Неточные совпадения
Мы вбежали с Тришатовым в кухню и застали
Марью в испуге. Она была поражена тем, что когда пропустила Ламберта и Версилова, то вдруг как-то приметила в руках у Ламберта — револьвер. Хоть она и взяла деньги, но револьвер вовсе не
входил в ее расчеты. Она была в недоуменье и, чуть завидела меня, так ко мне и бросилась...
И он опять кивнул на пачки. Он двинулся было встать кликнуть в дверь
Марью Кондратьевну, чтобы та сделала и принесла лимонаду, но, отыскивая чем бы накрыть деньги, чтобы та не увидела их, вынул было сперва платок, но так как тот опять оказался совсем засморканным, то взял со стола ту единственную лежавшую на нем толстую желтую книгу, которую заметил,
войдя, Иван, и придавил ею деньги. Название книги было: «Святого отца нашего Исаака Сирина слова». Иван Федорович успел машинально прочесть заглавие.
Мари очень боялась, когда она
вошла в лодку — и та закачалась.
Вихров, по наружности, слушал эти похвалы довольно равнодушно, но, в самом деле, они очень ему льстили, и он
вошел в довольно подробный разговор с молодыми людьми, из которого узнал, что оба они были сами сочинители; штатский писал статьи из политической экономии, а военный — очерки последней турецкой войны, в которой он участвовал; по некоторым мыслям и по некоторым выражениям молодых людей, Вихров уже не сомневался, что оба они были самые невинные писатели;
Мари между тем обратилась к мужу.
— Повинуюсь вам, хоть и с неудовольствием! — сказала, наконец, она, принимая деньги, и затем поцеловала Вихрова в губы, перекрестила его и,
войдя снова к
Мари, попросила еще раз не оставлять больного; простилась потом с горничными девушками и при этом раздала им по крайней мере рублей двадцать.
Генерал, впрочем, совершенно уже привык к нервному состоянию своей супруги, которое в ней, особенно в последнее время, очень часто стало проявляться. В одно утро, наконец, когда
Мари сидела с своей семьей за завтраком и, по обыкновению, ничего не ела, вдруг раздался звонок; она по какому-то предчувствию вздрогнула немного. Вслед за тем лакей ей доложил, что приехал Вихров, и герой мой с веселым и сияющим лицом
вошел в столовую.
Вихров,
войдя в гостиную, будто случайно сел около
Мари — и она сейчас же поблагодарила его за то взором, хоть и разговаривала в это время очень внимательно с Юлией.
Когда он
входил в комнату
Мари, она в это время внимательно писала какое-то письмо, которое, при его приходе, сейчас же поспешила спрятать.
Мари тоже
вошла и села на одно из кресел.
Вошла Мари и вслед за ней — ее подруга; это была молодая, высокая дама, совершенная брюнетка и с лицом, как бы подернутым печалью.
В один из предпоследних дней отъезда
Мари, к ней в комнату
вошла с каким-то особенно таинственным видом ее горничная.
Вслед за матерью
вошел также и сынишка
Мари, в щегольской гарнитуровой рубашке и в соломенной шляпе;
Мари взяла его за ручонку.
—
Войди! — сказала
Мари, увидев его.
— Господа, хотите играть в карты? — отнеслась
Мари к двум пожилым генералам, начинавшим уж и позевывать от скуки; те, разумеется, изъявили величайшую готовность.
Мари же сейчас всех их усадила: она, кажется, делала это, чтобы иметь возможность поговорить посвободней с Вихровым, но это ей не совсем удалось, потому что в зало
вошел еще новый гость, довольно высокий, белокурый, с проседью мужчина, и со звездой.
Делать было нечего. Воронцов согласился, и они пошли все трое. Когда они
вошли, Меллер с мрачной учтивостью проводил
Марью Васильевну к жене, адъютанту же велел проводить Хаджи-Мурата в приемную и не выпускать никуда до его приказания.
(
Входит Рюмин. Потом Юлия Филипповна и Калерия. Влас, нахмурившись, идет в кабинет и затворяет за собою дверь. Ольга Алексеевна отводит
Марью Львовну налево и что-то неслышно говорит ей, указывая на грудь.)
Войдя в купальню, Надежда Федоровна застала там пожилую даму,
Марью Константиновну Битюгову, жену чиновника, и ее пятнадцатилетнюю дочь Катю, гимназистку; обе они сидели на лавочке и раздевались.
Марья Антоновна, видевшая из наугольной, что Сергей Петрович прошел к себе, хотела к нему
войти, но дверь была заперта; она толкнулась раз, два, — ответа не последовало; она начала звать мужа по имени, — молчание. Несколько минут
Мари простояла в раздумье, потом пошла к матери.
Говоря это, молодые
входили в гостиную. Сергей Петрович сел на диван и задумался.
Мари стала перед ним и обняла его голову.
Варвара Александровна тотчас же решилась ехать к старухе Ступицыной и, вызвав
Мари, обеим им рассказать о низких поступках Хозарова. Нетерпение ее было чрезвычайно сильно: не дожидаясь своего экипажа, она отправилась на извозчике, и даже без человека, а потом
вошла без доклада. Странная и совершенно неожиданная для нее сцена представилась ее глазам:
Мари сидела рядом с офицером, и в самую минуту входа Варвары Александровны уста молодых людей слились в первый поцелуй преступной любви.
Но все эти professions de foi, [исповедания веры (фр.). — основная тема первой главы февральского номера «Дневника писателя», куда
входит рассказ «Мужик
Марей», — «вопрос о народе и о взгляде на него».
Иннокентий Антипович уже раскрыл было рот, чтобы предупредить молодую девушку и посоветовать ей не выходить вечером из ее комнаты, но в эту минуту
вошел Петр Иннокентьевич и бросил на своего друга такой взгляд, который сковал ему язык. Иннокентий Антипович лишь долгим взглядом окинул
Марью Петровну и вышел. В этом взгляде была немая мольба, но молодая девушка не поняла его.
Егор Никифоров вернулся в сторожку и, увидев
Марью Петровну, стоявшую у окна,
вошел в нее.
Акушер
вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну
Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.