Неточные совпадения
Наступило
мертвое молчание и послышался один слабый старческий
голос...
Швабрин побледнел, как
мертвый. «Государь, — сказал он дрожащим
голосом… — Государь, она не под караулом… она больна… она в светлице лежит».
Долго я не мог задремать; долго звучал у меня в ушах неотразимый
голос Якова… наконец жара и усталость взяли, однако ж, свое, и я заснул
мертвым сном.
Изумленный становой не знал, что предпринять.
Мертвая тишина царствовала в комнате. «Да уж он скончался», — подумал он и, возвысив
голос, промолвил: — Пантелей Еремеич! А, Пантелей Еремеич!
— Мы просим всего снисхождения публики; нас постигло страшное несчастие, наш товарищ Далес, — и у режиссера действительно
голос перервался слезами, — найден у себя в комнате
мертвым от угара.
— Скажись
мертвым! — посоветовала она, сумев отыскать в своем дребезжащем
голосе ласковые ноты.
Но возвращаюсь к миросозерцанию Аннушки. Я не назову ее сознательной пропагандисткой, но поучать она любила. Во время всякой еды в девичьей немолчно гудел ее
голос, как будто она вознаграждала себя за то
мертвое молчание, на которое была осуждена в боковушке. У матушки всегда раскипалось сердце, когда до слуха ее долетало это гудение, так что, даже не различая явственно Аннушкиных речей, она уж угадывала их смысл.
— Вот мы и дома, — сказал спутник и заорал диким
голосом: — Проснитесь,
мертвые, восстаньте из гробов! Мы водки принесли!..
«Квас неси», — повторяет тот же бабий
голос, — и вдруг находит тишина
мертвая; ничто не стукнет, не шелохнется; ветер листком не шевельнет; ласточки несутся без крика одна за другой по земле, и печально становится на душе от их безмолвного налета.
Наконец, откуда-то издали раздались
голоса священника и дьякона: «Христос воскресе!» Хор певчих сейчас же подхватил: «Из
мертвых смертию, смерть поправ!»; а затем пошли радостные кантаты: «святися, святися!» «приидите пиво пием» — Павел стоял почти в восторге: так радостен, так счастлив он давно уже не бывал.
А Добров ходил между тем по разным избам и, везде выпивая, кричал на всю улицу каким-то уж нечленораздельным
голосом. На другой день его нашли в одном ручье
мертвым; сначала его видели ехавшим с Александром Ивановичем в коляске и целовавшимся с ним, потом он брел через одно селение уже один-одинехонек и мертвецки пьяный и, наконец, очутился в бочаге.
— А сейчас, слышь, на кладбище драка была!.. Хоронили, значит, одного политического человека, — из этаких, которые против начальства… там у них с начальством спорные дела. Хоронили его тоже этакие, дружки его, стало быть. И давай там кричать — долой начальство, оно, дескать, народ разоряет… Полиция бить их! Говорят, которых порубили насмерть. Ну, и полиции тоже попало… — Он замолчал и, сокрушенно покачивая головой, странным
голосом выговорил: —
Мертвых беспокоят, покойников будят!
Ромашов несвязно, но искренно и подробно рассказал о вчерашней истории. Он уже начал было угловато и стыдливо говорить о том раскаянии, которое он испытывает за свое вчерашнее поведение, но его прервал капитан Петерсон. Потирая, точно при умывании, свои желтые костлявые руки с длинными
мертвыми пальцами и синими ногтями, он сказал усиленно-вежливо, почти ласково, тонким и вкрадчивым
голосом...
— И-эх березыньки!.. — любовно протянул он нараспев, и тихая песня понеслась среди
мертвого жужжания оводов. Он пел приятной фистулой, обладавшей общим свойством ямщицких
голосов: песня звучала будто откуда-то издалека, точно ветер наносил ее с поля.
После общей беготни, после громкого говора
голосов вдруг наступила
мертвая тишина.
— И вдруг — эти неожиданные, страшные ваши записки! Читали вы их, а я слышала какой-то упрекающий
голос, как будто из дали глубокой, из прошлого, некто говорит: ты куда ушла, куда? Ты французский язык знаешь, а — русский? Ты любишь романы читать и чтобы красиво написано было, а вот тебе — роман о
мёртвом мыле! Ты всемирную историю читывала, а историю души города Окурова — знаешь?
Вся левая половина его тела точно стремилась оторваться от правой, спокойно смотревшей
мёртвым глазом куда-то сквозь потолок. Матвею было страшно, но не жалко отца; перед ним в воздухе плавало белое, тающее лицо женщины.
Голос старика напоминал ему шипение грибов, когда их жарят на сковороде.
— Толкуй! — крикнул Лука, скидывая портки. Он живо разделся, перекрестился и, подпрыгнув, со всплеском вскочил в воду, обмакнулся и, вразмашку кидая белыми руками и высоко поднимая спину из воды и отдувая поперек течения, стал перебивать Терек к отмели. Толпа казаков звонко, в несколько
голосов, говорила на берегу. Трое конных поехали в объезд. Каюк показался из-за поворота. Лукашка поднялся на отмели, нагнулся над телом, ворохнул его раза два. — Как есть
мертвый! — прокричал оттуда резкий
голос Луки.
Среди
мертвой тишины под окнами послышался скрип полозьев, и в комнату вошел бойкою и щеголеватою походкой новый путешественник. Это был высокий и стройный молодой человек в хорошей енотовой шубе, подпоясанной красным гарусным шарфом, и в франтовской круглой меховой шапочке из бобрового котика. Он подошел прямо к смотрителю и, вежливо положив ему на стол свернутую подорожную, проговорил очень мягким и, как мне казалось, симпатическим
голосом...
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем
голоса людей, звонким плеском о
мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
В голове у него замутилось, там лежали только слова шпиона, белые и холодные, точно
мёртвые кости, и когда над его головой раздался глуховатый
голос: «Чем могу служить вам?» — Евсей проговорил безучастным
голосом, точно автомат...
Тишина, братец,
мертвая; ни
голосу, ни шелесту; солнце сверху так и льет!"Где вы, черти!"ни звука.
— Так-то, Андрей Иваныч! Ловко! — сказал Жегулев, по звуку
голоса совсем спокойно, и опустил ветку: качаясь, смахнула она
мертвый лист на плечо матроса.
Три дня после роковой ночи, в девять часов утра, Германн отправился в *** монастырь, где должны были отпевать тело усопшей графини. Не чувствуя раскаяния, он не мог однако совершенно заглушить
голос совести, твердившей ему: ты убийца старухи! Имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков. Он верил, что
мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь, — и решился явиться на ее похороны, чтобы испросить у ней прощения.
И долго, долго было и тихо и жутко; и вдруг среди этой
мертвой тишины сильный
голос нервно вскрикнул...
Куплет кончился, нужно было петь Насте. Все хранили
мертвое молчание и ждали, как взведет Настя против Степанова
голоса.
Положив на скамью
мёртвые ноги бывшего хозяина, Тихон сплюнул, снова сел, тыкая рукою в шапку, в руке его что-то блестело. Артамонов присмотрелся: это игла, Тихон в темноте ушивал шапку, утверждая этим своё безумие. Над ним мелькала серая, ночная бабочка. В саду, в воздухе вытянулись три полосы жёлтого света, и чей-то
голос далеко, но внятно сказал...
При переложении оперы для фортепиано теряется большая и лучшая часть подробностей эффектов; многое решительно не может быть с человеческого
голоса или с полного оркестра переведено на жалкий, бедный,
мертвый инструмент, который должен по мере возможности воспроизвести оперу; потому при аранжировке многое должно быть переделываемо, многое дополняемо — не с тою надеждою, что в аранжировке опера выйдет лучше, нежели в первоначальном своем виде, а для того, чтобы сколько-нибудь вознаградить необходимую порчу оперы при аранжировке; не потому, чтобы аранжировщик исправлял ошибки композитора, а просто потому, что он не располагает теми средствами, какими владеет композитор.
Как-то даже немного жутко сделается, когда прямо с солнцепека войдешь в густую тень вековых елей и пихт и кругом охватит
мертвая тишина, которой не нарушают даже птичьи
голоса.
Но он ужасно любил читать по вечерам, тихим, ровным
голосом, нараспев, точно как по
мертвому.
В рыбьем молчании студентов отчетливо звучит
голос профессора, каждый вопрос его вызывает грозные окрики глухого
голоса, он исходит как будто из-под пола, из
мертвых, белых стен, движения тела больного архиерейски медленны и важны.
Много было талантов на арене; общественный
голос участвовал живо, деятельно; нынче избитые имена «классик», «романтик» были многозначительны — и вдруг все замолкло; интерес, окружавший сражавшихся, исчез; зрители догадались, что и те и другие сражаются за
мертвых; мертвецы вполне заслужили тризны и мавзолеи — они оставили нам богатые наследия, которые стяжали в кровавом поте, страданиях, тяжком труде, — но бороться за них бесцельно.
Вскоре к нему присоединился другой сильный
голос — классический мир восстал из
мертвых.
Когда соломенная кровля мельницы с осенявшими ее скворечницею и ветлами скрылась за горою, перед глазами наших мужичков снова открылась необозримая гладь полей, местами окутанная длинными полосами тумана, местами сливающаяся с осенним облачным небом, и снова ни былинки, ни живого
голоса, одна
мертвая дорога потянулась перед ними.
И он, яростно плюнув в сторону предполагаемого Павла Павловича, вдруг обернулся к стене, завернулся, как сказал, в одеяло и как бы замер в этом положении не шевелясь. Настала
мертвая тишина. Придвигалась ли тень или стояла на месте — он не мог узнать, но сердце его билось — билось — билось… Прошло по крайней мере полных минут пять; и вдруг, в двух шагах от него, раздался слабый, совсем жалобный
голос Павла Павловича...
С этим я протянул свою руку, чтобы коснуться руки доброй старушки, и вздрогнул: рука моя возле самой руки
мертвой бабушки прикоснулась и сжала руку Лины, а в это же самое мгновение тихий
голос из глубины комнаты произнес...
Он поспешно отошел к крылосу, развернул книгу и, чтобы более ободрить себя, начал читать самым громким
голосом.
Голос его поразил церковные деревянные стены, давно молчаливые и оглохлые. Одиноко, без эха, сыпался он густым басом в совершенно
мертвой тишине и казался несколько диким даже самому чтецу.
Солнце пекло беспощадно, синее небо смотрело спокойно на ниву
мёртвых, на толпу вокруг свежей могилы, а
голос оратора всё звучал, печальный и задушевный.
Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
Сознаньем беззаконья моего,
И ужасом той
мертвой пустоты,
Которую в моем дому встречаю —
И новостью сих бешеных веселий,
И благодатным ядом этой чаши,
И ласками (прости меня, Господь)
Погибшего, но милого созданья…
Тень матери не вызовет меня
Отселе, — поздно, слышу
голос твой,
Меня зовущий, — признаю усилья
Меня спасти… старик, иди же с миром;
Но проклят будь, кто за тобой пойдет!
Для людей, в захолустье живущих,
Мы действительно странны, смешны,
Но, читатель! в вопросах текущих
Права
голоса мы лишены,
Прикасаться к ним робко, несмело —
Значит пуще запутывать их,
Шить на
мертвых не трудное дело,
Нам желательно шить на живых.
Допели канон. Дрогнул
голос Марьюшки, как завела она запев прощальной песни: «Приидите, последнее дадим целование…» Первым прощаться подошел Патап Максимыч. Истово сотворил он три поклона перед иконами, тихо подошел ко гробу, трижды перекрестил покойницу, припал устами к холодному челу ее, отступил и поклонился дочери в землю… Но как встал да взглянул на
мертвое лицо ее, затрясся весь и в порыве отчаянья вскрикнул...
— Общее дело! Петлю над нами затягивают!
Мертвую петлю! Говорят, сходки запрещены! — кричали разные
голоса.
Скоро была съедена солдатская крупа, и костры стали гаснуть, оставляя после себя широкие пепелища с красными тлеющими угольями. Батальон гомонился и засыпал на своем холодном бивуаке. Все село казалось в темноте каким-то
мертвым: нигде ни
голоса людского, ни огонька в оконце. Вдалеке только слышался топот казачьих патрулей, да собаки заливались порою.
Лихо пролетев под нормой фрегата, где на юте, с биноклем в руке, затянутой в перчатку, стоял небольшого роста, худощавый адмирал в свитском сюртуке, с аксельбантом через плечо, и мимо клипера, под жадными взглядами моряков, зорко смотревшими на нового товарища, «Коршун», положив руль на борт, круто повернул против ветра, и среди
мертвой тишины раздавался звучный, слегка вздрагивающий
голос Андрея Николаевича...
Пошел вдоль по поселку Фадеев: у одного дома постучится, у другого в истошный
голос покричит — везде ровно
мертвые.
Ахиллес выезжает на последний бой с Гектором, убившим Патрокла. Он всходит на колесницу и обращается к своим бессмертным коням, — пусть они вынесут его сегодня из битвы иначе, чем Патрокла, брошенного на побоище
мертвым. И вдруг разверзаются уста одного из коней, и человечьим
голосом он отвечает Ахиллесу.
Аполлон в негодовании отшатнется от этой
мертвой мудрости; он скажет: до чего же должна быть сокрушена воля, сила и стойкость человека, чтобы он смог принять такое единство мира и такое его оправдание! Но не увидит трагический человек негодования, сверкнувшего в глазах бога жизни и счастья. Повергшись ниц перед своим страдающим богом, он благоговейно присоединит свой
голос к хору эсхилова «Агамемнона...
Перед человеком открыто так много радостей, так много счастья, а он не видит этого, не слушает поющих в душе
голосов жизни и превращает душу свою в мерзлый,
мертвый комок.
Горданов спал
мертвым сном и очень удивился, когда, проснувшись, услышал спокойный и веселый
голос Глафиры, занимавшейся с девушкой своим туалетом.
Рубщики леса делали свое дело: топоры звучали по лесу быстрее и чаще; только в то время, как слышался свист снаряда, все вдруг замолкало, средь
мертвой тишины раздавались не совсем спокойные
голоса: «Сторонись, ребята!» — и все глаза устремлялись на ядро, рикошетировавшее по кострам и срубленным сучьям.