Неточные совпадения
— Нет, папа… как же нет? А
в воскресенье в церкви? — сказала Долли, прислушиваясь к разговору. — Дай, пожалуйста, полотенце, — сказала она старику, с улыбкой смотревшему на детей. — Уж не
может быть, чтобы все…
Он с мучением задавал себе этот вопрос и не
мог понять, что уж и тогда, когда стоял над рекой,
может быть, предчувствовал
в себе и
в убеждениях своих глубокую ложь. Он не понимал, что это предчувствие
могло быть предвестником будущего перелома
в жизни его, будущего
воскресения его, будущего нового взгляда на жизнь.
Они хотели
было говорить, но не
могли. Слезы стояли
в их глазах. Они оба
были бледны и худы; но
в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного
воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого.
— Должно
быть, схулиганил кто-нибудь, — виновато сказал Митрофанов. — А
может, захворал. Нет, — тихонько ответил он на осторожный вопрос Самгина, — прежним делом не занимаюсь. Знаете, — пред лицом свободы как-то уж недостойно мелких жуликов ловить. Праздник, и все лишнее забыть хочется, как
в прощеное
воскресенье. Притом я попал
в подозрение благонадежности, меня, конечно, признали недопустимым…
— Вот что: сделано предложение —
в воскресенье всем порядочным людям
быть на улицах. Необходимы честные свидетели. Черт знает что
может быть. Если вы не уедете и не прочь…
— Ты обедай у нас
в воскресенье,
в наш день, а потом хоть
в среду, один, — решила она. — А потом мы
можем видеться
в театре: ты
будешь знать, когда мы едем, и тоже поезжай.
Значит, все это «
воскресение» лопнуло, как надутый пузырь, и он,
может быть, теперь опять толчется где-нибудь
в том же бешенстве, как тогда после известия о Бьоринге!
— Татьяна Павловна, повторяю вам, не мучьте меня, — продолжал я свое,
в свою очередь не отвечая ей на вопрос, потому что
был вне себя, — смотрите, Татьяна Павловна, чрез то, что вы от меня скрываете,
может выйти еще что-нибудь хуже… ведь он вчера
был в полном,
в полнейшем
воскресении!
— Да! — вскричал я ему
в ответ, — такая же точно сцена уже
была, когда я хоронил Версилова и вырывал его из сердца… Но затем последовало
воскресение из мертвых, а теперь… теперь уже без рассвета! но… но вы увидите все здесь, на что я способен! даже и не ожидаете того, что я
могу доказать!
Они сидели друг против друга за тем же столом, за которым мы с ним вчера
пили вино за его «
воскресение»; я
мог вполне видеть их лица. Она
была в простом черном платье, прекрасная и, по-видимому, спокойная, как всегда. Говорил он, а она с чрезвычайным и предупредительным вниманием его слушала.
Может быть,
в ней и видна
была некоторая робость. Он же
был страшно возбужден. Я пришел уже к начатому разговору, а потому некоторое время ничего не понимал. Помню, она вдруг спросила...
Разрешена она
могла бы
быть лишь
в христианской вере
в воскресение.
После войны 1812 года, как только стали возвращаться
в Москву москвичи и начали разыскивать свое разграбленное имущество, генерал-губернатор Растопчин издал приказ,
в котором объявил, что «все вещи, откуда бы они взяты ни
были, являются неотъемлемой собственностью того, кто
в данный момент ими владеет, и что всякий владелец
может их продавать, но только один раз
в неделю,
в воскресенье,
в одном только месте, а именно на площади против Сухаревской башни».
Но великая задача жизни предстоит
в том случае, если бессмертие
может быть лишь результатом мирового спасения, если моя индивидуальная судьба зависит от судьбы мира и человечества, если для спасения моего должно
быть уготовлено
воскресение плоти.
Ему нипочем
была даже и хитрая скрипка, и
было время, когда
в корчме, по
воскресеньям, никто лучше не
мог сыграть «казака» или веселого польского «краковяка».
Покажите ему
в будущем обновление всего человечества и
воскресение его,
может быть, одною только русскою мыслью, русским богом и Христом, и увидите, какой исполин, могучий и правдивый, мудрый и кроткий, вырастет пред изумленным миром, изумленным и испуганным, потому что они ждут от нас одного лишь меча, меча и насилия, потому что они представить себе нас не
могут, судя по себе, без варварства.
— Признаться, я и сама еще не знаю, — ответила Тамара. — Видите ли, ее отвезли
в анатомический театр… Но пока составили протокол, пока дорога, да там еще прошло время для приема, — вообще, я думаю, что ее не успели еще вскрыть… Мне бы хотелось, если только это возможно, чтобы ее не трогали. Сегодня —
воскресенье,
может быть, отложат до завтра, а покамест можно что-нибудь сделать для нее…
Самое большое, чем он
мог быть в этом отношении, это — пантеистом, но возвращение его
в деревню, постоянное присутствие при том, как старик отец по целым почти ночам простаивал перед иконами, постоянное наблюдение над тем, как крестьянские и дворовые старушки с каким-то восторгом бегут к приходу помолиться, — все это, если не раскрыло
в нем религиозного чувства, то, по крайней мере, опять возбудило
в нем охоту к этому чувству; и
в первое же
воскресенье, когда отец поехал к приходу, он решился съездить с ним и помолиться там посреди этого простого народа.
— Ни-ни-ни! — воскликнул Живин. — И не думай отговариваться! А так как свадьба моя
в воскресенье, так не угодно ли вам пожаловать ко мне
в субботу — и вместе поедем на девичник. Надеюсь, что ты не потяготишься разделить со мной это,
может быть, первое еще счастливое для меня дело
в жизни?! — заключил Живин с чувством.
Теперь слушай: я,
может быть, завтра или послезавтра зайду к тебе, а ты непременно побывай у меня
в воскресенье утром.
— Ну, и слава богу. Благочестивый ваш папенька человек. Вот я так не
могу:
в будни рано встаешь, а
в воскресенье все как-то понежиться хочется. Ну, и не
поспеешь в церковь раньше, как к Евангелию. А папенька ваш, как
в колокол ударили — он уж и там.
— Как же, сударь, возможно! все-таки… Знал я, по крайней мере, что"свое место"у меня
есть. Не позадачится
в Москве — опять к барину: режьте меня на куски, а я оброка добыть не
могу! И не что поделают."Ах ты, расподлая твоя душа! выпороть его!" — только и всего. А теперь я к кому явлюсь? Тогда у меня хоть церква своя, Спас-преображенья,
была — пойду
в воскресенье и помолюсь.
Герр Клюбер поблагодарил — и, мгновенно раскинув фалды фрака, опустился на стул, — но опустился так легко и держался на нем так непрочно, что нельзя
было не понять: «Человек этот сел из вежливости — и сейчас опять вспорхнет!» И действительно, он немедленно вспорхнул и, стыдливо переступив два раза ногами, словно танцуя, объявил, что, к сожалению, не
может долее остаться, ибо спешит
в свой магазин — дела прежде всего! — но так как завтра
воскресенье — то он, с согласия фрау Леноре и фрейлейн Джеммы, устроил увеселительную прогулку
в Соден, на которую честь имеет пригласить г-на иностранца, и питает надежду, что он не откажется украсить ее своим присутствием.
Как узнал я, что
в воскресенье они,
может быть, все дело решат, так меня зло взяло, что и с собой совладать не
могу.
Но и сошествие святого духа надо
было подтвердить для тех, которые не видали огненных языков (хотя и непонятно, почему огненный язык, зажегшийся над головой человека, показывает, что то, что
будет говорить этот человек, — несомненная правда), и понадобились еще чудеса и исцеления,
воскресения, умерщвления и все те соблазнительные чудеса, которыми наполнены Деяния и которые не только никогда не
могут убедить
в истинности христианского учения, но
могут только оттолкнуть от него.
Анны
в петлице решился
в воскресенье от губернатора (у которого он не
мог не
быть в воскресные и праздничные дни) заехать на минуту
в собор и, если председателя там нет, ехать прямо к нему.
Недели через три после того, как я поступил к Орлову, помнится,
в воскресенье утром, кто-то позвонил.
Был одиннадцатый час, и Орлов еще спал. Я пошел отворить.
Можете себе представить мое изумление: за дверью на площадке лестницы стояла дама с вуалью.
— Сегодня у нас
воскресенье? Ну, так деньги я добуду не позже как к четвергу. Эта тысяча положена отцом
в банк до моего совершеннолетия, и я
могу ею распоряжаться, но только трудно
будет с векселем; надо узнать, как это делается. Ты знаешь?
Только те, кто видал его по
воскресеньям в кирке,
могли бы догадаться, что он несколько принарядился: надел на шею вязаный грязно-красный шарф и кое-где примочил волосы на голове; и там, где волосы
были примочены, они темнели и лежали гладко, а на другой стороне торчали светлыми и редкими вихрами — как соломинки на тощей, градом побитой ниве.
Наглядным доказательством участия, возбуждаемого Аполлоном Григорьевым
в преподавателях,
может служить то обстоятельство, что малообщительный декан Никита Иванович Крылов, — недавно женившийся на красавице Люб. Фед. Корш, выходя с лекции, пригласил Аполлона
в следующее
воскресенье к себе
пить чай.
Да и что тут невероятного, когда я уж до того успел растлить себя нравственно, до того от «живой жизни» отвык, что давеча вздумал попрекать и стыдить ее тем, что она пришла ко мне «жалкие слова» слушать; а и не догадался сам, что она пришла вовсе не для того, чтоб жалкие слова слушать, а чтоб любить меня, потому что для женщины
в любви-то и заключается все
воскресение, все спасение от какой бы то ни
было гибели и все возрождение, да иначе и проявиться не
может, как
в этом.
Любовь Пасынкова
была самая платоническая; он видел свою возлюбленную только по
воскресеньям (она приезжала играть
в фанты с Винтеркеллеровыми детьми) и мало с ней разговаривал; зато однажды, когда она ему сказала «Mein lieber, lieber Herr Jacob!» [«Мой милый, милый господин Яков!» (нем.).], он всю ночь не
мог заснуть от избытка благополучия.
— А вот еще однажды слыхал я
в ночь на светлое
воскресенье, как печаловский колокол звонит. Что ж, скажешь,
может быть, неправда тому? — укоризненно обратился Талимон к сотскому.
Но он думает при этом о воскрешении именно этой плоти и на этой земле, иначе трудно понять его мысль (хотя он и высказывает негодование, встретив подобное ее понимание
в письме Вл. Соловьева [Имеется
в виду недатированное письмо
В. С. Соловьева к Η. Φ. Федорову,
в котором он писал, что «простое физическое
воскресение умерших само по себе не
может быть целью…
Быть может, более соответствует его высокому религиозному духу такая мысль:
воскресение мертвых
есть акт богочеловеческий, требующий соединения божественной благодати и человеческого действия, и, признавая вполне божественную сторону воскрешения, человек должен проявить
в нем участие своим встречным усилием, собственным стремлением к воскрешению.
Благодаря Голгофской жертве старый человек создается заново, оставаясь самим собой и после
воскресения: последнее разделение
в нем смерти и жизни, бытия и небытия происходит на Страшном Суде, который и
может быть в известном смысле рассматриваем как последний, заключительный акт
в цепи событий,
в своей совокупности составляющих сотворение человека.
— Матерью Дуне
буду я, — сказала она. — Бога создателя ставлю тебе во свидетели, что, сколько
смогу, заменю ей тебя… Но замуж никогда не посягну — земной жених до дня
воскресенья в пучине морской почивает, небесный царит над вселенной… Третьего нет и не
будет.
Слава богу, наконец-то! Так, иначе, — но это должно
было случиться. И по той радости освобождения, которая вдруг охватила душу, я чувствую, — возврата
быть не
может. Произошло это вчера,
в воскресенье. Мы с Катрою собрались кататься.
Увеселения
были распределены по дням:
в воскресенье назначался бал во дворце,
в понедельник — французская комедия, во вторник — отдых,
в среду — русская комедия,
в четверг — трагедия или французская опера, причем
в этот день гости
могли являться
в масках, чтобы из театра прямо ехать
в вольный маскарад.
Я никогда не
была набожна, но перед выходом замуж, с год,
может быть, во мне жило полудетское, полусознательное чувство религиозного страха. Все это испарилось. Четыре года прошли — и я ни разу не подумала даже, что можно о чем-нибудь заботиться, когда жизнь идет своим порядком, делаешь, что другие делают, ездишь к обедне, подаешь иногда нищим, на страстной неделе иногда говеешь и
в Светлое
Воскресенье надеваешь белое платье.
— Что «буде»? Я правильно говорю, я никого не боюсь, самому Калинину это самое скажу. Или вот такой параграф:
в субботу и
воскресенье спиртные напитки продавать запрещено. Это
в кого они наметились, понял ты?
В рабочего же человека! Торговец там или интеллигент, — он и
в будни
может купить. А мы с тобою
в будни на какие капиталы купим? Вот зато нам сейчас с тобою
выпить захотелось, иди к Богобоязненному, целкаш лишний на бутылочку накинь.
Пришло и
воскресенье. Я поехала скрепя сердце. Вечером у Вениаминовой просто-напросто — смертельная тоска. Или,
может быть, я так глупа, что не понимаю:
в чем состоит высокий интерес этих вечеров?
Каждый из желавших объясниться с государем, имел право являться
в приемную три
воскресенья с ряду, но если
в эти три раза государь делал вид, что он не замечает просителя или просительницы, то дальнейшее их появление
в его воскресной приемной не только
было бесполезно, но и
могло навлечь на них негодование императора.
Последний раз они
были на балаганах
в прошлое
воскресенье. Вечером еще этого дня мальчик с радостным волнением передавал отцу пережитые впечатления, а наутро другого дня он уже не
мог поднять головы от подушки.
— Я
был у нее вчера. Она вами очень довольна. Говорит, что
в вас
есть много путного. А ведь угодить на Антонину Дмитриевну трудненько. Знаю, знаю, что вам
было адски скучно
в воскресенье. Разве я вас приглашаю смотреть на Вениаминову снизу вверх? Вовсе нет. Она — особа высокого полета по своему официальному положению, по связям; но мы с вами
можем на нее преспокойно смотреть, как на простую,
в сущности даже добрую кумушку.
Там война, кровь и ужасы, а здесь моя Сашенька только что выкупала
в теплой воде ангелочка Лидочку и бурбона Петьку, а теперь докупывает Женю и чего-то смеется; потом она
будет делать что-то свое, прибираться к завтрашнему
воскресенью,
может быть, поиграет на пианино.
Наступил последний день Москвы.
Была ясная, веселая, осенняя погода.
Было воскресенье. Как и
в обыкновенные
воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не
мог понять того, чтò ожидает Москву.
В воскресенье, 9 июля 1727 года, рано утром отец Кирилл служил утренню. Очевидно: он начинал свою очередную седьмицу и пьян не
был. «Действительный поп», отец Гавриил, тоже находился тут, но не служил. На клиросах стояли певцы, на правом лучшие, а на левом худшие, и
в числе их появился «
в палиелей» один,
может быть, из почетных местных прихожан «розыскных раскольницких дел канцелярист Перфилий Протопопов».
В остальных же десяти местах говорится о том, что сын человеческий не
может быть уничтожен; но нигде ни одним словом не говорится о
воскресении Иисуса Христа.