Неточные совпадения
И, желая переменить разговор, он
спросил о том, что интересовало их обоих, — о новом
начальнике Степана Аркадьича, еще не старом человеке, получившем вдруг такое высокое назначение.
Начальник станции, проходя,
спросил, едет ли она.
Он взглянул на Любашу, сидевшую в углу дивана с надутым и обиженным лицом. Адъютант положил пред ним бумаги Клима, наклонился и несколько секунд шептал в серое ухо.
Начальник, остановив его движением руки,
спросил Клима...
К нему подошел
начальник станции,
спросил хриплым голосом...
— Я
спрашиваю не вас, — свирепо рявкнул офицер. — Где
начальник станции?
Все другие с любопытством ждали, как
начальник позовет Обломова, как холодно и покойно
спросит, «он ли это отослал бумагу в Архангельск», и все недоумевали, каким голосом ответит ему Илья Ильич.
У юрты встретил меня старик лет шестидесяти пяти в мундире станционного смотрителя со шпагой. Я думал, что он тут живет, но не понимал, отчего он встречает меня так торжественно, в шпаге, руку под козырек, и глаз с меня не сводит. «Вы смотритель?» — кланяясь,
спросил я его. «Точно так, из дворян», — отвечал он. Я еще поклонился. Так вот отчего он при шпаге! Оставалось узнать, зачем он встречает меня с таким почетом: не принимает ли за кого-нибудь из своих
начальников?
«Помилуйте! — начали потом пугать меня за обедом у
начальника порта, где собиралось человек пятнадцать за столом, — в качках возят старух или дам». Не знаю, какое различие полагал собеседник между дамой и старухой. «А старика можно?» —
спросил я. «Можно», — говорят. «Ну так я поеду в качке».
Нам подали шлюпки, и мы, с людьми и вещами, свезены были на прибрежный песок и там оставлены, как совершенные Робинзоны. Что толку, что Сибирь не остров, что там есть города и цивилизация? да до них две, три или пять тысяч верст! Мы поглядывали то на шкуну, то на строения и не знали, куда преклонить голову. Между тем к нам подошел какой-то штаб-офицер,
спросил имена, сказал свое и пригласил нас к себе ужинать, а завтра обедать. Это был
начальник порта.
Снова влетел Дубельт, этот раз приосанившись и застегнувшись. Он тотчас обратился к генералу и
спросил, что ему нужно? Генерал правильно, как ординарцы говорят, когда являются к
начальникам, отрапортовал...
Когда я выходил из тюрьмы,
начальник тюрьмы, бывший гвардейский вахмистр, который сам сносил мои вещи,
спросил у меня: «Понравилось ли Вам у нас?» Режим тюрьмы Чека гораздо более тяжелый, дисциплина тюрьмы революции более суровая, чем в тюрьме старого режима.
Когда однажды
начальник поста
спросил, где Шапира, то ему ответили: «Они пошли чай пить».]
Начальник острова пользуется на Сахалине огромною и даже страшною властью, но однажды, когда я ехал с ним из Верхнего Армудана в Арково, встретившийся гиляк не постеснялся крикнуть нам повелительно: «Стой!» — и потом
спрашивать, не встречалась ли нам по дороге его белая собака.
Начальник был тучен и, кажется, строг,
Спросил, по какому мы виду?
«В Иркутске читали инструкцию нам
И выслать в Нерчинск обещали…»
— «Застряла, застряла, голубушка, там!»
«Вот копия, нам ее дали…»
— «Что копия? с ней попадешься впросак!»
— «Вот царское вам позволенье!»
Не знал по-французски упрямый чудак,
Не верил нам, — смех и мученье!
Благодаря общей апатии и добродушию людей такое поведение почти всегда удается: иной и хотел бы
спросить отчета — как и почему? — у
начальника или учителя, да видит, что к тому приступу нет, так и махнет рукой…
Как теперь, видел Родион Потапыч своего старого
начальника, когда он приехал за три дня и с улыбочкой сказал: «Ну, дедушка, мне три дня осталось жить — торопись!» В последний роковой день он приехал такой свежий, розовый и уже ничего не
спросил, а глазами прочитал свой ответ на лице старого штейгера.
— Все отлично, так что же, ты думаешь, выдумали? «Дайте, — говорят
начальнику своему, — дайте нам свечечки кусочек». Доложили сейчас генералу, генерал и
спрашивает: «На что вам свечечки кусочек?»
— Чья это была банда? —
спросил, подходя к пленным,
начальник русского отряда.
— До
начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и
спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
— Вы думаете? —
спросил начальник губернии, как-то замигав под очками.
— Ты хотел убежать? Надень же шапку. Послушай, Хлебников, я теперь тебе не
начальник, я сам — несчастный, одинокий, убитый человек. Тебе тяжело? Больно? Поговори же со мной откровенно. Может быть, ты хотел бы убить себя? —
спрашивал Ромашов бессвязным шепотом.
— Скоро ли же вы с этим безобразием покончите? —
спрашивает Сережа, поочередно пожимая руки
начальникам отделений, — эти суды, это земство, эта печать… ах, господа, господа!
Где власть? где,
спрашиваю вас, власть? Намеднись прихожу за справкой в департамент Расхищений и Раздач 34 — был уж второй час —
спрашиваю:
начальник отделения такой-то здесь? — Они, говорят, в три часа приходят. — А столоначальник здесь? — И они, говорят, раньше как через час не придут. — Кто же,
спрашиваю, у вас дела-то делает? — Так, поверите ли, даже сторожа смеются!
От управляющего губернией был послан между тем жандарм за
начальником арестантской роты, и через какие-нибудь полчаса в приемной зале уж стоял навытяжке и в полной форме дослужившийся из сдаточных капитан Тимков, который, несмотря на то, что владел замечательно твердым характером и столь мало подвижным лицом, что как будто бы оно обтянуто было лубом, а не кожей человеческой, несмотря на все это, в настоящие минуты, сам еще не зная, зачем его призвали, был бледен до такой степени, что молодой чиновник, привезенный вице-губернатором из Петербурга и теперь зачисленный в штат губернского правления, подошел к нему и, насмешливо зевая,
спросил...
Михайлов, полагая, что
спрашивают ротного командира, вылез из своей ямочки и, принимая Праскухина за
начальника руку к козырьку, подошел к нему.
«Давно ли ты здесь?» Удивился, что мы до сих пор не встретились, слегка
спросил, что я делаю, где служу, долгом счел уведомить, что он имеет прекрасное место, доволен и службой, и
начальниками, и товарищами, и… всеми людьми, и своей судьбой… потом сказал, что ему некогда, что он торопится на званый обед — слышите, ma tante? при свидании, после долгой разлуки, с другом, он не мог отложить обеда…
—
Начальник отделения, вероятно, сказал вам, какая есть вакансия? —
спросил он потом.
— Прихожу я к подъезду, к дежурному, — князь завтракает. Я скорей на задний двор, вхожу к
начальнику секретного отделения П.М. Хотинскому, — человек, конечно, он свой, приятель, наш сотрудник.
Спрашиваю его...
Оттого ли, что он и в самом деле понял последнее истерическое восклицание Андрея Антоновича за прямое дозволение поступить так, как он
спрашивал, или покривил душой в этом случае для прямой пользы своего благодетеля, слишком уверенный, что конец увенчает дело, — но, как увидим ниже, из этого разговора
начальника с своим подчиненным произошла одна самая неожиданная вещь, насмешившая многих, получившая огласку, возбудившая жестокий гнев Юлии Михайловны и всем этим сбившая окончательно с толку Андрея Антоновича, ввергнув его, в самое горячее время, в самую плачевную нерешительность.
— В какой же день и в какой час дня вы прикажете, чтобы я заехал за вами? —
спросил его, почти как бы своего
начальника, Аггей Никитич.
—
Спросит: зачем это держат такого
начальника, которого баба моет? — подсказал лекарь.
—
Спросишь Хан-Магому. Хан-Магома знает, что делать и что говорить. Его свести к русскому
начальнику, к Воронцову, князю. Можешь?
— Это воинский
начальник дом? —
спросил он, выдавая и несклоняемой речью и выговором свое нерусское происхождение и указывая плетью на дом Ивана Матвеевича.
— Всякий, — говорил он, — кого ни
спросите, что он больше любит, будни или праздник? — наверное ответит: праздник. Почему-с? а потому, государь мой, что в праздник
начальники бездействуют, а следовательно, нет ни бунтов, ни соответствующих им экзекуций. Я же хочу, чтоб у меня всякий день праздник был, а чтобы будни, в которые бунты бывают, даже из памяти у всех истребились!
— А
начальник у вас где стоит? —
спросил он.
— Легко ли! Какой буйвол разъелся, а жениться молод! Он у вас у всех
начальник? —
спросила она.
Часа через три он возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный,
спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него в голове шла репетиция всего виденного, от передней
начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала в карету, — до гостиной губернского предводителя, в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить в кавалерии и заниматься устройством имения, играют в карты, держат француженок и ездят в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
— Ну, вот прихожу я к подъезду, к дежурному, князь завтракает. Я скорей на задний двор, вхожу к
начальнику секретного отделения Хотинскому; ну, человек, конечно, свой, приятель, наш сотрудник,
спрашиваю его: «Павел Михайлович, за что меня его сиятельство требует? Очень сердит?»
С первого взгляда можно было принять всю толпу за шайку разбойников: большая часть из них была одета в крестьянские кафтаны; но кой-где мелькали остроконечные шапки стрельцов, и человека три походили на казаков; а тот, который вышел вперед и, по-видимому, был
начальником всей толпы, отличался от других богатой дворянской шубою, надетою сверх простого серого зипуна; он подошел к Юрию и
спросил его не слишком ласково...
— Кто вам говорил это? —
спросил Феодосий Иваныч, делая мину, весьма похожую на мину
начальника, и вместе с тем глаза его были покрыты каким-то невеселым туманом.
— Да где наш сорви-голова? —
спросил начальник отряда.
— А!.. что вы… что вам угодно? —
спросил начальник отделения, не слушая запнувшегося на чем-то господина Голядкина.
— А такое: раз ты его скажи, десять раз про себя подержи, пока не
спросят. А то, вишь ты, развеличался: «Закон, по закону!..» Дубина ты, а не закон тебе! Нашелся тоже большой человек —
начальнику законы указывать…
— Ты давно здесь? —
спрашивает начальник.
— А что такое? —
спрашивал непременный член с некоторым испугом. Петров был, как известно, личным протеже
начальника губернии.
— Что, как-с? —
спросил он, глядя на
начальника.
— А тебе любо? — ехидно
спросил Фрол и, живо повернувшись ко мне, сказал: — Микешко этот вот какой человек: гоньба гонять — не хочу, жениться — не хочу,
начальник возить — не хочу. Ничего не хочу! Как будешь жить?..
— Прикажете отвечать на их выстрелы? —
спрашивает, подскакивая,
начальник артиллерии.
— Что-с? —
спрашивает начальник. — Как? — он откидывается на спинку стула и продолжает, возмущаясь: — Что-с? А почему же вам не ехать с осемнадцатым номером? Говорите яснее, я ничего не понимаю! Как? Прикажете мне разорваться на части?
Барин наш пытал заявлять всем
начальникам, что это не разбойник какой, а он приезжал: «Ну, когда я виноват, говорит, так и
спрашивай с меня!..» — так и веры, паря, никто не хотел иметь.