с собой в
карету; привез домой, прямо его в кабинет, усадил оборванца на бархатных креслах, водки ему, вина, обедать со своего стола, да и заставил стихеры распевать.
По кончине
князя Алексея Юрьича Василиса каялась, что княгиню Варвару Михайловну, только что из Заборья они выехали, задней дорогой подвезли к Розовому павильону, а наместо ее посадили в
карету больную Аришку. Когда же дорогой Аришке смерть приключилась, заместо княгини ее схоронили.
Сел Чуркин с
князем в
карету, поехал в Заборье обедать. А за обедом Чуркина на перво место посадили, и
князь Алексей Юрьич сам ему прислуживал: за стулом у него с тарелкой стоял, хозяином все время называл: «Я, говорит, у Трифона Егорыча в услужении».
— Вот тебе, — сказал
князь Алексей Юрьич Чуркину, — выручка, а остальной товар в долг продан. Ищи, хлопочи, сбирай долги, это уж твоя забота, а мое дело сторона. Да ты у меня смотри, попадью с однодворцем не забывай. Поедем теперь в Заборье обедать; оно бы, по-настоящему, с тебя магарычи-то следовали, ну, да так и быть: пожалуй, уж я накормлю. Садись в
карету.
— Напрасно, повторяю вам, — возразил
князь, — я, право, не мог этого знать, потому что не выходил из
кареты.
— Я разузнала все в Облонском. С деньгами можно заставить говорить прислугу. Десять дней тому назад
князь внезапно выехал из имения, причем
карету попали к лесу. Ранее, наконец, одна из горничных княжеского дома, у которой было назначено с кем-то свидание в лесу, встретилась с
князем, но успела от него спрятаться и увидала его с молоденькой и очень хорошенькой, на вид благородной, не похожей на крестьянку девушкой.
Князь, в свою очередь, вышел из
кареты.
В доме генерал-аншефа
князя Ивана Андреевича Прозоровского весть о неожиданной внезапной кончине
князя Владимира Яковлевича Баратова произвела впечатление громового удара. Привезенную княжну прямо из
кареты отвели в ее комнату, а сопровождавшая ее Эрнестина Ивановна Лагранж тотчас же приказала доложить о себе старому
князю.
Она согласилась ехать. Владимир побежал за
каретой, которую и нанял за четыре рубля. Они поехали.
Князь, как говорил, вышел из
кареты в конце рощи. Дождик, к счастью, перестал. Зыкова поехала далее.
Князь проводил княгиню и княжну до
кареты.